Промах

В этой кромешной мгле были явственно различимы только два звука: журчание воды и сопение какого-то крупного животного. Оно находилось ниже нас, и привлекли его не запахи, а журчание воды. Было слышно, как оно шумно втягивает воздух ноздрями, стараясь определить степень опасности, исходящей от нашего жилища. Я нащупал в темноте грудь «первого», слегка надавив на неё двумя пальцами. Это был условный сигнал «ждём». Через секунду «первый» ответил мне аналогичным нажатием. Вот и ладно. Что-что, а ждать мы научены.

Через минуту животное спрыгнуло на ветку ниже, потом ещё ниже. Больше никаких звуков мы не слышали. Можно было отложить автомат, чтобы обсудить происшедшее.

– Мясу кирдык, – проговорил «первый», – эта тварь стащила наше мясо.

Потеря мяса меня не особо расстроила. Добудем ещё. Здесь, в мире, где до нашего появления никогда не ступала нога человека, полно непуганого зверья. Это рай для охотника. В смысле не то место, куда попадают после смерти охотники, а то, в котором они мечтают поохотиться.

– Как думаешь, что это был за зверь?

– Черт его знает. Может кто-нибудь вроде акристатерия?

– Это ещё кто? Ящер?

– Нет. Млекопитающее типа того, что мы убили. Только если дидельфодон, по твоему меткому определению, похож на смесь капибары и крысы, то эта тварь подобна на смесь куницы и собаки.

– Думаешь, он съедобный?

– Думаю, что здесь все съедобные после хорошей термической обработки.

– Чур, твою каску на котелок пустим,– засмеялся я, прекрасно зная, что тактический шлём на котелок не годится, – что-то бульончика захотелось.

– Да без проблем. Было бы кого варить – подхватил мою шутку «первый».

Даже в полной темноте я почувствовал, что «первый» улыбался. Это был хороший знак, ведь означал он, что мы оба потихоньку нормализуемся.

Остаток ночи мы дежурили по очереди. Сначала два часа бодрствовал я, потом два часа «первый». Через четыре часа, увидев, что дождь не унимался, мы съели по полбисквита, запили их водой и продолжили поочерёдный сон. Так прошёл ещё один день.

Дождь закончился с приходом ночи. Эта ночь была лунная и светлая. Только сейчас, глядя на почти полную луну, я осознал, что в предыдущие ночи, проведённые нами в этом мире, небо закрывали плотные тучи. Я так был занят собой и своими переживаниями, что не замечал отсутствия луны и звёзд. Появление луны обрадовало не только меня. «Первый» нет-нет, да задерживал взгляд на величественном творении природы, и тогда на его лице появлялась грустная полуулыбка. Я тоже испытывал смешанное чувство, но грусть в моём сердце вызывала отнюдь не луна, а ощущение безысходности и одиночества. Да-да, одиночества, вопреки тому, что рядом со мной на расстоянии вытянутой руки находился человек, который мне нравился всё больше и больше. Я чувствовал, что между нами зарождается дружба. «Первый» был, несомненно, мужиком и, вспоминая об остальных своих сослуживцах, я не смог выделить ни одного бойца, с которым хотел бы оказаться в этой ситуации.

Нам не спалось. Не потому, что так сказалось на нас появление луны. Не она лишила нас сна. Причина нашей бессонницы была значительно банальней: мы продрыхли весь дождливый день. Каждый по половине дня, но этого оказалось достаточно. Усевшись на ветку рядом с «домиком на дереве», мы, как и в первый вечер в Меловом Периоде, созерцали окрестности. Но если в первый раз мы осматривали их в надежде узреть хоть что-то сотворённое руками человека: дым, трубу, самолёт в небе, радиовышку, гонимый ветром по воздуху пластиковый пакет, то сегодня мы просто любовались девственной, невероятно прекрасной природой. Если бы такие посиделки проходили в нашем мире, я бы обязательно выстрелил в воздух из озорства, но здесь, в дебрях реликтовых лесов, никто не оценит моей выходки, ни у кого она не вызовет ни раздражения, ни испуга, ни удивления.

Вдруг под нами раздался шум. Создавалось впечатление, что на одной из нижних веток топчется большой петух, примеряясь к прыжку перед тем, как перескочить на другую ветку. Мы переглянулись и перетащили висевшие за спиной автоматы на грудь. Вскоре шорох раздался ближе, затем ещё ближе. Какое-то животное поднималось на верхушку нашего дерева, и мы оба знали – это воришка возвращается на место своего преступления в надежде, что ему повезет, и он снова сможет чем-нибудь поживиться.

Мы ждали, следя за шумами, но всё равно, когда зверь вспрыгнул на ветку рядом с нами, мы оба дёрнулись. Не знаю, кого ожидал увидеть «первый», я же был уверен, что перед нами возникнет смесь куницы и собаки, поэтому, когда в трёх метрах от меня вскочил на ветку гигантский петух, я слегка оторопел. Впрочем, петуха зверь напоминал весьма отдалённо. Высокий, около двух метров ростом, он цепко держался своими голенастыми ногами за ветку, и пальцы его ног заканчивались солидными когтями.

Зверь смотрел на нас, а мы на него. Мы не шевелились, а он, приоткрыв зубастую длинную пасть, разглядывал нас то левым, то правым глазом, то обоими глазами сразу. Ну, совсем как петух. Его верхняя челюсть представляла собой ороговевший птичий клюв, а нижняя была похожа на обычную челюсть динозавра, если, конечно, слово «обычная» вообще применима к динозаврам. У зверя были короткие недоразвитые, не способные к полёту крылья, но, являвшиеся великолепным вспомогательным инструментом, позволяющим ему прыгать выше, приземляться без ушибов и балансировать на ветках. Само тело зверя не было покрыто перьями, только частично передние лапы, благодаря чему их можно было назвать именно крыльями. Зверь шевелил своим длинным хвостом, а из горла доносился тихий клёкот. Думаю, увидев нас, он оказался в ещё большем недоумении, чем мы.

– Он съедобен? – в полголоса спросил я. Зверь мгновенно вытянул свою длинную шею вверх, наклонил набок голову и уставился на меня, стараясь понять кто, или что я.

– Думаю, что съедобен. Но если в него пальнуть, внизу будут одни ошмётки. О ветки разобьётся.

Динозавр не двигался с места. Он крутил головой, меняя ракурс своего взгляда на нас. По всей видимости, два голых парня, увиденные им впервые, не возбуждали в нём ничего кроме любопытства.

– Он вроде не опасен. Пасть небольшая, зубы маленькие и все плоские, похожие на коренные. Серьёзно укусить не сможет. Может мне прыгнуть на него и шею свернуть? – мне показалось, что это не трудно.

– Свалиться вместе с ним не боишься? К тому же его оружие ноги. Ног страуса даже львы боятся, а у этого что ни коготь, то острый кинжал. Он тебе кишки на раз выпустит. Этот гарпимим в драке по страшней казуара будет.

– Тебе приходилось драться с казуаром? – я пошутил умышленно, ведь в такой необычной обстановке шутка была вполне уместной.

«Первый» рассмеялся, а динозавр подпрыгнул на ветке от неожиданности. Теперь рассмеялся я. В ответ динозавр максимально вытянул шею вверх, задрал голову и заклекотал в полный голос. Его клёкот был так похож на необычный смех, что создавалось впечатление, будто он понял шутку и решил нас поддержать. Мы с «первым» уже не смеялись. Мы ржали как кони. И этот чудо-петух тоже «ржал» всё громче и громче, а потом бросился на нас. Бросился лапами вперёд, выставив в нашу сторону свои ужасные когти. Мы вовремя среагировали и отклонились, давая динозавру пролететь между нами. В тот момент, когда он, пролетев мимо, должен был рухнуть вниз, я, едва не свалившись с ветки, извернулся всем телом и схватил одной рукой динозавра за шею у самого основания черепа. Он забился на весу, стараясь достать своими длинными ногами до моей руки, но тщетно. «Первый» метнулся в «домик на дереве» и принёс кусок стропы. Им, перевязав динозавру шею, мы привязали тушку к ветке.

Глава пятая. Путь к горам

Утро было чудесное. Тихое, тёплое, безветренное и ясное. Мы проснулись ещё до восхода солнца и спустились вниз. Кроме прекрасного утра жизнь преподнесла ещё один маленький, но приятный сюрприз: внизу мы обнаружили совершенно целый рюкзак «первого». Похоже, когда гарпимим тащил его вниз, мясо вывалилось из рюкзака, и он перестал быть для зверя интересным.