Страница 16 из 31
Для чего в таком случае девица Борген явилась в лагерь? Ради того, чтобы поддразнить его и снова убежать? Если да, то она не так уж и умна, рискуя попасться в руки бродивших поодаль солдат, если же нет, то ее любовь верна. Позже, возвращаясь в Эрту, Мартин не переставал думать о нелегкой судьбе Саманты Борген, и все сильнее убеждался в том, что каждый раз при встрече с ней делает правильный выбор. Вот только от сестер Эртон ему совсем не стоило уезжать, раз наглая аранийка решила продать соотечественникам Фиалам и начать с Эртвеста.
Только поделать что-либо с этим досаднейшим обстоятельством Мартин Дальгор, служивший верой и правдой западной армии, уже не имел права. Одно он знал наверняка: они обязательно еще встретятся с любимой. И лучше поздно, чем рано.
Глава 10. Камилла Моранси
Медленно приближающийся конец первого осеннего месяца не принес в королевский дворец ничего нового: пажи и фрейлины все так же чинно ходили по просторным коридорам и саду, время от времени переглядываясь и перемигиваясь, подобно отпетым заговорщикам, состояние раненого короля улучшалось. А Камилле Моранси, ее фрейлинам и камеристкам ничего иного не оставалось, кроме как отсиживаться в круглосуточно охраняемых покоях, проводя однообразные дни в неведении и тоске. После нападения на Виктора никаких других чувств молодая женщина не могла испытывать, но не переставала надеяться на милосердие судьбы.
Жизнь, ставшая в одночасье унылой и лишенной всякой радости, вяло плыла мимо больших светлых комнат, за окнами которых все чаще хмурились серые тучи. Сезон осенних ливней подкрадывался все ближе, а это означало, что совсем скоро прогулки королевы и ее фрейлин будут ограничиваться лишь посещениями зимнего сада. Милые Лилиан Аллен и Кэтрин Шелтон развлекали ее беседами, как могли, иногда по очереди садились за лютню, и Камилла ценила эти их старания, однако не переставала отчаянно желать скорейшей поимки человека, осмелившегося напасть на своего государя.
Еще год назад она всей душой верила в храбрость и решительность герцога Анвара, но когда старинный кинжал вернули в королевскую сокровищницу не по его заслуге, а благодаря чистой случайности, надежда на способность южанина хоть как-то повлиять на скверное положение дел испарилось, будто белое облачко знойным днем в Эн-Мериде. И в то же время Аминан Анвар не был в этом виновен, как и все они.
В полдень двадцать четвертого дня месяца Осеннего Тепла она выслушала от королевского лекаря слова о своей возможной беременности, и после непродолжительного осмотра осталась один на один с ворохом смешанных чувств и мыслей. В груди словно развязался тугой узел, стало легче дышать, а потом из-под плотной завесы сомнений прорвался слепой пьянящий восторг, ведь если королева родит наследника, это даст надежду на лучшее будущее всему Фиаламу.
Но первенцем может оказаться и девочка, с помощью которой, наверняка, Виктор пожелает укрепить дружественные отношения с Белыми Островами или Летонией, ведь дочери только и служат разменными монетами или пешками в дворянских семьях. О простых и говорить нечего – девочки там не всегда рождаются желанными детьми! Ах, сколько раз молодая королева задумывалась об этой вопиющей несправедливости, однако обсудить это было не с кем.
Узнав радостное известие от лекаря и самой Камиллы, выздоравливающий король просветлел лицом.
− Что же, − произнес он со сдержанной радостью в тихом голосе, − такая новость прекрасна.
− Я буду уповать на рождение мальчика, − тихо сказала Камилла, опустив глаза, чтобы муж не увидел ненароком блеснувшего в ее глазах яростного протеста. – И молить Творца об этой милости.
− Рождение принца в конце кватриона станет хорошим знаком для всей страны, − ответил король, подумав.
Рассеянно улыбнувшись, Камилла подумала несколько отрешенно, что и сама начинает желать рождения мальчика: уж очень ей не хотелось через пятнадцать или семнадцать лет отправлять дочь на другой конец Фиалама или даже в другую страну. Тяжела участь тех матерей, что рожают одних девочек – им приходится жить в постоянном предчувствии неизбежного расставания с детьми.
Впрочем, пока еще рано задумываться об этом, подобные мысли вызывают избыток волнения, что вредит будущему ребенку. Нужно быть спокойной, выполнять предписания лекарей и стараться как можно чаще радоваться чему-нибудь, но Камилла слишком устала от душевных потрясений и горестей, сыпавшихся на нее в последнее время, как крупные хлопья мокрого снега с неба зимой, и уже не верила в возможность однажды оказаться в хорошем настроении.
Его Величество Виктор Моранси, король Фиалама, сидел в мягком кресле, обитом темным бархатом, и рассказывал жене о тонкостях политики, однако Камилла слушала вполуха – беременность сделала ее слишком рассеянной и к тому же она больше предпочитала рассматривать своего мужа, нежели внимать его словам. Что-то неуловимо изменилось в Викторе за минувшие год и три месяца, что они женаты, перед ней сидел уже не тот бледный растерявшийся мальчишка в лиловом траурном камзоле, какого она видела в церкви во время венчания. Из испуганного свалившегося на его плечи громадной ответственностью юнца Виктор стал мужчиной – спокойным, стойким и, наверное, любящим. В семьях дворян обычно нет места пылкой супружеской любви, но зато есть место уважению и взаимопониманию.
− Как вы себя чувствуете? – невольно и быстро сорвалось с губ Камиллы, едва ее взгляд коснулся забинтованной руки короля, которую он неуклюже держал на весу, согнув в локте. Под плотным сукном черной рубашкой бинта не увидеть, но нельзя не заметить, как он устал от этой позы.
− Не особенно хорошо, − признался Виктор. – Как жаль, что убийцу еще не смогли поймать.
− Я надеюсь, что герцог Анвар делает все возможное…
− Разумеется, − неохотно согласился молодой король, − однако чем дальше идут дела, тем сильнее я начинаю верить в призраков. Неупокоенные души близнецов Норманденов в нашем случае. Представляете, сударыня, − в светлых глазах мелькнул задорный огонек, − отец Бенедикт считает мою веру в призраков чуть ли не еретической.
− Почему же? – оживилась Камилла и, почувствовав себя менее скованно, села на стул напротив приободрившегося мужа.
− Консилизм отрицает их появление на земле, но не оторианство.
− Понятно, − слишком быстро ответила королева, кивнув и помня о своей матери, исповедующей нежелательное в Эн-Мериде, да и в Вете тоже оторианство. – Если честно, мне непонятны эти споры вокруг религий, Виктор. Весь Фиалам, как и жители других стран искренне молятся Творцу.
− Или Падшему, согласно легенде.
− Полноте, это лишь легенда. Сказка…
− Отца Бенедикта очень беспокоит религиозная независимость Донгмина, он полагает, что восточная провинция смеет жить своими, отдельными от общей консилисткой церкви законами. Мне кажется, рано или поздно он попытается повлиять на молодого Найто. Подавить его волю и припугнуть чем-нибудь.
− Тогда, − решительно и порывисто сказала Камилла, и ее лицо от волнения залило горячим румянцем, − начнется настоящая религиозная война. Мы не должны допустить этого ни в коем случае!