Вторая заповедь, или Золотой венец прокуратора

– Ага! И при этом еще и перемаргиваются! У меня, профессор, есть один вопрос к тебе: вот как ты думаешь, эти черти-заговорщики… они такой же перстень орденский Левию подарили или нет? Кино-то я не успел досмотреть…

– Думаю все же, что перстень – это вряд ли, Егор Алексеевич.

– Егорша, они ему вместо перстня подарили… Рай!

– Ага! Рай ли?! Короче, я и говорю: выходит так, что все же заслужил он награду за свои «богоугодные» дела…

Масоны – они и есть масоны! Ни одного словечка по прямому сказать не могут. Все у них – недомолвки да ужимки! А делов натворили таких, что и вовек не разгрести!

– Что там век, Егор Алексеевич?! Тысячелетие!

– Александр Сергеевич, профессор! Вы знаете, меня очень удивило версия «знатоков» романа о том, что Воланд долгие века содержал Прокуратора в заточении, в фантастическом, забытом всеми, мрачном пространстве. Непрощенного, потрясенного и потерявшего самого себя человека!

– Бросьте, Георгий! Ну, в самом деле, мы все давно уже были обязаны понять, как соткано полотно романа «Мастер и Маргарита». Ведь это – театр! Театр, в котором существует совсем не одна, а несколько сцен! И где здесь искаженные зеркальные отражения, а где параллельные вымышленные миры Мастера (?) или самого Михаила Булгакова – мы вольны лишь догадываться!

– Ну, вот! Вот же она – чистая шизофрениада и есть, Сергеич!

– Ну, наконец-то, Егорша! Теперь ты понимаешь, почему я так озаглавил наш первый сборник?

А еще, Александр Сергеевич, эти многочисленные сценические подмостки повествования мне напоминают… открытые одновременно вкладки на компе!

– На… компьютере? Ну, вам виднее. А в принципе – сравнение весьма корректное.

М-да… так вы говорите: «шизофрениада», Егор Алексеевич? Именно! Шизофрениада, да! Но только на первый взгляд, мой легковерный товарищ и коллега, Егор Алексеевич!

– А чё, у тебя и волшебные очки имеются в припасе? Какой такой взгляд еще может иметься на всю на эту…

– Все зависит, коллеги мои, от того, как вы воспринимаете эту описанную Булгаковым «палестинскую» историю, рассказ.

– Об Иисусе Христе, профессор?

– Да нет же! И не об Иисусе, а герое Иешуа! Как вы считаете, в конце концов, кто написал страницы о Пилате? Чью рукопись мы с вами сейчас изучаем и пытаемся давать оценки?

– Мастера?

– Воланда?

– Булгакова?

– Вот и определитесь, наконец! Давайте по порядку! Писатель Михаил Булгаков описал нам историю того, как некий «Мастер» долго и трудно писал роман о Пилате…

– Вдохновившись собственными догадками и смутными сомнениями…

– Вот именно! А какие строки «палестинской» трагедии принадлежат перу самого Мастера, а какие Воланду? А может, в итоге… и не тому и не другому? Ведь статус литературного душевнобольного может скрыть от нас, читателей, фигуру совсем иного персонажа…

Итак, друзья, вы уверены, что на самом деле можете назвать эти сакральные главы романа и при этом определить конкретное авторство каждой из них?

– Конечно, Александр Сергеевич, и тут все совсем не так просто. Помните, как Мастер спрашивал у Ивана Понырёва там, в палате: дескать, что поведал Ивану сам Воланд… на Патриарших? И чем закончился этот рассказ о Пилате? Выходит, что все-таки Мастер мог и не знать до конца всего плана?

– Вот теперь-то вы и сами можете представить себе, что было известно, а что нет, нашему скромному писателю в черной шапочке с вышитой на ней буквой «М», друзья.

Итак, наш Мастер, с подавленной тонкой душевной организацией, начинает огромную работу над своим романом. И в результате он озадачился труднейшим вопросом: как ему оценивать поступки героя Пилата? Как отнестись в итоге ко всему, что произошло в те приснопамятные времена? Осудить или освободить Римского Прокуратора от обвинения потомков? Не зная при этом многих мелких подробностей тех событий!

– А сам он, Пилат, тем временем – сиди и мучайся на какой-то планете! Да и еще с собакой!

– Ну, уж я не знаю, кто там «сидел на Луне», Егорша! Однако из слов профессора я понял одну важную мысль: Мастер наконец-то после долгого размышления смог вынести единственно верный приговор…

– Пилату?

– Нет, вовсе не ему! А лишь образу, фигуре… исторической или выдуманной легендарной личности!

– Все правильно, господин журналист! Именно так и необходимо отнестись к этим последним главам романа. Сам мистический Воланд или даже логика развития событий в нашем мире уже долгие века как бы требуют от нас ответа на сложнейший морально-этический вопрос. И этот вопрос обращен не только к Мастеру, но и ко всем нам, человечеству: «Ну, что… господа, вы до сих пор считаете, что много-много лет назад свершилось чудовищное гнусное преступление? Подумайте, люди!»

– Конечно же, Александр Сергеевич! Но с важной поправкой: на этот вопрос, скорее всего, должны ответить только те, кто прочел роман «Мастер и Маргарита»! И согласуясь при этом с невольными туманными намеками самого автора на непростые судьбы его героев!

– А разве я выразился иначе? Разумеется, этот логический вопрос обращен к читателям, и только к читателям художественного произведения!

– Иначе, профессор, вы сильно рискуете быть неверно понятым будущими читателями нашей новой книги! И все же герои романа Михаила Булгакова…

– А может, и сам автор?

– Мастер и даже Воланд выносят свой окончательный вердикт: «Свободен! Свободен!»

– Ну и ладно. Значит, все же мы оказались способны соединить воедино все эти многочисленные «театральные подмостки» романа на одной, вполне реальной сцене!

Ведь многие исследователи до нас судили о романе лишь в рамках этих отдельных…

– Вкладок, профессор?

– Вот-вот! Ограничившись рамками отдельных сценарных полей! А для того чтобы понимать суть романа в целом, необходимо чуть-чуть подняться и увидеть картину целиком во всех сложнейших логических взаимосвязях. Ну, образно выражаясь, почти как там у вас… в первой книге…

– Глава о «полете» моего героя, Александр Сергеевич?

– Да! Ведь писатель Булгаков хоть и ненавязчиво, но призывает всех нас приподняться над собой сегодняшним и… «взлететь»! Мысленно, разумеется! А может, даже и не только «мысленно»…

Глава

Иллюзия бессмертия, или Разочарованный ученик

Луна властвует и играет, луна танцует и шалит. Тогда в потоке складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека. Иван Николаевич сразу узнает его.

Это – тот номер сто восемнадцатый, его ночной гость.

Иван Николаевич во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает:

– Так, стало быть, этим и кончилось?

– Этим и кончилось, мой ученик, – отвечает ему номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:

– Конечно, этим. Все кончилось и все кончается… И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо.

…она отступает, отступает и уходит вместе со своим спутником к луне.

Из стенограммы заседания А. М. Лиги

– Да уж, будьте любезны, Сергеич! Ты тут давеча про «догадливых» говаривал. Это что? Из особой касты какой?

– Бог с вами, Егор Алексеевич! С чего это вы так решили?

– Как уж тут не догадаться?! Выходит все же, что наш журналист недаром в книжке про «Операцию S» написал? Моя идея! И по всему выходит так, что операция эта не один век продолжалась…

– А вы знаете, друзья мои, ведь и в самом деле… когда я набирал текст на своем ноутбуке… ну, на компьютере, то получилось так смешно!

– Ну и?.. Жорик?

– Ведь название сборника состоит из русских слов и одной только латинской буквы «S», ведь так? Так вот, я так заработался, что, когда печатал название… я нажал на клавишу с этой латинской буквой и…