Страница 96 из 101
Но Пробитый заскрипел зубами, взор его просветлел. Почти нормальным голосом киллер произнес:
- А ты прав...
Срывающимся голосом, вставляя с натугой слова между хрипом и кашлем, он выложил все. Желание рассчитаться удерживало его на этой земле.
Он закончил рассказ и прошептал:
- Все.
Это отняло у него остаток сил. Он закрыл глаза. Дернулся. Тело обмякло.
- Не выживет, - со знанием дела сказал собровец. - И хрен с ним...
Тут подошел оперативник из службы наружного наблюдения - тот самый Третий - и сообщил:
- Товарищ полковник, на связи Гринев. Ушаков подошел к собровскому "рафику", взял микрофон рации и произнес:
- Ноль-первый на связи.
- Ноль-второй. Тут мы бизнесмена взяли. Через границу двигал на своей машине.
- Что говорит?
- Возмущается...
- Буду через час.
- Понял...
Глава 19 ЧУЖОЙ ВАГОН
Сапковский сидел на стуле в кабинете Гринева. Выглядел он крепко придавленным, как лягушка протектором "жигуля". Глаза бегали, притом с каждой минутой все быстрее.
- Все-таки я требую... - время от времени начинал он качать права, вспоминая, что являет собой не какую-то там шавку, которую можно повязать на пятнадцать суток за нетрезвую морду и провонявшую одежду, а одну из надеж и опор полесского бизнеса, человека, привыкшего шататься по губернаторским тусовкам, и что он упакован полностью по классу "VIP", начиная от особняков, джипов, золотых кредитных карточек и кончая всякими безделушками для туземцев вроде четырех мобильных телефонов.
- Ты будешь у параши требовать, - ответил, зевнув, Гринев, рассматривая Плута, как клопа, и будто прикидывая между делом, давить его ногтем или не давить.
- Наручники снимите!
- Ты же из особо опасных. Я не рискну, - усмехнулся Гринев, которому был по душе этот спектакль.
- Вы за все ответите, - как-то жалобно угрожал Сапковский, со стыдом ощущая, что выглядит сейчас не как "новый русский", опора режима, а как курица ощипанная. Да, быстро слетает внешний лоск.
К табачным разборкам, общению с бандитами, к войне, которую постоянно приходится вести для того, чтобы зарабатывать все больше денег, Сапковский постепенно привык. Но к милицейским фокусам привыкнуть невозможно. Тем более с первых дней шального, разгульного, безумно прибыльного и бестолкового бизнеса, которым ему приходилось заниматься, его назойливо грызла мысль: вот однажды к нему придут и скажут: ты, парень, едешь в этом вагоне СВ не по своему билету, а по поддельному, и выкинут из роскошного купе несущегося вперед на всех парах поезда да еще оштрафуют по всем правилам. Самый большой кошмар, который мучил его, - это страх того, что шальная судьба, которая вынесла его наверх, однажды по своему капризу так же быстро обрушит его вниз. А падать сверху очень больно... Плут знал, что эта мысль точит не его одного. Только бесчувственным болванам без единой извилины в голове она не досаждала.
Гринев листал бумаги. Их накопилось множество, и работа с ними не доставляла заместителю начальника уголовного розыска никакого удовольствия. На некоторых документах он почерком, понятным только ему, ставил резолюции. Иногда шептал что-то себе под нос. Потом поднимал глаза на продолжающего расплываться и терять форму, как снег на сковороде, клиента.
Эта пытка ожиданием длилась уже полтора часа.
- Я требую адвоката, - ныл Сапковский.
- Адвоката нет. Могу палача предложить.
- Что?! - взвизгнул табачный делец. Нервы у него наконец сдали окончательно.
- Вам, сволочам, не адвокаты нужны, а палачи, - доходчиво разъяснил свою жизненную позицию Гринев, - Потому что кровя из трудового народа вы все выпили, а плату достойную за это может с вас взыскать только палач. Вот так-то, Плут. Мне думается, смертную казнь ненадолго отменили.
- Это гестапо, да? - взвыл Сапковский, вдруг почувствовавший, что еще немного и он просто разрыдается в голос. Или вцепится в этого пожилого, здоровенного служебного бульдога.
- Сейчас нет. Но во время войны действительно в этом здании находилось гестапо. И в этом кабинете сидел заместитель его начальника. Так что преемственность прослеживается, - усмехнулся Гринев.
Сапковский замолчал. Он сидел, ощущая, как волна дрожи прокатывает по телу и становится жарко. Очень жарко. Голова пошла кругом. Еще не хватало сейчас грохнуться в обморок.
- Здравствуйте, Казимир Германович, - сказал Ушаков, быстрым шагом заходя в кабинет.
Сапковский напряженно посмотрел на него и буркнул что-то нечленораздельное.
- Ну что?.. - Ушаков взял стул и уселся напротив задержанного. Рассказывать будем?
- Что рассказывать?
- А что, нечего рассказывать? Не поверю... Жду явку с повинной.
- Я ничего не делал!
- Да? - усмехнулся начальник уголовного розыска- А кто Глушко заказал?
- Я не заказывал Глушака! Я никого никогда не заказывал! Я бизнесмен.
- Торгаш ты, - поправил Гринев.
- Да, торгаш! И горжусь этим. Не будь торгашей, вы бы с голоду сдохли!
- Ну да, - кивнул Ушаков. - А кто все же Глушака заказал?
- Я не знаю.
- Знаешь ведь. Плут. Все ты знаешь... Рассказывай. Ну, давай, не томи.
- Я правда не знаю!
- Кто?
- Я могу только предположить, - в отчаянии произнес Сапковский.
- Кто, я тебя спросил.
-Мог... Мог только...
-Ну.
- Только Арнольд.
- Почему?
- Больше некому. Через счета, которыми мы пользовались для наиболее деликатных случаев, прогнали те самые деньги...
- Деньги, которые собрал Сорока со всего города?
- Да... Глушак об этом узнал. Подумал почему-то сперва на меня. Вызвал на базар Арнольда. Тот давно понял, куда все идет. И понял, что Глушак не остановится, пока не раскопает все.
- И решил убрать Глушака? А заодно сам себя завалить? Способ самоубийства такой? - иронично спрашивал Ушаков, внимательно разглядывая Плута.
- Ну, не знаю... Может, заказал кто-то из тех, с кем Арнольд угонял эти деньги. Не мог же один такое сделать. Тот решил и от Глушака избавиться.
- Резонно... Дай протокол допроса и ручку, - попросил Ушаков у своего заместителя.
Гринев полез в стол, раскопал скопившуюся в ящике груду бумаг, нашел бланк и протянул начальнику уголовного розыска вместе с чернильной ручкой.