Страница 2 из 22
Наше обычное общение касалось самых различных областей искусства и литературы, в основном, это были кинематограф, театр и книги. Читали все и помногу. Интересные книги ходили по рукам, часто это бывал самиздат; перепечатки передавали из рук в руки, иногда буквально на один день или даже на ночь. В этом смысле нам повезло: Таша служила в одной хитрой организации, где можно было переснять любую ценную книгу, чем она периодически занималась в нерабочее время. Конечно, начальство гоняло сотрудников за подобную «подпольную» деятельность, но как-то не очень, короче, смотрело сквозь пальцы. Таким не совсем обычным образом, в распечатках, ко мне попали «Сказка о тройке» и «Гадкие лебеди» Стругацких, «Три дня Ивана Денисовича», Кастанеда и масса еще чего – сейчас даже не припомню. Каждый из нас, к тому же, выписывал по несколько литературных журналов, в которых как раз в эти годы начали печатать произведения авторов, долго находившиеся под спудом цензуры. Мы жадно поглощали все новое и непривычное, бывшее прежде под запретом. Обменивались журналами с остросоциальными на тот момент романами, имевшими непривычно критическую направленность. И спорили, спорили.
Только-только стало входить в обиход видео. В тот вечер оказавшийся в центре внимания Юрик самозабвенно пересказывал нам одну из серий «Кошмара на улице Вязов», которую на днях посмотрел у знакомых на видеомагнитофоне, и мы с огромным любопытством внимали ему, потому что в кинопрокате ужастики еще не показывали, а видеосалоны появились чуть позднее. Однако, посмотрев несколько подобных фильмов, я была крайне разочарована и отношение к самому разнообразному хоррору у меня в корне поменялось: Голливуд гнал подобную продукцию безостановочным конвейером.
Единственным человеком в нашей компании, не слишком внимавшим повествованию Юрика, была Таша, которая страшно нервничала и прислушивалась к любым шагам на лестничной площадке; Сержик запаздывал (а мог и вовсе не появиться), и это приводило ее в состояние легкой неврастении. О, да! Это была любовь. Любовь настолько сильная и всепоглощающая, что у Таши периодически «сносило крышу». Впрочем, настолько сильной и всепоглощающей она была лишь с ее стороны, ибо Сержик отнюдь не демонстрировал столь же бурного ответного чувства. Да, он встречался с Ташей, и она ему, в общем-то, нравилась, но относительно истинного глубокого чувства с его стороны возникали большие сомнения. И это не было моим чисто умозрительным заключением: Таша постоянно плакалась мне в жилетку по поводу неверности Сержика, которого она (отнюдь не беспочвенно) подозревала если не во всех смертных грехах, то уж в изменах точно.
Вот и сегодня, ожидая заветного звонка в дверь, она сидела как на иголках, а Сержик все не шел и не шел, хотя еще вчера, когда они общались по телефону, клятвенно обещал ей явиться вечером к Натали. К сожалению, из Ташиного печального опыта следовало, что обещание это не то чтобы ничего не значило, но им вполне могли пренебречь. В душе она и сама понимала, что вырвала обещание силой, вернее, упреками и обвинениями, а потому сомневалась в его искренности. Но, в конце концов, пусть и с большим опозданием, любимый мужчина все-таки появился и окрыленная Таша тотчас бросилась к нему, за руку подтащила к софе и усадила подле себя. Явно будучи уже хорошо подшофе, Сержик сразу потянулся к бокалу, провозгласил тост за знакомство, чокнулся с Юриком и жадно выпил вино. И тут же решил повторить. Сидя подле него, Таша млела от счастья и всячески за ним ухаживала. Избави боже от такой любви.
Поставив бокал, довольный жизнью Сержик непринужденно включился в беседу, недавно он ходил в филармонию слушать стихи Марины Цветаевой в исполнении Яхонтова и был весьма впечатлен. Потом разговор перескочил на «Сталкера» Тарковского, в сюжете которого явно просматривались «Пикник на обочине» и «Гадкие лебеди» Стругацких. Смысл бытия всегда интересует молодых, поэтому обсуждение философских проблем являлось одной из самых животрепещущих тем наших разговоров. В то время все мы были атеистами, впрочем, большинство так и остались неверующими, несмотря на происшедший в России исторический катаклизм, когда выброшенные из своего привычного существования люди пытались ухватиться за любую идею или веру, лишь бы остаться на плаву и выжить. Якорем спасения часто становилась именно религия, безразлично какой конфессии, которая буквально из пепла восстанавливала разрушенный жестокими обстоятельствами внутренний стержень человека и помогала ему смириться со сложившейся ситуацией.
Включили радиолу. Исполненное страсти старое танго, немного смешное и милое, как винтажная одежда, долго провисевшая в шкафу и внезапно опять вошедшая в моду, невольно рождало в воображении любовные страсти времен немого кино. И, черт возьми! – в этом что-то было. Разумеется, Таша танцевала с Сержиком, Натали пригласил Юрик, меня – Коля. Потом поставили ритмичную музыку и радостно принялись отплясывать шейк. Энергия у всех била ключом, в интеллектуальных спорах ее не потратишь, так что в танце отрывались по полной – только пол подрагивал, – и это, безусловно, не радовало соседей снизу, о чем через некоторое время нас известил донельзя обозленный товарищ в трениках и майке-алкоголичке. Соседи через стенку тоже недолго терпели наше веселье и скоро принялись стучать в нее кулаком. Музыку пришлось приглушить и темп плясок свести к минимуму.
Чтобы не слишком бесить соседей, Натали села к пианино, полистала ноты, подозвала меня, и негромко заиграла романс «Ямщик не гони лошадей». Мы с ней уже давно спелись и обожали исполнять старинные романсы, которые тогда еще не были в моде, но нравились нам обеим, да и всей нашей компании тоже. Пела я не профессионально, зато с большим чувством, и народ с удовольствием внимал домашнему музицированию, попивая вино и дымя сигаретой. Когда прозвучали последние аккорды романса, попросили спеть еще что-нибудь душевное. Давай «Темно-вишневую шаль», сказала я Натали.
Время бежало на удивление быстро и незаметно перевалило за полночь. Когда ты молод, друзья имеют в твоих глазах значительно больший вес, чем родители и вообще старшее поколение, которое воспринимается сборищем ретроградов, ни черта не смыслящих в жизни, тогда как ты знаешь и понимаешь все на свете. Быть может, мы бы подольше задержались у Натали, расходиться никому не хотелось, однако Таша нервничала, рвалась домой и тащила за собой Сержика, обещавшего ее проводить. И это было вполне понятно и простительно: родители отбыли на дачу, оставив в полном ее распоряжении трехкомнатную квартиру. А провести целую ночь вдвоем с любимым – Ташина заветная мечта и высшее счастье, хотя Сержик с удовольствием остался бы в нашей компании еще на неопределенное время, уходить ему явно не хотелось. Однако спорить со своей нынешней пассией ему было лень, и скоро он отдался на милость победительницы.
Натали сварила крепкий кофе «на посошок», дала отстояться и разлила по чашкам. Выпили горячий смоляной кофе без сахара, немного встряхнулись и стали прощаться. Возможно, Натали намеревалась оставить Юрика у себя, однако ревновавший ее Коля сделал все, чтобы этого не случилось, и буквально поволок его за собой, применив физическое насилие, впрочем, в дружеской форме.
Выйдя из подъезда на улицу, мы мгновенно погрузились в настоящую летнюю благодать. Теплая ночь конца июля широко раскинула густо-фиолетовые совиные крылья и ласково обняла ими огромный город, придав необычайную мягкость ночному эфиру, внеся в окружающее нотку волшебства. А звезды… а луна… Одинокие автомобили почти не нарушали установившейся тишины. Ветер был наполнен запахами трав и какой-то особой свежести, которые он прихватил в полях за пределами городской черты.
Таша и Сержик ушли вперед. Она взяла его под руку и выглядела рядом с ним удивительно хрупкой и маленькой. Познакомились они прошедшей зимой, когда она отправилась на свадьбу к приятельнице, бывшей родом из небольшого городка Алтайского края. Гуляли три дня, как положено. Сержик тогда оказался в числе приглашенных со стороны жениха. Когда вернулись домой, он позвонил ей первым – и закрутилось-завертелось. Скоро Таша влюбилась в него без памяти. На мой сторонний взгляд, Сержик совершенно не заслуживал такого всплеска чувств, который вызвал в душе у Таши. Справедливости ради замечу, что сложен он был прекрасно, как древнегреческий атлет и, по словам Таши, один местный скульптор настойчиво приглашал его в свою мастерскую, чтобы лепить с него статую Аполлона, но ленивый Сержик отказался. Темно-карие, слегка вытянутые к вискам глаза, на зависть женскому полу опушенные густыми черными ресницами, правильные черты лица, проникновенный взгляд, – все эти богоданные прелести безотказно действовали на женщин, чем молодой Аполлон беззастенчиво пользовался. Не удивительно, что Таша безумно его ревновала.