Страница 17 из 31
− Вы правы, сударыня. Война с Аранией и без того подтачивает страну.
− А ведь все, − прерывисто вздохнула королева и разгладила маленькую складку на светлом шелке платья, − началось с Кэйнов. Сорок или пятьдесят лет назад, вы же знаете?
− Так они все же имели отношения с аранийскими шпионами? – покачал головой Виктор, размышляя. – Мой отец, правивший в те времена, был чуть старше меня ростом и по неопытности мог отправить солдат казнить невинных людей.
Камилла ничего не сказала в ответ – уж чем-чем, а неопытностью со стороны покойного Антуана Моранси это точно не было. Попустительство или тирания, две ужасающие крайности, по вине которых прервался целый род. В книге по истории Фиалама, которую читала Камилла, еще живя в родительском доме и нося девичью фамилию Инам, написали, что очевидцы назвали кровавую гибель Кэйнов ужасающей. Закололи клинками и мечами всех членов большой семьи, от детей до стариков, и лишь одной девице, по имени Кэтрин, неведомым образом удалось ускользнуть еще до вторжения в поместье.
− Вы несогласны со мной? – вывел королеву из задумчивости мягкий голос Виктора.
− Отчасти, − откликнулась она негромко. – Мне жаль оскорбить ваши сыновние чувства, но здравомыслящий человек не мог не понимать, что отправляет одних людей убивать других. И знаете, что самое страшное?
− Что же?
− Аминан Анвар, нынешний герцог Юга, был вашему отцу лучшим другом, − еще немного и в ее голосе обязательно зазвенит гнев, но молчать она не станет! – И ему было известно о намерениях прежнего короля, однако, из-за его попустительства…
− Не стоит так предвзято судить, сударыня! – горячо возразил Виктор Моранси, готовый раскраснеться и заступаться за память недостойного отца до последнего. – Виновен в этом, к тому же, не мой отец, а мой дед и Аминан Анвар еще только родился на свет, когда случилось ужасное. Что до деда, он принял это решение сам, сам же и нес за него ответственность, исповедуясь перед священником у смертного одра.
− Значит, священник дозволил нарушить тайну исповеди? – наверное, в ее глазах сверкнули злые слезы, но теперь это абсолютно неважно. – Хорошие же нравы у консилистов!
− Вы ведь тоже консилистка, Камилла, − угрюмо напомнил начавший раздражаться горячностью супруги король. – К чему же этот неуместный спор тогда?
− Мой отец исповедует фраминизм! – о, эти беспечные необдуманные слова, срывающиеся с уст, будьте они прокляты. – Моя мать – оторианка!
− Камилла, вы…
− Я лгала, Виктор, − выдохнула она, крепко стиснув пальцы в замок. – Раз меня венчал с вами консилисткий священник, иначе и быть не могло…
− Но позвольте, выходили замуж вы за меня, а никак не за отца Бенедикта. Какое ему может быть дело до вашего вероисповедания?
− Отец Бенедикт из Силиванов, − печально ответила молодая женщина, проклиная себя мысленно за необдуманные слова, − а эти люди очень въедливые и жестокие. Я не рада, Виктор, что внук графа служит порученцем Анвару и при этом часто наведывается домой, мне неприятна настоятельная просьба кардинала и отца Бенедикта принять ко двору Джан Силиван.
− Эта женщина вам докучает? – изменившимся голосом поинтересовался король.
− Отнюдь. Но она всем своим видом дает понять, что ей не нравится во дворце, в столице, в жизни… На долю бедняжки выпало немало испытаний, − почувствовав, как слезы выступают на глазах, Камилла прерывисто вздохнула и умоляюще посмотрела на супруга. – Я готова все понять и принять, но иногда мне кажется, будто ее подослали… Простите, если мои слова кажутся вам абсурдом, но…
− Вам не за что извиняться, душа моя, − на этот раз голос Виктора звучал нежно и спокойно, он смотрел ей в глаза и слегка улыбался. – Но Силиваны всегда верно служили Фиаламу – недаром мой предок пожаловал им землю и титул.
− Да, − согласилась неохотно Камилла. – Разумеется, все мои слова звучат как каприз и страхи, нагнанные невзгодами.
− Мы с вами многое слишком пережили за этот год, − сдержанно кивнул король. – Но я боюсь, что на последнем происшествии беды не закончены, однако же это не повод выносить обвинение лично Силиванам.
− Конечно, я понимаю.
− Будьте спокойны, Камилла, − сказал Виктор, заглянув ей в глаза, как если бы был ее любимым и любящим мужчиной. – Гвардейцы и солдаты позаботятся о нашей с вами безопасности, а случись что-то нехорошее, стены тайных ходов из города спасут нас и тех, кто нам дорог. Что же до отца Бенедикта, − теперь его голос стал жестким и холодным, − он не посмеет досаждать ни вам, ни кому-либо, навязывая консилизм.
− Он мне не навязывает, − поспешно пояснила Камилла, − но если узнает Его Высокопреосвященство…
− То будет иметь дело со мной, − заверил король Фиалама твердо и решительно. – Я – не мой дальний предок, позволивший фиаламскому духовенству отправить на казнь четырех мятежниц.
− Благодарю вас, − тихо произнесла Камилла, вставая, ободренная и успокоенная. – Вы очень хорошо поддержали меня в трудную минуту.
Перед уходом жены король поцеловал ей руку.
Весь оставшийся день, ровно, как и три последующих Камилла Моранси чувствовала себя отчего-то опустошенной, и, желая избавить себя от переживаний, писала родителям и беседовала с камеристкой Сюзанной. Юные фрейлины захворали, как назло, одновременно, а изливать душу придворным дамам вовсе не хотелось – даже спустя год они казались королеве старыми и злобными.
Кроме всего прочего, разумно умолчав о вопросе религий, Камилла выразила свое беспокойство тем, что королям всегда важны первенцы-мальчики. Выслушав ее грустные слова, Сюзанна Лефевр, которую королева обязательно приняла бы во фрейлины, относись та к какой-нибудь из дворянских семей, тепло улыбнулась и сказала:
− Не печальтесь, Ваше Величество. Короли всегда в опасности и заботятся о сохранении своего рода – такая уж у них судьба. Счастье, однако, что герцоги, графы и бароны всегда могут подождать.
− О чем это вы? – недоуменно спросила Камилла.
И Сюзанна, присев на низкий пуф у ног королевы, принялась охотно рассказывать историю про бесшабашного герцога, растратившего в блуде свою молодость и в итоге оставшегося без единого наследника. Было ли это сказкой или правдой, королева не хотела уточнять, однако печаль быстро и надолго оставила ее мысли.
Глава 11. Аминан Анвар
Семья Силиванов вольготно проживала в столице уже почти месяц, однако Аминана Анвара, взявшегося расследовать нападение на короля, это не заботило. Ровно как и порученец, при любом удобном случае отправлявшийся либо на прогулку по городу, либо в особняк к матери. Так даже лучше: и навоеваться мальчишка еще успеет в будущем, и перестанет путаться под ногами, и у Деметрия Силивана будет меньше поводов для придирок к герцогу Юга. Радовало еще больше то, что видимо к преступлению Силиваны не причастны: раз уехали старые граф с графиней, то и смысла подозревать странное семейство больше нет. В пятый день месяца Осенних Заморозок лил первый осенний, нудный и неприятный дождь за дворцовыми окнами, а Аминану пришлось с озабоченным и уставшим видом ходить быстрыми шагами по коридорам и залам, подобно мангусту, охотившемуся на змей.