Страница 8 из 13
Он был рад, как выразился Леонид, поработать экскурсоводом. Все лучше, чем выслушивать «я все время думаю о тебе» и неметь от ужаса, чувствуя себя в центре циклона. Ужас заключался не в том, что такие слова были ему неприятны. Наоборот, они были очень, очень приятны. Герман мог сказать то же самое, обращаясь к Дине. Это и было ужасно…
Не торопясь они обошли оба этажа, осмотрев сначала имитацию корабельной верфи с яхтой, образцом для которой послужила яхта «Святой Петр», построенная в Архангельске для Петра I, потом утварь промысловых судов, инструменты для их постройки, изображения лодок поморов допетровского времени, карты и прочее, прочее. Дважды Дина брала Германа за руку и почти сразу отпускала, будто пугаясь собственных желаний. Пальцы ее были сухими и горячими, даже мимолетное их прикосновение доставляло удовольствие, которое Герман хорошо осознавал.
Катастрофа. Просто катастрофа.
Рядом с музеем, вдоль восточного берега мыса, тянулся старый валунный погреб около шестидесяти метров длиной и шириной около девяти, если смотреть снаружи. Герман и Дина приблизились к нему со стороны северных ворот и остановились, обозревая стены, сложенные из серо-коричневых валунов, и запертые на засов деревянные ворота в обрамлении кирпичной арки. Сверху погреб был присыпан землей с проросшим дерном, по обе стороны ворот строители установили строганные бревна-подпорки.
– Он в аварийном состоянии, – пояснил Герман в ответ на вопросительный взгляд Дины.
– Значит, внутрь мы не попадем?
Она разочарованно вздохнула.
– Мы попадем, – заверил Герман. – Если ты уверена, что этого хочешь.
– Конечно, уверена!
Он посмотрел на ее ноги. Кожаные кроссовки на толстой подошве. Годится.
– Тогда вперед.
С независимым видом они дошли до середины кишки погреба и нырнули в сквозной арочный проем, как ни странно, открытый и доступный для проникновения.
– О-о!.. – восхищенно протянула Дина, медленно поворачиваясь вокруг своей оси с запрокинутой головой и разглядывая кирпичный арочный свод на всю длину тоннеля. – Давно его построили, этот погреб? И зачем?
– Если не ошибаюсь, в 1842 году. Для хранения сала морских животных, перетопленного на заводе напротив. Технического сала. Его хранили в бочках.
Немного постояв на самом освещенном участке погреба, они осторожно двинулись по центру прохода вглубь, не забывая смотреть под ноги, потому что пол был усыпан битым кирпичом, обрывками полиэтиленовой пленки и прочим мусором. То и дело попадались ржавые обручи от бочек, металлические прутья, пустые банки из-под краски, растрескавшиеся, полусгнившие доски. Вдоль одной из стен, возле самого ее валунного основания, были сложены трубы, похожие на водосточные.
– Тебе не бывает жутко в таких местах? – шепотом спросила Дина.
– Нет. С чего бы? Змеи здесь не водятся, во всяком случае, ядовитые.
– Но, может быть, водятся призраки. Или хулиганы.
– Ни разу не видел на Соловках хулиганов. Преступников видел, хулиганов – нет.
– А призраков?
– О, этих-то более чем достаточно!
– Правда? – голос Дины дрогнул от предвкушения. – Расскажешь?
Чем дальше они углублялись в вытянутое помещение погреба, тем становилось темнее. Появился запах сырости, земли и чего-то еще… чего-то неопределенного, заставляющего все время быть настороже.
– Расскажу, если хочешь, – негромко ответил Герман. И, повернув голову, взглянул на нее в полутьме. – Любишь побояться, да?
Она вызывающе вздернула подбородок.
– Иногда.
Герман продолжал разглядывать ее, и в какой-то момент ей почудилось, что глаза его испускают слабое зеленоватое сияние.
– Ты ведь и сам это любишь. Я угадала? – Он ничего не ответил, и после паузы она продолжила: – Ладно, не бояться. Рисковать. Ты адреналиновый наркоман, во всех вас чувствуется эта дикость.
– Хм.
– Я знаю о твоих приключениях в подземном лабиринте. О том, что ты там делал и что нашел.
– Об этом знают многие, – спокойно произнес Герман. – Но откуда знаешь ты?
Дина перевела дыхание.
– Помнишь, в марте к тебе приезжал некий Антон Максимович Литвак?
– Помню.
– Я его племянница.
– Слава богу, не любовница, – пробормотал Герман. И вдруг расхохотался. – И почему это сразу не пришло мне в голову?
– Эй! – нахмурилась Дина. – Я похожа на девушку, которая может стать любовницей такого гоблина?
– Чего только на белом свете не бывает.
– Фу!
– Ладно, ты его племянница. Допустим. Продолжай.
– Он рассказал мне о существовании подземного святилища, окруженного лабиринтом, ориентироваться в котором умеешь только ты, и спросил, не хочу ли я с тобой познакомиться. Заодно поснимать местные красоты. Поскольку я уже тогда размышляла о выставке, его предложение меня заинтересовало. Я приехала сюда и… и… – Дина прикусила губу. – Короче, я влюбилась в тебя, и все дядюшкины планы пошли к черту. Теперь, если я буду и дальше играть в эту игру, то на твоей стороне, Герман.
– Он уже в курсе? Твой дядюшка.
– Я написала ему, что познакомилась с тобой, что ты разрешил мне включить в экспозицию твои фотопортреты и согласился показать кое-какие достопримечательности острова.
– А про свою влюбленность?
– Нет. Это ему знать не обязательно. – Она с тревогой всматривалась в его лицо, выражение которого при недостатке освещения уловить было очень сложно. – Ты мне веришь?
– Допускаю, что ты говоришь правду.
– Я говорю правду.
Герман немного помолчал.
– Значит, ты узнала от дядюшки. А он от кого?
– От парня по фамилии Варданян.
– Ага… Так что конкретно тебе поручили? Познакомиться со мной, втереться ко мне в доверие – и что дальше? Ради чего вся возня?
– Ради того, чтобы попасть в святилище, разумеется. Уговорить тебя спуститься туда со мной, чтобы я увидела все собственными глазами. Что там есть и чего нет.
– Твой дядя предложил тебе забраться ко мне в постель?
– Он не сказал открытым текстом, но…
– Но ты догадалась и была готова.
– Он показал мне несколько твоих фотографий, чтобы я представляла, как ты выглядишь. Я посмотрела и подумала: красивый мужчина, что ж… Но когда увидела тебя живьем, все изменилось. Не знаю, как объяснить. – Дина беспомощно вскинула руки жестом «сдаюсь». – После того, как я поняла, что люблю тебя, переспать с тобой из корыстных соображений показалось мне кощунством. Я просто не могу! Понимаешь? Я люблю тебя и хочу секса с тобой, но только при условии взаимности.
Герман стоял неподвижно, не делая никаких попыток обозначить свое отношение к ее словам или к ней самой. Дине уже казалось, что он никогда не выйдет из этого ступора, когда рука его потянулась к карману – за пачкой сигарет – и, кашлянув, Герман задал следующий вопрос:
– Как, по мнению твоего дяди, мы должны попасть туда? Все входы в лабиринт замурованы, я сам сказал ему об этом в марте. Или ему известно то, что не известно мне?
– Я не знаю, Герман. Не думаю, что он был честен со мной до конца.
– Он не говорил тебе, что знает или подозревает о существовании еще одного входа?
– Он сказал, что ты найдешь… если захочешь.
– А твоя задача – помочь мне захотеть.
– Да. Была.
Герман повернулся и медленно побрел в обратную сторону, к сквозному проему, через который в погреб проникал дневной свет, рассекая его надвое. На ходу вытряс из пачки сигарету, прикусил зубами. И шагнув из-под кирпичного свода под открытое небо, сразу же закурил.
– Сердишься на меня? – спросила Дина, выходя следом и останавливаясь у него за спиной.
– Нет.
– Я бы сердилась. Женщины часто влюбляются в тебя? Думаю, да.
– Да. Но я, в отличие от них, влюбляюсь редко, очень редко, и это всякий раз выбивает меня из колеи.
– Значит ли это, что ты… – Голос Дины дрогнул. – Что я тебе не совсем безразлична?
– Не совсем безразлична, – подтвердил Герман. И повернулся к ней всем корпусом. – Точнее, совсем НЕ безразлична.