Эротикон

– Вот какая история, Аргус, случилась у нас на днях, – закончил свой рассказ Гермес.

– Определённо, вы не теряете время даром, – заметил великан. – Но что же Пан?

– С ним всё в порядке, – усмехнулся Гермес. – Пан поступил так, как велел ему Эрот. Оказалось, этот глупый тростник ещё на что-то годится. Пан склеил из него свирель, и теперь его игра у нас в большой моде. Кифара Аполлона забыта, а сам он готов волосы рвать от досады. И поделом – пусть не задаётся! Однако, не сыграть ли тебе что-нибудь? Есть у меня и лира и свирель. Что тебе больше по вкусу?

– Лиру я уже слыхал, – ответил Аргус, – а свирель пока не приходилось.

– Тогда прочисти свои уши и одари меня вниманием!

С этими словами Гермес вытащил пастушескую свирель и приложил её к губам. Над землёй поплыли звуки столь сладостные и чарующие, что Аргус забыл от восторга обо всём окружающем. Быть может, это покажется неожиданным, но великан умел наслаждаться музыкой, а Гермес имел славу одного из лучших музыкантов Олимпа. С упоением требовал Аргус, чтобы Гермес играл ещё и ещё. А тот, не обращая внимания на усталость, извлекал из своей свирели всё новые и новые пассажи. Наконец он заиграл тихую, баюкающую мелодию, от которой глаза Аргуса стали закрываться один за другим. А Гермес всё играл и играл. От его колыбельной заснула вся округа: птицы попадали на землю, деревья перестали шелестеть, а бабочки порхать, Ио уткнулась носом в землю, Аргуса же впервые в жизни сморил сон.

Заметив это, коварный Гермес некоторое время любовался на дело своих рук; потом, бесшумно ступая, подкрался к своему недругу и одним ударом меча снёс ему голову. Покончив с великаном, Гермес разбудил Ио, нагнулся к её уху и прошептал:

– Вот что, красотка, если ты не прочь избавиться от своих рогов, то беги скорее отсюда. А там решим, что нам с тобой делать.

3

Поздно ночью Зевс незаметно прилетел в Арголиду и стал совещаться с Гермесом о том, как им вести дела дальше.

– Вся беда в том, – вздохнул Вседержитель, – что я связан нерушимой клятвой и не могу вернуть этой девушке прежнего облика.

– Неужели ей суждено и впредь оставаться коровой? – огорчился Гермес.

– Само собой нет! – нахмурился Зевс, – но расколдовать её теперь дело хлопотливое. Коровья личина спадёт с несчастной только тогда, когда она отведает живой цветок лотоса.

– Можно обратиться за помощью к тётушке Деметре, – предложил Гермес. – Ведь ей ничего не стоит раздобыть для нас лотос.

– Думаю, это толковая мысль, – согласился Зевс. – Хотя сестрица и дулась на меня весь сегодняшний день, она, конечно, не откажет в такой мелкой услуге. Вот только где её искать?

– Говорят, она отбыла на Крит, – сказал Гермес. – Тётушка обучает земледелию братца Иасиона. Похоже, она возлагает на него большие надежды.

– И промахнётся, как всегда, – уверенно предрек Зевс. – Однако поспешим за ними. Не ровен час, Гера проведает, что мы сделали с её стражем. Вот тогда нам достанется на орехи!

Вседержитель взвалил Ио на плечи Гермесу, а сам превратился в могучего орла. Через минуту оба бога уже мчались над морем в сторону Крита. И тому и другому не терпелось поскорее покончить с этим щекотливым делом. Но судьба приготовила для них новое испытание.

Дело в том, что Деметра, раздосадованная изменой Зевса, решила отыграться, наставив ему рога. С этой целью она и отправилась на Крит в обществе юного Иасиона. Когда Зевс и его спутник добрались до острова, они увидели вблизи высокой горы Иды большое, трижды вспаханное поле, а на нём Деметру с её племянником. Иасион то и дело отпускал в адрес тётушки весёлые шутки, а богиня отвечала ему серебристым смехом. Лицо у Деметры раскраснелось, глаза поблёскивали, но видно было, что игра пришлась ей по вкусу.

– Ты такая хорошенькая, тётя, – говорил Иасион, заключив богиню в объятия, – подари мне один поцелуй, и я тебя отпущу.

– Отставь меня, обманщик, – отбивалась Деметра, – ты уже и так поцеловал меня много раз и всё без спроса. А разреши я хоть что-нибудь, ты и вовсе от меня не отстанешь!

– Не хочу воровать ласки! – воскликнул Иасион, разжимая руки. – Признайся, тётя, что ты просто боишься любви!

Хотя Деметру ничего не удерживало, она и думать не думала спасаться бегством. Уперши руки в бока, богиня смотрела на Иасиона с нескрываемым озорством.

– Ах, вот как, господин юнец, – отвечала она с улыбкой, – значит, это я боюсь любви? Побереги свои крылышки и не подлетай слишком близко к моему огню, а то оставлю от тебя одни угольки.

– Не пугайте, тётушка, бывалого бойца, – в тон ей заметил Иасион. – Уж что-что, а твой огонь я осилю, если только сумею его разглядеть.

– Нет, какова дерзость! – капризно топнула ножкой Деметра. – Если бы не дела, я бы задержалась на часок, чтобы научить тебя кое-чему!

– О чём же беспокоиться? Клянусь Эротом, тётушка, ты запросишь пощады уже через минуту, – насмешливо возразил Иасион. – По всему видать, что на Олимпе вам не часто перепадают любовные утехи. Ведь не может Зевс угодить сразу всем!

– Жалкий лгунишка! – пожала плечами Деметра. – Хотелось бы взглянуть, что ты скрываешь под своим хитоном. Впрочем, и без того ясно, на что ты годишься! Со мной лучше не связываться, а то я заезжу тебя до смерти!

– Да ваша кобылка отдаст богу душу после первого же круга!

– Если только твой наездник сумеет её укротить! Лошадка у меня с норовом!

– Когда мне бросают вызов, – воскликнул Иасион, – я не бегу и не увертываюсь, словно последний трус. Так что держись, тётушка! Сейчас ты узнаешь, как я умею объезжать дикарок!

– А я, когда мне угрожают копьём, не зову на помощь и не бегу за подмогой, – не менее пылко отвечала Деметра. – Если схватка началась, то пусть она идёт своим чередом. А там – как будет угодно Афродите!

Обменявшись этими угрозами, они тотчас приступили к жаркой битве. И поскольку оба противника стоили друг друга, они разыграли перед лазами изумлённого Зевса подлинное сражение по всем правилам любовной науки. Наконец Иасион обхватил богиню сзади, сдавил ей бёдра и, прижавшись животом к её ягодицам, заметил с торжеством:

– Вот, тётушка, я и взнуздал твою кобылку!

– Ну, тогда держись крепче и смотри не вылети из седла, – посоветовала она со смехом.

Они принялись трудиться с таким пылом, что в какие-нибудь четверть часа промчались два полных круга, и при этом оказалось, что Иасион умеет не только скакать верхом, но и в цель своим копьём попадает без промаха.

Насытившись плодами Афродиты, оба упали друг другу в объятия. А Деметра сказала:

– Немного стоили твои обещания, Иасион! Да и где тебе угнаться за мной! Сейчас я покажу, что значит настоящие скачки!

С этими словами она стала подбадривать и обхаживать его верхового, а когда тот опять почувствовал силу, сама вскочила на него и, сжав коленями бёдра Иасиона, ударилась в такой галоп, что без единой остановки отскакала ещё два круга, не меняя лошади.

– Теперь я немного заморила червячка, – заметила богиня. – Будь у меня побольше времени, я бы оставила от тебя только кожу, да кости.

– Не хвались наперёд, тётушка, – возразил Иасион. – Я не старик, вроде Зевса. И пощады ещё не просил!

– И напрасно, клянусь Олимпом! – взорвался задетый за живое Зевс. – Тебе самое время подумать об этом, лукавый распутник!

Его появление стало для любовников полной неожиданностью.

– Спаси и сохрани меня Антропос, – пробормотала Деметра, – это же мой брат!

– Собственной персоной, изменница! Сейчас ты в этом убедишься!

И переходя от слов к делу, Вседержитель запустил в дерзкую парочку огненным перуном. То-то началась суматоха! Иасион упал как подкошенный, и душа его умчалась в Аид, радуясь, что хоть так смогла укрыться от гнева Зевса. А Деметра, ослепшая от боли и страха, метнулась в сторону и оказалась нос к носу с Ио. Не теряя ни мгновения, богиня вошла в тело коровы, укрывшись в ней, как в крепости, и припустила со всех ног в сторону моря… Если бы несчастная знала, что из этого выйдет, она бы ни за что не решилась на такой отчаянный шаг. Ведь не успела Деметра добежать до берега, как оказалась в ещё худшем положении. Только виновницей её злоключений на этот раз была Гера. Когда волоокая дочь Крона узнала о пропаже Ио, она чуть с ума не сошла от ярости. Изрыгая ужасные проклятья, Гера обратилась в огромного ядовитого овода и устремилась по следам беглянки. Она настигла её спустя короткое время после описанных событий и, не медля ни мгновения, всадила в широкий коровий зад своё ядовитое жало.