Страница 6 из 19
– Возьми лучше другое, – многозначительно сказала Катя.
Аня замерла и посмотрела на одеяло с опаской:
– А что с ним?
– Воняет! – радостно пояснила Ирка, которая продолжала излучать незамутненное счастье, но, кажется, стала чуть живее реагировать на окружающую действительность.
Аня решила спать не раздеваясь.
Ее сокамерницы тоже стали укладываться. Майя юркнула под одеяло без колебаний – Аня с завистью подумала, что ее брезгливость, видимо, уже существенно ослабла за пару дней.
– Ой, девочки, так хочется в тепло, куда-нибудь в Доминикану… – мечтательно промурлыкала Майя.
Суровая Наташа, забравшись на верхний ярус кровати, тем временем наставляла Ирку, которая лежала на нижнем:
– Я тебя убью, если б-будешь ворочаться. К-каждый раз просыпаюсь среди ночи, потому что к-кровать аж трясется – а это ты с боку на бок п-переворачиваешься!
Ирка продолжала улыбаться как ни в чем не бывало.
– Чем ты там меня тыкаешь? – спрашивала Катя у Дианы.
Они занимали самую дальнюю от Ани кровать, у стены – Катя сверху, Диана снизу. Сейчас Диана лежала, задрав ноги, и сосредоточенно месила ими Катин матрас.
– Ногами. Перестать?
– Не-не, продолжай, прикольно.
– А радио тут вообще выключают? – спросила Аня. Она поняла, что все это время к мыслям в ее голове примешивались посторонние голоса, и только сейчас осознала, что радио не замолкало ни на секунду.
– Выключают после вечернего обхода, – откликнулась Катя. – Хотя забывали пару раз, приходилось стучать.
– А включают когда?
– После утреннего.
Вечерний обход Аня не запомнила – задремала, как только ее голова коснулась подушки. Откуда-то издалека она слышала лязг двери и голоса, потом резко стало темнее – это выключили основной свет. Еще через некоторое время выключили радио – тишина навалилась так внезапно, что Аня от нее почти проснулась. Она слышала, как на соседней койке сопит Майя. Аня внезапно почувствовала такое умиротворение, словно засыпала не в камере спецприемника, а на самой мягкой постели самого надежного дома. Этот бесконечный день наконец-то закончился, и все его страхи остались позади. Какими бы странными ни были Анины соседки, они ничем ей не угрожали, поэтому она могла наконец-то расслабиться. Подумав так, Аня приоткрыла глаза, чтобы в последний раз обвести взглядом камеру, и застыла.
Ира не спала. В розоватом свете единственной лампочки Аня видела ее фигуру, казавшуюся неестественно высокой. Аня точно помнила, что Ира вообще-то маленького роста, но теперь, сидя на кровати, она почти касалась макушкой второго яруса. Если бы она предстала бесконечной великаншей, кажется, Аню бы это напугало меньше, чем едва уловимая, но такая невозможная, дикая разница. Ира что-то бормотала – Аня видела, как лихорадочно шевелятся ее губы, но с них не слетало ни звука. Это было похоже на молитву или какой-то наговор, и Аня почувствовала, как ее охватывает паника – происходящее казалось чистым, дистиллированным безумием. И в этот момент Ира вдруг вскинула руки – в них что-то блеснуло. Аня приросла к кровати. Это были ножницы – ненатурально, фантасмагорически огромные, им неоткуда было взяться в камере спецприемника, однако вот они, сверкали в Ириных руках. Ужас захлестнул Аню в одно мгновение, как лесной пожар, и она даже не могла вздохнуть. И тут Ира медленно повернулась к ней.
Это была не Ира. Это была женщина, похожая на нее, но намного, в тысячу раз страшнее. Она была такой старой, что ее лицо в патине морщин почти невозможно было разобрать – оно, как у иконы, стерлось до мутного темного пятна. Сначала Ане в ужасе почудилось, что у женщины вообще нет глаз, но потом она поняла – глаза закрыты. Аня смотрела на нее, не в силах пошевелиться, скованная абсолютным, непосильным страхом – она бы хотела зажмуриться и перестать видеть, но не могла. Стояла непроницаемая тишина, чудовищное лицо с закрытыми глазами было по-прежнему обращено к Ане, а губы на этом лице невозможно быстро шевелились – и вдруг Аня поняла, что все это время женщина смотрит на нее, видит ее, хотя веки у нее плотно сомкнуты. Осознание этого было таким ослепительным, словно Аню из-за кулис вдруг выдернули на сияющую сцену – и тогда она наконец очнулась и истошно, захлебываясь, закричала.
День второй
Аня резко проснулась от дверного лязга и не сразу поняла, где находится. Ее взгляд упирался в низкий расписной потолок.
– Собираемся на завтрак, – сказал женский голос.
Дремотный туман в Аниной голове сразу же рассеялся. Она была в камере московского спецприемника и смотрела на матрас в цветочек, лежащий на верхнем ярусе ее кровати.
Она вздохнула и снова закрыла глаза. Вставать совершенно не хотелось. Рядом кто-то спрыгнул с койки и тут же недовольно заворчал. Аня подумала, что это наверняка Наташа – только она могла быть такой угрюмой с самого утра. Зашумела вода, скрипнула дверь туалета, потом кто-то высморкался и прошипел: “Ирка, дура, опять мне спать не давала всю ночь”. Точно, Наташа. Аня даже улыбнулась от того, что угадала, и тут же услышала, как Ира бормочет извинения. Стоило ей произнести первое слово, как к Ане разом вернулись воспоминания о прошлой ночи.
Она едва не подскочила на кровати и почувствовала, как внутри все сразу похолодело. Приоткрыв глаза, она сквозь ресницы оглядела камеру. Наташа стояла посреди комнаты, с деловым видом завязывая волосы в хвостик, сонная Ира сидела на своей кровати и неуклюже застегивала пуговицы на джинсовой рубашке. Она выглядела совершенно обычно, настолько, что при одном взгляде на нее Анин страх казался абсурдным. Аня старалась отыскать хотя бы намек, хотя бы отголосок того демонического существа, которое ей померещилось, но ничего угрожающего не видела. Она попыталась вспомнить, что произошло после того, как она закричала, но не смогла. Она как будто сразу же просто выключилась – между ее кошмаром и резким пробуждением пролегало несколько часов глухого ватного забытья. Аня подумала, что должна была бы всех перебудить своими воплями, но в утренней мгле камера выглядела так умиротворенно, что не верилось, будто ночью здесь мог произойти переполох. Если ее никто не слышал, не приснилось ли ей все это от начала до конца?
Дверь в камеру распахнулась.
– Пойдемте на завтрак, – сказал вчерашний мальчик-полицейский. – И мусор захватите.
Наташа приблизилась к Ане – та тут же зажмурилась, притворяясь спящей.
– На завтрак п-пойдешь? – прошептала Наташа, но ответа не получила.
Аня слышала, что она несколько секунд помялась возле кровати, а потом отошла. Зашуршал пакет, Наташа сказала: “Бутылку возьми, дура!”, и они с Ирой наконец-то вышли из камеры.
Когда их голоса в коридоре смолкли, Аня несколько раз глубоко вздохнула. Требовалось успокоиться, очистить голову и подумать. Существовал один способ удостовериться, померещилось ей или нет, – надо было обыскать Ирину кровать. Огромные ножницы спрятать в камере было проблематично. Гораздо более проблематично, а даже скорее невозможно, было их сюда пронести – в зарождавшемся утреннем свете мысли обретали бескомпромиссную ясность. Тем не менее Аня села на кровати и огляделась. Все спали, она слышала, как ровно дышат ее сокамерницы. Каменея от страха быть пойманной, но подгоняемая страхом жить в комнате с вооруженной сумасшедшей женщиной, Аня прокралась к Ириной кровати. Пощупала подушку, посмотрела под ней – ничего. Приподняла и осторожно потрясла одеяло – тоже ничего. Под простыней-салфеткой и так невозможно было спрятать даже монету. Оставалось посмотреть под матрасом. Аня встала на четвереньки и, извернувшись, заглянула под кровать. Сквозь сетку каркаса было видно, что и здесь ничего нет.
– Ты что там делаешь? – раздался сверху изумленный голос. Ойкнув, Аня резко распрямилась и стукнулась головой о железную перекладину. Держась за затылок, она выползла из-под кровати и увидела Майю. Та оторвала голову от подушки и наблюдала за ней с вытаращенными глазами.