Страница 15 из 15
Дядя Жора сладко спал, а мы с Томиком дошли до телецентра через пустырь. Там жгли костры, вокруг сидели люди – защитники нашей демократии. Из соседних домов им приносили горячий чай в термосах и бутерброды. Ночь была холодная. Впрочем, большинство знало, чем греться. Баррикада на Чапыгиной была живописная, сложенная из деревянных и металлических частей строительных лесов, всякого мусора, уличных урн, мотков проволоки и кровельного железа, канцелярских столов и стульев из какого-то учреждения. Запомнился мраморный магазинный прилавок, телефонная будка и чугунная кружевная станина из-под швейной зингеровской машинки.
– Мы победили, – растроганно сказала Томик.
Всю ночь в небо взлетали ракеты.
Рассказать все это Шурке? Все равно не поймет, как это было, как мы жили и что чувствовали. И я поведала ей следующее.
Было мне года четыре или около того, случилось это в автобусе. Мы с Томиком собирались на выход и стояли возле передней двери. На съезде с Каменноостровского моста, на углу набережной и проспекта, стоял огромный портрет Брежнева с такими пышными черными бровями, которые, перемести их пониже, вполне могли бы сыграть роль усов. Если он и был похож на Бармалея, то совсем не страшного, я слишком часто его лицезрела и привыкла к нему. Увидев портрет, я задала Томику вопрос, который, по-видимому, был для меня в то время актуален:
– А дядя Брежнев тоже писается?
Народу было не много, все сидели. Томик шикнула на меня так, что я уяснила: она мною недовольна. Зато народ замер на минуту, но, посмотрев в глубь автобуса, я увидела добрые, улыбающиеся лица, а потом один дядька громко и ласково сказал: «Он и писается, и какается».
Я почувствовала, что людям, в отличие от Томика, мой вопрос понравился. Однако потом Томик сделала мне втык, чтобы я никогда не смела говорить о Брежневе, потому что не моего ума это дело, а в вечерних посиделках на кухне рассказывала об этом, и все веселились.
Шурка никак не отреагировала на рассказ, но на лице ее была написана то ли жалость, то ли скука.
А ведь, если разобраться, это было единственное по-настоящему диссидентское выступление в нашей семье, потому что прозвучало оно громогласно и прилюдно, при всем честном народе, хотя и немногочисленном.
19
Генька сказала:
– Я написала новую сказку. Называется – «Бабочка и моль».
– Надеюсь, не про лесбийскую любовь?
Обиделась.
Я обняла ее, говорю:
– Шучу! Не сердись.
Она будто того и ждала, стала сказку читать.
Моль была отвратительной приобретательницей и жила одной мыслью, где бы что урвать, как бы побольше нахапать. Но и бабочка оказалась не положительной героиней, а гламурной девкой, она шлялась по светским тусовкам и рассчитывала поймать жениха-олигарха. На этом дело кончилось. Оказывается, Генька написала только начало, а дальнейшее предстояло сочинить, к чему она хотела меня подключить. Я пообещала подумать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.