Два мира

– Вы по какому вопросу? – обратился ко мне молодой сотрудник, едва я осквернила собой проходную отделения.

– Мне к Бунину, – сказала я так тихо, что скорее подумала, чем озвучила.

Территория ОВД поражала воображение количеством разномарочных авто, татуированных полицейской символикой. Здесь тебе и скромные представители отечественного автопрома, и высокомерные «иностранцы» – выбирай, как говорится, на что погон ляжет. Проходя мимо дородной блестящей Газели, мирно посапывающей между двумя Уазиками, я предприняла очередную попытку отделить пальцы от внутренностей кроссовка. Задумка не увенчалась успехом и я, излучая невозмутимость, продолжила шествие вдоль бело-голубых экспонатов.

Интересно, а мотоциклы у них тоже есть? А велосипеды? Обязательно с багажником, чтоб было куда усадить дерзнувшего на правопорядок. Или этот неразборчивый автопарк всё-таки имеет грани допустимого? Ну, как отчаянные алкаши, что за второсортный стеклоочиститель могут душу продать, но потреблять палёную водку – увольте!

Свет фар со стороны ворот ознаменовал прибытие еще одного четырехколёсного стража закона.

– Прям как птенцы в гнёзда слетаются! – пронеслось в голове.

– Проходите скорее! – скомандовал сотрудник, расчищая дорогу приехавшему седану от моего наличия.

Легко сказать, господин полицейский. Я, конечно же, пройду. Наверное. Но вот мой педикюр совершенно не предполагает никакого ускорения.

Кое-как протопав оставшиеся метры до кирпичного здания, я остановилась и, поджав для успеха мероприятия губы, снова попыталась отлепить уставшие пальцы от бесившей обуви. Тщетно! Надеюсь, что там мне не придётся разуваться. Представляю лицо Бунина, когда он увидит мою аппликацию из носков и ногтей. Я, правда, самого Бунина ещё никак себе не представляю, но заочно он мне уже не нравится!

Дурацкий-дурацкий Бунин! Это всё – из-за него! Из-за него Светка так удручающе вздыхала! Из-за него я уделала мамин палас! Из-за него я воняю ацетоном! И вынуждена проводить этот дебильный День всех влюблённых дебилов не перед сериалом про ментов, а наблюдать их воочию! И это из-за него я не знаю, что мне делать! Я понятия не имею, как мои триста рублей смогут нам помочь. Я знаю только то, что без Светки уйти просто не смогу.

– Мне очень страшно! – подбодрили меня мои мысли, и я схватилась за ручку заветной двери.

– Ну начатое надо доводить до конца! – вклинился внутренний Критик, и я с последними остатками смелости потянула дверь на себя.

Убивающе яркий свет радушно плеснул в физиономию, опалив роговицы. Очевидно, ему было невыносимо тесно в этих квадратных метрах, оттого он с удовольствием встречал всех новоприбывших. Обескураженные замёрзшие гости как единственный способ покинуть душное помещение.

Не понимая, что мне делать дальше, я продолжала стоять на пороге, выпуская страдающее клаустрофобией электричество в февральскую ночь. Огромная пустая комната, этакий ментовский вестибюль, не давала никаких указаний. Из правого угла, не тая любопытства, на меня поглядывала мягкая кушетка. Но не думаю, что будет уместно в столь поздний час воспользоваться её услугами. Прищурившись, я старалась выцепить ещё какие-нибудь артефакты переосвещённого периметра.

Стопроцентное зрение не мой конек: чтобы не чувствовать себя ущербной в кабинете офтальмолога, я заучивала таблицу Сивцева наизусть. Ну эту, где после больших Ш и Б остальные буквы начинают неприлично терять в своём величии. И по закону сохранения энергии: если где-то убыло, значит где-то прибыло: декомпенсация зрительных способностей легла тяжёлым бременем на мой слуховой аппарат.

Раздражает это, надо сказать, чудовищно. Особенно инициативность соседей сверху. Эти тяжёлые во всех смыслах люди почему-то не могут жить, не издавая никаких звуков. То ругаться им приспичит, то чихать, то телевизор смотреть. И всё аккурат после полуночи. Невероятно беспокойные существа. Хорошо, родители переехали жить загород, а то и их вкрадчивый шёпот, должный оберегать мой утренний сон, натурально сводил с ума.

Повинуясь личному правилу «не можешь увидеть – услышь», я выхватила из яркого бытия невнятный мужской бас. Интересно, откуда звук? Не кушетка же от одиночества начала бубнить.

Ощущая себя крысой, пленённой мелодией дудочки, я двинулась в направлении неизвестного голоса. По мере движения бас становился всё более различимым. И требовательным. Осторожно косолапя исключительно в направлении прямо, я терялась в догадках: где же в этой белой стене мне удастся обнаружить источник шума?

– Я тебе уже всё сказал, Лёша, или так, или никак!

Левее выбранной траектории я заметила в стене окно. Как и положено всем особо важным окнам, отверстие организовали на уровне солнечного сплетения посетителя. Инстинктивно поклонившись благородной прорези, я чуть не столкнулась лицом к лицу с усатым майором. Офицер, восседавший за лакированным столом, был основательно поглощён текущей работой: одной рукой он пытал шариковую ручку, уже в который раз теряющую сознание от головокружительных мучений, второй прижимал к уху телефонную трубку. Такую, знаете, что кудрявым проводом припаяна к коробке с кнопочками.

– Перезвоню, – Усач недовольно уставился на меня. – Вам чего?

– Проездной на 2 поездки, – манило отозваться, больно уж человек за стеной напоминал кассиршу из метрополитена. Не усами, конечно, а этой своей манерой снисходить до просящего.

– Мне к Бунину, – как-то по-свойски расслабленно бросила я Усачу в окно.

– Это к Васе что ли? – непонятно, кому адресовал свой вопрос майор и задумчиво принялся крутить писчим предметом в воздухе.

– К капитану! И побыстрее!

Усач смерил меня взглядом и отвернулся. Будто ведром презрения окатило. Вот я и не стала объяснять, что не от излишнего хамства, распирающего самодовольное нутро, повысился голос, а от переживаний. В стрессовых ситуациях я безвольно укутываюсь с головой в одеяло внутреннего монолога, однако на малейшие попытки вытянуть меня на свет Божий начинаю грубить и, если повезёт, иронизировать, при этом совершенно не одобряя собственные маневры. Корабль моей уверенности бескомпромиссно идёт ко дну, и тут на палубу выбегает взъерошенный капитан и начинает материться на любого мимо проходящего, пусть и готового помочь. Особенно на идущего помочь.

– Володь, набери Бунину, скажи, к нему пришли, – майор неодобрительно покосился на меня и нехотя добавил: – Девушка.

Сидевший за компьютером в углу комнатёнки молодой – не вижу погоны – парень потянулся к смартфону, не отрывая глаз от монитора:

– А что за девушка?

– Не знаю, – буркнул офицер в усы. – У него и спросишь, – уткнулся в потрёпанную книгу, всем своим видом давая понять, что коммуникация у нас с ним не заладилась.

– Вась, к тебе девушка. Ага. Да. Да. Понял, – тараторил из компьютерных дебрей Володя. – Проходите, второй этаж, лестница справа, комната 209, – отрапортовал, не отлипая от компьютера.

Говорит, как будто печатает. Интересно, а он мысленно пробелы ставит? Красным подчеркивает незнакомые слова?

Чуть помедлив около узников «заоконния», я двинулась по проложенному Володей маршруту.

– Только не упади, – отозвался Внутренний Критик на мою вторую попытку зацепить носком кроссовка помятую ступеньку.

– Да, это было бы лишним. Как и это событие в моей жизни!

Обречëнность заботливо обняла меня за ссутулившиеся плечи. Вот, кто никогда не покидает меня в трудные минуты – моя подруга Безнадёга. Перебирая ногами хребет лесенки, я постаралась выпрямиться. Позвоночник ободряюще хрустнул, ознаменовав конец моего путешествия.

Ну и в какой стороне комната 209? Где ты, Бунинская обитель? Скрипящий коридор навязчиво твердил о своей финансовой несостоятельности при каждом моём с ним половом контакте. Второй этаж этой ментадельни визуально соотносился с первым, как любое стихотворение Асадова с рифмами дебютной влюблённости стандартной семиклассницы. Размышляя, почему строительная цивилизация не поднялась выше вестибюля, я цеплялась взглядом за цифровые наименования встречающихся на пути дверей.