Страница 21 из 71
- Двадцать пять лет... - эхом отозвалась Аликс.
- Линдир скрывалась в лесах вместе с Хэйлом восемь лет, спасаясь от ярости своего жехаана. Когда Хэйл был убит, она возвратилась и через несколько недель родила тебя.
- Что ж... если Айлини столь сильны, как же вы противостояли им раньше?
- Существует то, что связано только с двумя нашими расами. Мне трудно объяснить тебе.., - он еле заметно нахмурился. - Айлини не могут использовать свою силу полностью, когда рядом мы. Да, они могут творить видения, миражи но их черная магия им недоступна. И мы тоже расплачиваемся за это: хотя Айлини не могут победить нас своими чарами, мы тоже не можем ни принимать облик своих лиир, ни слышать их, если рядом Айлини. Перед Айлини мы - просто люди. Как и они перед нами.
Ошеломленная его словами, Аликс не сказала ничего. Всю свою жизнь она знала, что Чэйсули обладают загадочными и пугающими способностями, хотя и не могла бы сказать, какими именно. Когда Дункан заговорил об Айлини, как о демонах - она-то всегда считала демонами самих Чэйсули, - это перевернуло все ее представления о мире. Финн отнял у нее невинную детскую убежденность в своей правоте, Дункан пошел еще дальше, рассказывая о Пророчестве и о ее будущем в клане. И теперь, осознав, что Айлини - не страшная сказка, а вполне реальная угроза для той земли, которую она любила, Аликс почувствовала, как в ее душе поднимается волна отчаянья.
Слишком многое разрушено... подумала она, утомлено глядя в огонь. Они отнимают у меня весь тот мир, в котором я жила, изменяют меня, обещают мне то, чего я всегда страшилась... а я и без того запуталась...
- Вот, - сказал Дункан, - Ты и так слишком долго мучилась.
Аликс оторвала взгляд от костра. Он что-то протягивал ей - серебряный гребень, поблескивающий в отблесках пламени. Девушка медленно протянула руку и взяла его, проведя кончиками пальцев по искусной рунной вязи.
- Ты можешь взять его себе, - сказал Дункан, - Я берег его для одной девушки в Обители... Но тебе он нужнее.
Аликс с сомнением смотрела на Чэйсули. Нет, все-таки она не могла видеть в нем врага. Финн был вполне реальной угрозой, Дункан не казался угрозой вообще.
Или очень умело притворялся...
- Расчеши волосы, - мягко сказал Дункан.
Мгновение поколебавшись, она отложила гребень и принялась расплетать косу, вытаскивать запутавшиеся в волосах листья и лесной мусор, стискивая зубы иногда щепки и сучки приходилось вместе выдирать с волосами, - и, чтобы скрыть гримасу боли, снова заговорила:
- У тебя есть жена?
- Нет. Я еще не нашел себе чэйсулы. Она провела гребнем по волосам:
- Значит, у тебя есть... мэйха?
Он бросил на девушку быстрый взгляд:
- Нет.
Она нахмурилась, расчесывая прядь:
- Что же получается - ты так долго убеждал меня, что твой народ свободен от хомэйнских предрассудков, а сам, выходит, не пользуешься этой свободой?
Дункан снова принялся ворошить угли, хотя с этом уже не было необходимости:
- Я вождь клана. Я был избран восемь месяцев назад, когда умер Тиернан.
Это большая ответственность, и я решил, что мне не следует быть одновременно чэйсулом и вождем, - он беспечно махнул палочкой, которой мешал угли. - Может, в будущем году я и найду себе женщину, но - не сейчас.
Аликс кивнула, расчесывая последнюю прядь. Она не смотрела на Дункана, но чувствовала, что он внимательно следит за каждым ее движением - за тем, как она разбирает пряди волос, как проводит по ним гребнем. Может быть, слишком внимательно.
Приведя в порядок волосы, Аликс почувствовала некоторое расположение к вождю клана и даже несколько развеселилась. Ни один служитель черных богов, решивший принести ее в жертву, не стал бы оказывать ей таких знаков внимания.
Тем более ни к чему ему было заботиться о ее внешнем виде.
- Благодарю, - серьезно сказала она, впервые тепло улыбнувшись Чэйсули.
Дункан мгновенно оказался на ногах, пробормотав что-то на Древнем Языке.
Его губы сжались в тонкую линию, взгляд стал чужим, почти враждебным.
- Что я сделала? - в испуге вскрикнула она.
- Разве ты не чувствуешь? Разве не слышишь в себе толмоору? - с каким-то отчаяньем в голосе воскликнул Дункан.
Аликс выронила гребень:
- Что ты такое говоришь? Не понимаю... Он выругался и отвернулся, сжав кулаки.
Потом поднял и швырнул - скорее в нее, чем ей, - свернутое одеяло.
Аликс поймала сверток, поднялась на ноги, прижимая одеяло к груди, словно оно могло защитить ее, и тихо повторила:
- Что ты говоришь?
- Толмоора... а ты даже ничего не знаешь об этом! - в голосе Дункана слышались безнадежные усталые нотки.
- Нет! - крикнула она, неожиданно разозлившись, хотя должна была испугаться. - Не знаю! И нечего мне тут говорить всякие непонятные слова о том, чего я не понимаю! Как я, по-твоему, должна себя вести, если ты ничего мне не объяснил?
Дункан судорожно вздохнул и попытался взять себя в руки, похоже, поняв наконец, что испугал девушку.
- Я забыл, - тихо признался он. - Ты не можешь этого знать. Но я сомневаюсь в том, что ты ничего не чувствуешь.
- Да что я должна чувствовать, в конце концов?!
- Мы служим Пророчеству, - с трудом выговорил он, - но не знаем его до конца. Шар тэлы рассказывают нам, что могут, но даже им неведомы все замыслы богов. Толмооры как таковой мы не знаем. Но мы чувствуем ее, - он снова судорожно вздохнул и провел рукой по густым иссиня-черным волосам. - Вот и я сейчас увидел и понял ту часть моей толмооры, которая до сих пор была от меня скрыта. Я был бы рад этому... но не могу радоваться. Я не могу принять ее. А это само по себе значит, что я отрекаюсь от моего наследия.
Аликс чувствовала боль Дункана, хотя и не могла понять, что же так потрясло его. Этот человек, такой спокойный и сдержанный, был, оказывается, способен переживать и чувствовать боль так же глубоко и сильно, как она. Но причины его страданий сейчас она не понимала, и прямо сказала ему об этом.
Дункан расслабился и вроде бы успокоился:
- Нет. Ты не можешь. Ты слишком молода... и воспитана, как хомэйна, - его глаза не выражали ничего. - И Кэриллон уже завоевал твое сердце..
- Кэриллон?..
Дункан указал ей на одеяло, которое она все еще держала в руках: