Регент

Поднялся лес кулаков — здесь голосовали поднятыми вверх руками со сжатыми в кулак пальцами.

Понятно, что за сохранение жизни обвиняемого была поднята только одна рука, трогательно и сиротливо смотревшаяся в полном важных господ зале.

— Решением Большого королевского Совета бывший герцог Арт ре, Вил признан виновным и достойным смерти, — доложил Олегу престарелый граф.

Регент принял из рук ри, Чисвена вощёную дощечку — бумага уже вошла в привычный обиход, но бюрократическая процедура в данном случае требовала использование ставшего архаичным инструмента — где было записан проголосованный вердикт.

— Я утверждаю решение Совета, — объявил Олег, после чего, сделав продолжительную мхатовскую паузу, добавил, — Пользуясь полномочиями регента, признавая смертный приговор, объявляю его отложенным на декаду. Бывший герцог ре, Вил, лишённый титула и должности, имеет право за этот период покинуть пределы нашего королевства.

Это было изгнание. Вместо смерти. Невиданное за последние пару веков событие. Неожиданное для всех присутствующих. Даже королевский маг, вместо проявления радости, сидел оторопев. Лишь через какое-то время, словно с членов Совета спало воздействие заклинания Замедление, они начали переговариваться. Сначала тихо, затем всё громче.

— Заседание нашего Совета объявляю закрытым, — чтобы сбить нарастающий шум, громко сказал регент и вышел из зала через те же высокие двери, через которые и входил.

Его ближайшие планы, если и не с треском провалились, то всё же подверглись коррекции — в апартаментах, где он собирался быстро переодеться и улизнуть, его перехватила королева. Он собирался отправиться в особняк Монса, формального владельца магазина товаров из Сфорца, а в реальности — помощника Лешика по таким делам, участие в которых для благородного было бесчестьем.

В подвале особняка уже второй день уютно расположились несостоявшиеся киллеры — все четыре убийцы были взяты живыми и пока здоровыми. Он хотел с ними лично побеседовать. Олегу было интересно самому посмотреть и понять степень развития киллерского искусства, которого достигла местная средневековая мысль.

— И что это было, Олег? — Клемения была обижена и даже не пыталась это скрыть, — Мне казалось, что мы во всём доверяем друг другу? Но почему-то ты посчитал нужным о своих планах насчёт маршала ничего не сообщать заранее. Значит, ты мне не веришь?

«Верить в наше время ни кому нельзя. Даже самому себе. Мне — можно» — эту мысль папаши Мюллера из киносериала «Семнадцать мгновений весны» говорить вслух Олег не стал. Он и так невольно обидел королеву. Скрывать от неё своего решения он не собирался. Вот только, прислушаться к аргументам Гортензии он решил уже перед самым своим приходом на заседание Совета.

— Клео, прости меня, — Олег безо всякого этикета или политеса обнял молодую женщину, — Но я и сам не знал, что так поступлю, — он включил всё своё обаяние и в общем-то не сильно и соврал, когда сказал: — Я решил помиловать нашего преступника уже в ходе самого Совета.

Но Клемения, как, наверное, и любая другая женщина, быстро спускать свою обиду не торопилась. Олегу пришлось ещё треть склянки говорить оправдательные слова, прежде чем королева приняла его извинения. Так что, в особняк Монса Олег отправился уже в наступившей ночной тьме.

Вылазки регента из дворца в любое время дня и ночи давно перестали хоть кого-то удивлять. Гвардейцы привычно распахнули ворота дворцового комплекса перед каретой Олега и сопровождавшим его дежурным десятком ниндзей.

В отличие от Пскова, где все улицы освещались большими керосиновыми лампами, в Фестале освещались только центральные улицы, и то — редкими и тусклыми масляными фонарями. Что, в общем-то, не мешало ни Олегу с его Ночным Зрением, ни его ниндзям с их обострённым восприятием спокойно перемещаться по городу.

— При Чеке я не хотел об этом говорить, Лешик, — с Олегом в карете ехал его спецпомощник-глава формируемой военной контрразведки, — Он слишком близко воспринимает подозрения в адрес своих подчинённых. Но ты должен понимать, что выявление шпионов врага — не всё, чем будет заниматься твоё ведомство. Пожалуй, даже и не самое главное.

— Даже так? — удивился Лешик, — А будет действительно что-то важнее для моей новой службы?

— Будет, Лешик, — кивнул Олег, — Впереди, если всё пойдёт так, как я запланировал — а я всё же решил сделать серьёзную заявку на своё высокое место в нашей жизни под нашим солнцем — то нас ждут серьёзные проблемы, связанные с быстрым ростом нашего влияния. Слишком много надо будет держать под контролем. На слишком больших расстояниях. В слишком сложных обстоятельствах. Понимаешь?

Барон Гирвест, необычайно для себя серьёзно, посмотрел на своего шефа.

— Если честно, то не очень, — признался он.

— Поймёшь, — убеждённо сказал регент, — И очень скоро. А пока имей в виду — мне нужна абсолютно лояльная мне армия. Не только сфорцевские формирования, но и все остальные должны стать мне преданными. Я не хочу допускать даже мыслей о возможности измены или бунта. Поэтому, твоей главной задачей станет не выявление шпионов, как думает Чек и будут думать остальные командиры, а отслеживание настроений в армии, в первую очередь — среди офицерского корпуса. Выявление потенциальных бунтовщиков, изменников, да и просто любителей проявлять недовольство моими действиями или действиями моих командующих. Ты должен будешь завести досье — ну, не ты лично, а твой сформированный аппарат — на каждого офицера. И без положительного рассмотрения этого досье ни один офицер не будет получать карьерного роста. Каким бы талантливым и храбрым не был тот или иной командир, я буду принимать решение, исходя из его политической благонадёжности.

— Это не всегда будет совпадать с умениями и военным опытом.

— Знаю, мой друг. Но уж лучше преданный дурак, чем грамотный бунтовщик. Понимаю, что это не всегда хорошо. Но у меня в скором времени не будет возможности много внимания уделять армейским делам. Всё ляжет на ваши плечи. На твои, Чека, Торма, Шереза и других моих друзей и соратников. И я хочу быть уверенным, что вы не проморгаете возможного удара в спину. А тебя лично, кроме этого, попрошу присмотреть и за моими соратниками. Не вздрагивай. Я никого не подозреваю. Более того, я в каждом уверен, как в себе. Но времена меняются…

— В их…в нашем отношении к тебе, Олег, ничего нн изменится, — убеждённо сказал Лешик, — Ты слишком много нам всем дал и — давай уж откровенно — ещё больше можешь дать. И самого дорогого — здоровья и долгой жизни. Про власть и богатство я даже не говорю.

— Дай Семеро, если так, — согласился Олег, — Но о моей просьбе не забудь. Мы друг друга поняли, я надеюсь?

— Я тебя понял, а как ты меня — не знаю, — на губах Лешика опять появилась его дурацкая ухмылка, — А за мной кого приставишь следить? Олег, поверь, это уже перестраховка.

О том, что лучше быть живым перестраховщиком, чем мёртвым простофилей Олег говорить не стал — он понимал весомость Лешиковских аргументов, но менять ничего не стал.

— И за тобой найдётся кому присмотреть. Ты насчёт этого не переживай.

Карета въехала в ворота Монсового двора не останавливаясь в них — регента тут ждали, и раб распахнул обитые металлом створки едва завидев экипаж.

— Ну, где тут наши гости? — поинтересовался Олег у Лешиковского помощника, сразу же после того, как поздоровался с ним, — Веди к ним.

Среди пойманных убийц оказалась и одна женщина. На то, что её могли бы использовать в качестве сладкой ловушки, она не тянула никак — слишком уж была непривлекательной и грубой.

— Мы их пока ни о чём всерьёз не спрашивали, — говорил Монс регенту прямо в присутствии пойманных убийц, в подвале, где их держали прикованными цепями — смысла что-то таить от уже почти покойников никакого не было, — Но тут и так всё ясно. Хотели убить из мощного станкового арбалета. Правда, конструкции такой чудной я ещё не видел. И он у них разборный.

Олег с некоторым уважением посмотрел на четвёрку киллеров. Для мира, где верхом изобретательства в сфере спецопераций являл0оь что-то вроде идеи заманить к себе в замок, там напоить и зарубить или, как вариант, отравить, подготовка покушение с использованием технической новинки было уже прогрессом.