Страница 15 из 24
Собираясь уходить, Медведев наказывает Татьяне:
– Я и Володя завтра идём на активы. Вы представляйте нас тут достойно.
– Я на твоём месте, – сказала мне Татьяна, – запаслась бы цветами.
– И конфетами, – подал голос рационализатор Бузулук.
Да-с. Завтра день матриархата. Тяжкий день. Руководить редакцией будет женщина.
В Ховрине, между рельсами, лежал сбитый электричкой человек. Кровавый комок одежды.
До дома я бежал и плакал.
25 февраля
Матриархат
Я пришёл за десять минут до девяти, Татьяна – через десять минут после девяти.
Матриархат.
Начальство задерживается. Это его первое отличие и завоевание.
– Сегодня, – переобуваясь, говорит Татьяна, – меня подвёл дед-тимуровец. Ему 86 лет. Он у меня деятельный. Ни секунды покоя. Со скуки озеленил наш двор. А так… Каждое утро снабжает меня кефиром. Сегодня слегка задержался… Всё одно к одному. То снилось… Выхожу утром. Гроб в подъезде. А тут ещё кошка дорога перебежала… И итог. Сегодня у нас на Рублёвском перевернулся нефтевоз. Грохот, будто снег с крыши столкнули… Много делов…
Татьяна подпихнула к себе стопку свежих заметок. Просматривает.
– Эту забодаю… Эту забодаю… Эту забодаю… А эту, Толь, можно сделать. Только позвони во Фрунзе и узнай, одобрило ли ЦК республики это начинание. Речь идёт о трёх предприятиях, выполнивших трёхлетку и призвавших всю республику встать на вахту столетия Ленина.
Я беру заметку и заказываю Фрунзе.
Татьяна протягивает листок Лисину:
– Андрей Хрисанфович, как вы считаете, можно ли из этой заметки что-нибудь сделать? Посмотрите.
В комнату вбежал стремительный Марутов. Доблестный Гарегин Гарегинович. Женская половина редакции навеличивает его Георгин Георгинович.
– Ну, – потряс Лисин своим листком, – мы будем сдавать материалы, не ожидая верхов?
– Не ожидая! – кричит Татьяна, поскольку Лисин глух.
– Я сдаю.
– А я, – усмехнулась Татьяна, – уже сдала. Воспользовалась отсутствием начальства.
Лисин дышит на руки.
– Холодно у нас.
– Нормально! – выкрикивает Ия. – Это вы, Андрей Хрисанфович, ещё дома замёрзли.
Лисин выходит в коридор покурить и тут же заглядывает в дверь. Машет Татьяне:
– Планёрка начинается. Вы идёте?
– Ой, спасибо, что напомнили. Бегу!
Лисин доволен:
– И от меня, калифа на час, есть польза.
– А я калифша на день! – улыбается ему Татьяна.
– Без начальства легче. Лучше его вовремя выпроводить.
Уже после планёрки позвонил мне Новиков:
– Кто у вас сегодня главный? Ты или Таня?
– Сегодня день матриархата. Передаю ей трубку.
Скоро позвонила ей её бабка. Попросила:
– Купи собакам печёнку.
– Ладно, – сказала Татьяна и положила трубку.
– Ой! – отмахнулась Татьяна. – Да эти кошки, собаки вечно выпендриваются. Наш пёс любит жареную картошку, жареную печёнку. У нас у соседки муж вернулся из Камеруна. На валюту набирает много еды. Приносит псу. Пёс такое жрёт, чего мы и не видели.
Ия хмыкнула:
– Собаки живут лучше людей.
– А моя собака курятину не ест, – пожаловался Артёмов.
– Избаловали! – вынесла приговор Татьяна.
– А когда начинают петь по радио алябьевского «Соловья», наша собака начинает выть, – покляузничал на своего пса Артёмов.
Кстати. Ему самому сейчас хоть вой.
У нас покрасили дверь. Он выпачкал руки и заскочил в туалет помыть. К гендиру Лапину[61] на летучку опоздал на полминуты.
– Вы опоздали, – сказал генеральный генерал. – Ничего. Обойдёмся без вас.
И не пустил!
И вот теперь сидит Иван Палыч тут и несёт шелуху про собак.
Татьяна хвалится:
– А вот моя бабка псу перед едой даёт кусочек сахару. Это ему как стопочка водки для аппетита.
Почему- то с собак болтовня перешла на мужчин.
– Если во второй раз выходить замуж, – сказала одна забредшая к нам разведёнка, – так лучше за бывшего мужа. Выработался иммунитет. Знаешь, на что идёшь.
– Ой!. Мужики, как куры. Отошли от дома на 20 метров и уже ничьи! У нас поветрие. Молодожёнщики бросают жён с ходу!
К болтушникам прилип и новенький воронежский корреспондент (на практику приехал):
– Помню из детства наводнение у нас в Верхней Хаве. Я из люльки, подвешенной к крюку в потолке на верёвке, смотрел, как мать, стоя на койке, стирала мои пелёнки в воде, была в доме по колено. И последняя занятная новость. Студенты Воронежского мединститута до вокзала несли на руках профессора Бурденко. Он уезжал работать в Москву. Боялись, что не удержат его – весил же сто кило! – и обронят на твёрдый асфальт. А у них ни у кого не было соломки наготове.
Партбюро прошло. Меня не позвали пропеть на нём о моей бурной агитаторской деятельности. И к лучшему. Баба с возу, спицам легче. Врать не нужно. Совесть будет спокойней.
26 февраля
Бутылки Кербабаева
Артёмов:
– Скоро 75-летие Кербабаева, известного туркменского писателя. Мне о нём рассказывали. Приехал он в Красноводск писать новый роман. В местной гостинице дали ему люкс. С ванной. И как истинный туркмен он плевал на ванну. Он складывал в неё бутылки из-под дешёвого вина. Уже набралось полванны, когда он почему-то уехал в Ашхабад. Через некоторое время снова приехал работать над романом. Только роман он отложил. В сторону. Не до романа! Первым делом он кинулся разыскивать свои бутылки, поскольку ванна была чиста как стёклышко. Он бегал по гостинице и кричал, что его обокрали.
– Я сдала ваши бутылки, – краснея, призналась старенькая уборщица.
– И вам дали деньги?
– Рубль шестьдесят.
– И вы считаете, что это ваши деньги?
Уборщица заняла у кастелянш, слесарей. Они дали ей медяками из денег, взятых на обед. Она отдала ему медяки в банке из-под сметаны.
– Зачем даёшь банку? – накинулся почтенный Берды Мурадович на уборщицу и стал считать. – Тут не хватает 10 капек.
– А банка?
– Тогда всё в порядке.
Работа над романом была успешно продолжена.
Все слушали эту историю с омерзением.
Разгорячился Иван Павлович. Выковырнул из памяти другой случай покудрявей.
– Война. Сорок первый год. Казань. Там корреспондентом ТАССа был Князев. Звонят ему из ТАССа и просят заказать у художника Тарле статью для англо-саксонских государств. Князев объяснил художнику свою просьбу.
– Подождите, – сказал Тарле.
Ждёт Князев десять, ждёт двадцать минут.
Через полчаса вышел из соседней комнаты художник с тремя страничками самим отпечатанного текста.
Князев опешил. Никто из великих не относился к журналистам с таким уважением. Стал благодарить.
– Ну что вы, молодой человек, – сказал художник. – У меня к вам тоже просьба. Гонорар за статью, если можете, перешлите как можно скорее. Плохи у меня дела с деньгами.
– Хорошо! Обязательно!
Просьбу Тарле Князев передал в ТАСС.
Через неделю требуют заказать вторую статью. Через три дня третью… Четвертую…
– А деньги!? – взвыл Князев. – С какими глазами идти?
– Действуй! Бухгалтерия тут туго поворачивается.
Извиняется, мнётся-гнётся, а идёт к художнику.
За короткое время Тарле написал семь статей.
А денег нет как нет.
Зато пришло указание заказать восьмую статью.
Князев побежал на рынок, продал сапоги и пиджак, но принёс деньги художнику. Попросил расписку:
– У нас в ТАССе такой порядок. Расписку обязательно.
Художник и написал: я, Тарле, получил от корр. ТАСС такую-то сумму.
Князев отправил в ТАСС большое злое объяснение, прислал расписку.
После этого скандала бухгалтерия удосужилась выслать гонорар Тарле.
Эта расписка долго хранилась в ТАССе. Как дорогая реликвия войны.
Но раз Бог любит троицу, так и я уж расскажу третью историю. Самую короткую.
61
Сергей Георгиевич Лапин, генеральный директор ТАСС (1967-1970), председатель Госкомитета СССР по телевидению и радиовещанию (1970-1985).