Страница 5 из 9
Позднее признание суверенитета Египта заставило семью Галахеров вызволить своего сына на Британские острова. Я же перебрался под их крышу. Мистер Галахер скучал по отпрыску и уделял мне больше времени в качестве частичной замены родному. Мечты о жизни значительной все больше и больше отрывали меня от кровного дома. Благодаря знанию арабского и английского я стал незаменим на плантации. Конечно, я не был ровней, но как англоязычный слуга делового человека ценился особенно.
Постепенно я стал отдаляться от прошлого, а окружение Галахеров ухватилось за меня, но не стремилось к породнению. Я застрял где-то между старых разваливающихся кровных связей и новых, не принимающих в свои ряды покровителей. Мне уже не хотелось гулять со старыми друзьями, все время уделялось новой семье. Нас объединяло одно – язык. Мы часто слушали истории о великой стороне свободы под названием Америка. Нашим глазам представлялись картины строящихся высотных зданий до небес, современных Вавилонских башен. Звуки минаретов больше не возбуждали мой слух. Меня завораживали дивные сказы о радиоприемниках и никогда не утихавшем из их динамиков джазе. Краски песчаных барханов блекли по сравнению с картинами ярчайших искрящихся городов из металла и стекла.
Но ни с одной из семей я не чувствовал вкус дома, пока не был определен в порт как помощник при отправке грузов за рубеж. Только общаясь с моряками и торговыми рабочими из других стран, приходило чувство. Чувство значимости. Они простодушны и предсказуемы, как мои родственники. Осведомленные и занятные, как Галахеры. Но самое привлекательное то, что неказистые и некорректные попытки с обеих сторон донести свои мысли при помощи несовершенного английского языка размывали границы между нами. Мы играли роли тех, кем являлись на самом деле. Рыболовы из Испании, скупщики апельсинов из Италии и один портовый помощник из Египта – класс людей с общим языком, уникальным, собственным. Их много на свете, многие не ограничены символами, но для каждой группы он свой. И вот напротив стоял уже далеко не чужак, а родной брат, выросший по другую сторону моря иль океана. Жадный до жизни, впитывающий как губка все, что через него проходит. Но раз есть общий язык, значит, существует общий дом, общая родина.
Корни, пущенные в египетские земли, постепенно высыхали, держаться было не за что, но я боялся. Страх потери даже того, от чего отдалялся, останавливал сначала год, затем два, а может, и пять. Многие делились рассказами и сказками о капитане Немо, Одиссее, Лудо Гаринчо, лично знакомыми с океаном, говорящим на его диалекте. Может, он и есть новый Бог? Я долго слушал и в конце концов не выдержал: солнце мне опротивело, а жара стала невыносимой. Я почувствовал тошноту и поспешил излечиться морской качкой. В 1935 году пароход переправил мое обожженное солнцем тело на другую сторону Атлантического океана. Ужесточение эмиграционных правил заставило меня пойти на хитрость. И в США как эмигрант приехал один из духовных настоятелей Католической церкви Египта, Контар Фахим. Благо, прежние учителя написали прекрасные отзывы о моей работе для церкви, о которой договорились.
Почему я выбрал именно Америку? Ведь это страна свободы, сборище эмигрантов. Место, созданное разношерстными изгоями своих стран. А что может сплотить подобных людей? Язык. Основываясь на английском, был вылеплен новый вид коммуникации, куда абсолютно любой мог внести свой вклад. И процесс не остановить, он продолжается сегодня под командованием новых сынов лингва франка. Каждое слово, взятое от отдельного носителя, порождает новый вид оружия под кодовым названием Simple English. Оружие, поражающее не тело, а сознание.
У любой цивилизации есть общая цель – объединить людей под общими знаменами, возвышая свою Отчизну. Как и в прежние времена, эти цивилизации — огромные и незаметные. Они пытаются построить очередную Вавилонскую башню. Больше всех в этом преуспевает звездно-полосатая страна. И раз уж Бог есть во вселенной, то на сей раз он не против данной идеи. Возможно, время повернули вспять: объединение разлученных народов, строительство высоченных башен, способных потревожить владения Создателя. А раз время перелистывает страницы справа налево, то Всемирный Потоп не заставит долго ждать. Время бежит назад, и я вместе с ним.
Я вспоминаю свой первый день в школе. Как мать держала меня за руку перед тем, как ее отпустить, у входа в церковь. Знала ли она, что домой больше не вернется прежний человек? Знала ли она, что у нее украли сына? Знал ли я, что у меня украдут мою родину, мою семью, мою личность, мое лицо? Знал ли я, что буду лишен всего, что когда-то имел? Знал ли я, что получу взамен? Я подхватил неизлечимую болезнь. Болезнь, чье имя «язык».
И теперь нахожусь здесь. От жары во Флориде избавиться не удалось, но это не беда, ибо я среди близких. Один из неопределенных. Мультикультурный. Мультилингвистический. Новый виток вне вида и класса. Свободный представитель неизвестной эры, о которой всегда будут молчать. Безумный, как и прочие мечтатели. Ваше здоровье, братья! Впитаем и выпьем до дна!
2
Время безделья окончено, и я направился домой к Энджи. На одну восьмую пуэрториканка, наполовину европейка, с корнями навахо, что видно по черным как смоль волосам и гладкой коже. Пухлые губки, обрамляющие чистейшую улыбку. Слегка вздернутый носик, говорящий «нет-нет, тебе сегодня мало что светит». В общем, она хороша. Смуглая индианка модельной внешности, с которой я достаточно прожил вместе, чтобы называть ее своей женщиной. Джо ей нравился больше всех за презентабельность, да и знала она о Ки-Уэст не понаслышке, потому как родилась зажигалкой из Флориды, в отличие от меня. Действительно, что известно о Ки-Уэст? На что подписываюсь?
Город-остров, высокий чек, гей-парады и фрик-фиесты в первобытном стиле. И это все? Солидный кусок земли и прокаленного песка на самом юге страны, куда каждый год съезжаются состоятельные ленивцы и смельчаки, чтобы выплеснуть адреналин. Надеюсь, сушить морду не получится, особенно в октябре, когда проходит Фестиваль Фантазий. Еще одно безумно сомнительное и сомнительно безумное мероприятие для нудистов, фриков и джанки континента, где приключения сами найдутся, и нос лучше держать по ветру.
К счастью, мой нос был уже давно настроен, слегка подрихтован для нужной волны. Энджи часто подшучивала надо мной, когда выпускал дым через ноздри. А Клевер прекрасно ностальгировал по именам наладчиков моих волн.
Это произошло в Новом Орлеане. Из папы Алабамы к маме Луизиане рукой подать – никчемное расстояние для молодняка, кем я был, подрабатывая для независимой газеты. Удостоверение прессы всегда поможет приоткрыть дверь по тактике +1. Люди благоволили, и один коренастый тип с массивной челюстью пригласил вместе выпить. Я был не против провести ночь с городом.
Бар был полон огней и веселья. Неоновый свет не всегда бывает честен, но в его присутствии лампочки в голове накаляются, задействуют лицевые нервы и мелкую моторику. И в барах Диксиленда повсеместно встречаются такие посетители. Дерганые весельчаки с расплавленным мозгом. Этот наркотик давно скармливают населению, приносят праздник для зависимых и головную боль для педантов. Катализатор адреналина с вытекающими проблемами – неоновый драйв. Не стоит даже пробовать! Название хоть и безобидное, но это обман. Гипнотизирующие эффекты надолго просачиваются в душу, постоянно проецируются, вызывая ломку и поиски новых способов увидеть праздник перед глазами.
Мой новый знакомый был как раз из категории охотников за весельем. Правда, веселел он от женского внимания. Владел подвязанным языком, которым неплохо шерстил на разные темы, чтобы стянуть твой коктейль. Пара часов и столько же принятого на грудь сверх нормы, и наш любовник был готов к делу, а я к моральной поддержке. Уже изрядно накаченный, тот лавировал между танцующих девиц, лапая каждую в надежде найти подходящую на сегодня. Но ладонь дала осечку, и спустя несколько минут горячих танцев с, казалось бы, «той самой» его резко отдернула чужая пятерня. Мишень оказалась уже обстреляна, и между недругами завязалась беседа, а на кухне запахло жареной отбивной.