Багряный плен

– Я выясню, что случилось на самом деле, – сказал он вроде бы всем, но смотрел исключительно на меня. – Найт, позови Рикана, мы забираем твоего брата домой.

Молодой человек исчез за дверью, но очень быстро появился вновь, только уже не один. С ним пришел юноша помоложе, очень похожий на Найта и девушку, имени которой я еще ни разу не слышала. Надо сказать, что все трое детей Драгомира были словно его копиями. Черноволосые, голубоглазые, высокие. Арсен лишь цветом глаз напоминал мать, а в остальном отличался от всех членов семьи.

– Ты пойдешь с нами, – неожиданно объявил старший Бруэр, а меня словно ледяной водой окатило.

Ужас пригвоздил к полу, я нервно стиснула юбку. Ничего подобного я и предположить не могла.

– Жизнь сама подарила тебе шанс, – прошелестели духи в моей голове.

А так ли это? Шанс ли это? В качестве кого я попаду в самый влиятельный дом города? Меня заберут туда как пленницу? Сомнительную особу, которая бог весть как оказалась замешана в нехорошей истории с ножевым ранением? Непроизвольно я отступила назад, но бровь Драгомира снова поползла вверх и Марта подтолкнула меня в спину.

Я собрала немногочисленные вещи, понимая, что спорить с Бруэром бесполезно. Откажусь – меня потащат силой. Мать Арсена, уже немолодая, но еще очень красивая блондинка, с такими же как у сына серыми глазами, дрожащей рукой подняла с пола окровавленный мундир. Она на мгновение зажмурилась, вероятно, отпугивая страшные мысли о том, что могла потерять первенца, и прижала его вещи к груди.

– И сними эту дрянь, – я сначала даже не поняла, кому Драгомир это сказал, но потом увидела его взгляд, сверлящий жарут.

Я испуганно приложила ладони к серебряным пластинкам, ясно осознавая, что будет, если цыган увидит метку Адуша. Я начала обдумывать пути бегства.

– Я не могу, – только и смогла из себя выдавить.

– Эти пережитки прошлого смешны до безобразия, – презрительно сморщился он. – Носить такую тяжесть на себе только для того, чтобы все знали, что ты кому-то уже принадлежишь.

– Я не могу его снять, – повторила я.

– Оставь ее в покое, Драго, – усталый голос жены, заставил цыгана смягчиться. – В конце концов, это не твое дело. Если девушка носит украшение, значит так надо. Ты насильно тащишь ее в наш дом, не лезь хотя бы в личную жизнь.

Я ощутила внезапный прилив благодарности к этой напуганной до смерти женщине. Ее покрасневшие глаза и тревожно подрагивающие губы вызывали сочувствие, и я не удержала порыва успокоить ее:

– С вашим сыном все будет хорошо. Он молод и силен.

– Никто из нас даже не поблагодарил тебя, – осторожно сказала она, украдкой бросая взгляд на мужа. Вероятно, он не одобрил бы этого. – Спасибо.

Меня смутили ее слова, поскольку не были заслуженными. Не думаю, что она повторила бы их, если бы знала, что я была причиной такого состояния Арсена.

– Эвия, – не так грозно, но все же строго, обратился к жене Драгомир, – отправь Лавию вперед, пусть подготовят комнату Арсена.

– Я распорядилась, прежде чем покинуть дом, – негромко ответила женщина, и мы все вышли из комнаты.

На улице уже было совсем светло, и я увидела Бурву другими глазами. Веселые горожане спешили куда-то с пустыми корзинками, дети играли в мяч, а приветливое солнце выглядывало из-за черепичных крыш. Молодые Бруэры уложили брата в повозку, куда велели сесть и мне, а сами оседлали лошадей и последовали за нами. Их родителей и сестру ждал экипаж с четырьмя прекрасными вороными.

Всю дорогу я придерживала голову Арсена и гадала, что будет, когда он придет в себя. Что он вспомнит? Знал ли он, в чью комнату попал? И если знал, то зачем вломился ко мне? Его лицо выглядело безмятежным, вероятно, он видел хорошие сны. Сейчас, при дневном свете, пасынок Бруэра казался настоящим красавцем. Может это от того, что в беспамятстве он не может раздражать меня своим чистоплюйством? Отбросив ненужные мысли, я решила переключиться на Бурву.

Город был достаточно зеленым, с деревьями вдоль дорог, парками и аллеями. Мы проезжали большую площадь, посреди которой возвышался чудесный фонтан. В центре сидела каменная девушка с длинными волосами, разложенными у ног, с ее ладони стекала вода, которая падала сверху, из бутона огромного цветка. Эта композиция завораживала, притягивая взгляд. И я даже не могла ответить почему. То ли потому, что фонтан был выполнен прекрасным мастером, продумавшим и исполнившим все детали очень подробно. То ли потому, что лицо девушки было настолько печально прекрасным, что вызывало участие и рождало вопросы о ее судьбе. Я вдруг почувствовала странное родство с ней и испытала нечаянную жалость к нам обеим.

Миновав площадь, повозка проехала через цветущую аллею и выехала на пригорок, откуда открылся прекрасный вид на дом Бруэров. Я сразу поняла, что это был он, поскольку туда вела только одна дорога и мы двигались именно по ней.

Огромный трехэтажный дом из красного камня с балконами и мансардами, с широким крыльцом и высокими окнами. Дом окружал небольшой парк, в свою очередь окруженный невысокой живой изгородью. Как такое живописное место могло принадлежать столь жестокому человеку?

У порога нас ждали слуги в черных формах, что смотрелось довольно странно. Цыгане не живут подобным образом, не оседают в таких огромных домах, не отказываются от традиций, не запирают себя в стенах. Хотя… все меняется со временем.

Когда повозка остановилась, братья с помощью слуг унесли Арсена в дом, а я спустилась на землю и замерла в нерешительности. Экипаж Драгомира не заставил себя ждать. Красноглазый цыган буквально вылетел из него и, схватив меня за руку, поволок вверх по ступеням. Перепуганный пожилой слуга молниеносно открыл перед нами двери и поклонился хозяину. Я даже не успела ничего толком рассмотреть, так быстро Драгомир тащил меня за собой. Мы преодолели широкую лестницу на второй этаж, а потом длинный коридор, в конце которого была открыта дверь.

Судя по тому, что братья принесли Арсена именно сюда, это была его комната. Просторная, светлая, но выглядела она как-то очень сухо, словно никто в ней не жил. Не было никаких личных вещей, занятных мелочей или портретов, только стены, мебель и окна.

– Мало того, что ты вернул этого ублюдка, так ты еще и бродяжку какую-то притащил, – в этом голосе было столько презрения, столько ненависти, что я поежилась, наблюдая, как из высокого кресла у окна поднимается старая цыганка.

Ее лицо искривила злоба, а сухие руки сжались в кулаки. Она была невысокого роста, чуть согнутая, будто на спине лежал тяжелый мешок. Ее волосы все еще черны, как вороново крыло, без единого седого локона. Глаза, однако, как у Драгомира голубые, но даже они не способны были смягчить эту, словно въевшуюся в кожу злорадность.

Старуха повела носом и сморщилась, так, будто в рот попала горечь. Она подошла ко мне вплотную, заметила жарут, снова скривилась, а потом сплюнула на пол.

– Убей эту шавку, от нее разит магией, – сказала она Бруэру, тыча в меня скрюченным пальцем. – Убей немедленно!

Глава пятая

– Я буду решать, кто и когда умрет, – твердо сказал Драгомир. – Она нужна мне.

– Что ты знаешь о ней? – не скрывая омерзения, продолжила давить цыганка. – Зачем привел в дом?

– Она спасла твоего внука, – не скажу, что слова Бруэра были преисполнены благодарности или вообще чем-то добрым, скорее пропитаны сомнениями и недоверием, – во всяком случае, так сказала Марта.

Старуха подошла к мужчине, ее губы поджались, а ноздри раздувались от наполненного злобой дыхания. Она вонзила свои ледяные глаза в лицо Бруэра и тихо произнесла:

– Этот ублюдок не мой внук.

Даже мне стало не по себе от ее тона и от количества ненависти, которое обрушилось на голову раненого мною мужчины. Тут даже не нужно быть шувани или каким-либо пророком, чтобы понять, что мать Драгомира была против этого брака. Мало того, что Эвия не была цыганкой, она еще и чужого ребенка принесла в дом. Мало какие состоятельные семьи позволяют подобное, а цыганские тем более. Однако этот союз случился и, насколько я могла видеть, был или все еще остается относительно счастливым, раз принес в этот мир еще троих детей.