Наше дело - табак

Когда перекочевывали из живых в мертвые одни "карты", Ушаков испытывал сожаление. Когда отправлялись на тот свет другие, он испытывал удовлетворение, поскольку на этом свете подобным мерзавцам не место.

Но с каждой очередной смертью он ощущал дуновение потустороннего холода. Как тогда, выйдя из комы и узнав, что произошло в колонии-поселении в Олянино.

- Зона, - вслух произнес Ушаков, и его негромкий голос в тиши кабинета прозвучал чужим. - Обычная зона.

Да, там, в Олянино, была зона - колония-поселение. Тут, в Полесске, свободная экономическая зона. И в обоих этих зонах гуляла смерть. В первой она дурманила головы убийц наркотическим опьянением, раствор опия распахнул ей, костлявой, широко ворота в тот дальний поселок. Во второй смерть спускается на крыльях похожего, почти наркотического кайфа - кайфа от огромных шальных денег. Свободная экономическая зона! Молочные реки, кисельные берега. Кажется, воткни здесь палку в асфальт, и она зацветет баксами. Здесь слишком плодородная для баксов земля. Квоты, границы, через которые потоком идет контрабанда, неисчислимые льготы - вот те удобрения, от которых баксы растут, набирают вес и объем. Надо только уметь собирать урожай и кидать его в закрома - на западные счета. И нужно успевать поворачиваться быстрее других, потому что желающих много... Льготные квоты. Льготная растаможка. Льготные цены. Льготная смерть.

Ушаков положил перед собой фотографию Арнольда Колпашина и задумчиво посмотрел на нее. А куда положить ее? К живым? Или к мертвым?

Арнольда продержали в изоляторе временного содержания УВД десять суток. Еще пару раз Ушаков беседовал с ним, но без особого толку. Табачник уперся.

- Неужели вы не понимаете, что я не буду писать явку с повинной? Не буду биться головой о стену и кричать - виноват, люди, судите... Вы не понимаете этого? - Улыбка у Арнольда была какая-то каменная, глаза пустые.

- Почему? - поинтересовался Ушаков.

- А потому, что я уже побывал на том свете. А после этого люди меняются.

Начальник уголовного розыска кивнул. Он отлично знал это по себе.

- И мне ваши угрозы не страшны. А ваши увещевания просто смешны... Мне вообще плевать на вас.

- Так все равно мы тебе все докажем, - вяло давил на него Ушаков, понимая, что все без толку.

- Ничего вы не докажете. Потому что у меня деньги. А у вас ничего, кроме дурного желания меня посадить.

- Не обольщайся. И не с такими деньгами за спиной сажали. Не тебе чета люди были.

- Поглядим.

Вот и поглядели. Через трое суток районный прокурор посчитал, что основания для дальнейшего задержания гражданина Колпашина не усматривается.

- Хотя бы на десять суток продли! - сказал Гринев надзирающему прокурору. - Ты же нас под корень рубишь.

- Валентин Михайлович, а законные основания есть? - спросил строго прокурор, из молодых, любящих поговорить про верховенство закона.

- Есть информация. Мы знаем, что это он.

- Информация где? В деле?

- В оперативном деле.

- А это не считается.

- Понятно. Убийца на воле, а мы в грязи, - произнес язвительно Гринев. - И никому, кроме уголовного розыска, ничего не нужно... Да вы с ними одним миром мазаны.

- Что вы говорите? Я ведь тоже долг выполняю на своем месте, - возмутился прокурор.

- Да на каком ты месте? - не выдержал Гринев. - Ты еще в детсаду был, когда я убийц голыми руками брал! А сейчас вы все умные такие! Щенок!..

Через областного прокурора Ушакову удалось добиться, чтобы Арнольду продлили срок содержания в изоляторе до десяти суток.

Прокуратуру тоже можно было понять. Исполнитель убийств мертв. На заказчика нет ничего, кроме признания умирающего Пробитого, да и то не подшитого к делу. По поручению через Интерпол немцы работают, чтобы вскрыть, куда делись те пять миллионов, но получается это плоховато, тем более вину Колпашинав в этом доказать тяжело. И выходит, что он чист...

Так Арнольд и сказал, когда его выпускали по истечении десяти суток:

- Чист я перед законом.

В нем горело темное ликование. Издевательски смотря на начальника уголовного розыска, к которому его привели на разговор, он осведомился:

- И чья взяла?

- Твоя взяла, - развел руками Ушаков.

- Поймите, я не хитрый. Просто я не виноватый. - В глазах Арнольда была насмешка, ему хотелось поизмываться. - Но все равно, приятно было с вами пообщаться. Вы занимательный человек. Осколок прошлого.

- Да нет, Арнольд. За нами будущее. Это у вас, нуворишей, будущего нет. А здесь Россия. И по-вашему никогда не будет.

- Нашли нувориша, - хмыкнул Арнольд. - Кстати, мои адвокаты заявление в суд написали. Незаконное задержание. И все такое. Так что отвечать придется.

- Ответим, - кивнул Ушаков. - За все ответим. Только ты рано радуешься, Арнольд. Уже весь город знает, куда пять миллионов делись. И кто облапошил всех.

Победная улыбка стала сползать с лица Арнольда.

- Ты считаешь, конечно, что сможешь отбрехаться, доказать, что все это не так, что не ты людей по миру пустил... Только не сможешь. Поскольку я кое-кому представил убедительные доказательства... Так что у тебя будет множество проблем помимо того, чтобы судиться с УВД.

- Это... Это же беспредел... Ты чего... Вот суки, - покачал Арнольд головой. - Вот менты клятые!

- Я бы на твоем месте все-таки задержался еще в тюрьме. Признался бы в каком-нибудь преступлении на выбор. Посидел бы в комфортабельной камере. Тут тебя не достанут.

- Ну, сочтемся когда-нибудь, - произнес Арнольд, с ненавистью глядя на Ушакова.

- Ты знаешь, сколько я этих глупостей слышал... Ну что, поколешься на что-нибудь? Чисто символически - на пару лет лишения свободы.

- Да пошли вы все!

- Ну, тогда скатертью дорога, Арнольд. Тяжело придется - приходи. Мы поможем. Мы обязаны гражданам помогать...

Глава 22 СЕМЕЙНЫЕ СЦЕНЫ

- Это все-таки ты... ты... - Лена всхлипнула. Она сидела на диване в просторной, метров шестидесяти, гостиной - когда делали евроремонт, сломали перегородки между тремя комнатами и теперь здесь можно было устраивать танцы. Помещение было выполнено в пастельных тонах, только ярко-красные диван и кресло били по глазам и сейчас напоминали Лене освежеванные туши.