Демониада

Ирина подскочила на постели в холодном поту, на улице уже светало. Спотыкаясь о раскиданные вещи, вышла в коридор, дошла до ванны и умылась, проводя мокрой рукой по шее и груди, чтобы смыть неприятное ощущение от сна. Она чувствовала себя усталой, опустошенной, измученной. Посмотрев на свое бледное отражение в зеркале, села на унитаз, все еще отирая лицо мокрой рукой. А когда встала, заметила кровь в воде. Тело и впрямь болело, было нехорошо.

Она вернулась в спальню и только сейчас осознала бардак, который в ней творился. Ночью здесь были воры, а она и не заметила? Глупость какая, она бы проснулась. И тут она увидела серый хвост, выглядывающий из-под груды платьев. Приподняла одежду и еле сдержала вопль, увидев труп кошки.

Скорее, надо все убрать, пока не проснулись дети.

Лихорадочно метаясь, завернула кошку в какое-то платье, оделась, выбежала во двор, схватила лопату и пошла копать яму, молясь, чтобы земля не была замерзшей. Но на улице уже вовсю царила весна: уже проросла трава через опрелые листья, почки лопнули и появились листья. Похоронив кошку, она вернулась в дом. Что-то подсказывало, что виновницей гибели животного была она сама. И ужас от того, что она не помнит, как это случилось, обжигал ее.

Наташе позвонили во время завтрака. Девочка побледнела, услышав новости о том, что Стася Волина ночью пыталась покончить с собой и находится сейчас в больнице. У девочки нервный срыв. Вторая балерина тоже разнервничалась, уверенная, что роль Жизель проклята, и с ней тоже что-то случится. Она уступила первенство Наташе.

— Мне придется вернуться в Москву, мам, — Наташа торопилась допить чай. — На репетицию нужно ездить каждый день.

— Я отвезу тебя, мы с Сашей вернемся дня через три. Еще куча дел по бумагам, — Ирина машинально отвечала, размышляя о другом.

Они закупили продуктов, она приготовила дочери суп и второе на несколько дней и уехала, оставив Наташу около метро — девочке нужно было на репетицию.

Она не сразу вернулась домой: Ирина отправилась к врачу. Тот не нашел никаких нарушений, направил на анализы, прописал успокоительное.

По дороге на парковку, она завернула в небольшую церковь.

Она редко заходила в храмы, но сегодня ей было необходимо почувствовать себя защищенной. На сердце было неспокойно. Она чувствовала, что вина за гибель кошки — ее, и убийство камнем лежало на совести.

Она купила свечку, подошла к иконе Богородицы, зажгла фитиль и попыталась сосредоточиться на своих невеселых мыслях, прося защиты у Бога. Она разглядывала отрешенный, печальный взгляд Марии, когда заметила, как из уголка глаза иконы поползла темная слеза. Оставляя кровавый след на живописном слое, она стекла с оклада и упала на пол. Свеча в ее руке потухла. Ирина, дрожа от ужаса, метнулась к другой иконе, святому Николаю Чудотворцу, но и из его глаз полились кровавые слезы. Все свечи в храме потухли разом.

Глаза святых словно обжигали ее, принося боль и ужас. Она выбежала из храма. Долго хватала ртом воздух, приходя в себя. Потом, вспомнив, что рядом есть католический костел, она неверным шагом отправилась туда. По дороге она пыталась найти разумное объяснение случившемуся: несомненно, во всем виноват этот чай, что она пьет. У нее просто галлюцинации, надо выкинуть оставшуюся смесь и попытаться успокоиться.

Костел из красного кирпича выглядел мрачно, но Ирина, преодолев страх, вошла внутрь. Играл орган. Здесь не было икон, и она приободрилась. Прошла поближе к алтарю и села на скамью. Какая разница, где молиться, если нужно обрести душевный покой?

Орган повышал интенсивность и силу звука, Ирина беспокойно подняла голову. Воздух задрожал от очередного аккорда, оглушая прихожан. Люди поднялись со скамей, с беспокойством перешептываясь.

Органист в ужасе высунулся с балкона.

— Я не контролирую его!

Кто-то бросился к выходу, зажимая уши руками. Грохот стоял оглушительный, начали дрожать витражные окна.

Ирина медленно поднялась, вопль органа, хрипящий и агрессивный, вынес стекла в храме. В ужасе она попятилась по проходу прочь, не сводя обезумевших глаз с алтаря: там стоял Габриэль с пылающим мечом в руке.

Понимая, что ей больше не войти ни в один храм, она бросилась бежать прочь.

Еще долго она сидела в машине, пытаясь унять дрожь в руках. Глядя на свои непривычно длинные белые пальцы, она пыталась сообразить, кто она и что должна делать.

Потом медленно повернула ключ зажигания. Мотор завелся. Машина тронулась с места.

Дома Ирина выкинула в мусорное ведро оставшуюся смесь для вечернего чая, выпила успокоительного и не без содрогания вернулась в спальню. Проваливаясь в тяжелый сон, подумала, что надо сходить в парикмахерскую: волосы отросли вдруг слишком быстро.

Ноктурна очнулась с чувством странной тяжести. Словно тело приковали к кровати. С трудом оторвав от подушки свинцовую голову, пьяно оглянулась вокруг. Качнувшись вперед, достала до подоконника и подтянулась, опираясь на него, к окну. Дотронулась ладонями до прохладного стекла. С трудом залезла на широкий подоконник и открыла окно. Ночь не читалась так ясно, как вчера. Ее взгляд с трудом улавливал движение птиц и насекомых, она не видела, как в чашечках манжеток блестят капельки росы.

«Тебе плохо…» — едва различала она то приближающийся, то удаляющийся шепот, словно то говорили волны невидимого моря, набегающие и уходящие от берега. «Ты… не с нами… ты… слаба… Ноктурна!.. Ноктурна… правь сегодняшней ночью… он… придет за тобой!»

«Он!» — Ноктурна испугалась и попятилась внутрь комнаты, чтобы захлопнуть окно, но руки Хозяина уже вырвали ее наружу. Он понес ее над землей и сбросил с высоты в озеро. Она вынырнула оттуда сильной и свежей, попыталась раскрыть крылья, но он остановил.

— Не надо, сегодня ночью я вожу тебя.

Он посадил ее себе на спину, между двух огромных кожистых крыльев с когтями. Они помчались так быстро, что она пригнулась к его спине, и хотя он махал крыльями лениво и неторопливо, огни городов внизу пролетали как молнии, сменяя друг друга.

Коснувшись руками спины Хозяина, она обнаружила, что тело его между крыльев и по хребту до шеи покрыто густо волосами и чешуйками. Он начал снижаться, и она, бросив взгляд вниз, увидела квадраты и не сразу поняла, что под ними пирамиды Египта. Они опустились на неровную поверхность пирамиды Хеопса. Ей показалось, они совсем одни. Хозяин сел на самую верхушку пирамиды и, словно фантастическая гигантская горгулья, хищно свесился вниз, подняв наполовину сложенные крылья у себя над головой. Вдалеке Ноктурна разглядела огни Каира, и тоска по людям вдруг поднялась в ее душе удушливой волной, закружилась голова, и она была вынуждена сесть на камень, чтобы не упасть вниз.

— Смотри, — он простер руку, показывая ей на открывающуюся панораму. — Они спят, и мы властвуем над ними. Смотри, Ноктурна, ты была рождена и сотворена для этого мира.

Чтобы подчинить его власти ночи и сна. Чтобы мы правили всеми.

Ноктурна знала, что это неизбежно, и когда он вновь потянул ее к себе, пошла покорно. Слияние с ним на этот раз наполнило яростью и ненавистью, жгучей и ядовитой смесью. От бешенства, от азарта, овладевшего ей, хотелось рвать и уничтожать все вокруг.

— Преступи последнюю черту, — велел он ей.

И в отчаянии, она знала, что не сможет остановиться.

— Мама? — Саша, разбуженный шумом, вошел в комнату и включил свет.

Но в комнате, посреди страшного бардака, стояла не мама. Она была выше, белее, волосы опускались ниже бедер, кончики пальцев были золотистыми, на голове, острыми тонкими иглами стремясь вверх, была надета корона. Ткани, в которые она была завернута, были мерцающими и полупрозрачными. Ее глаза были слишком светлыми, а лицо, хоть и мамино, но не родное, а чужое, странное, иное.

— Иди сюда, мой хороший, — хищно оскалившись, пропела ведьма.

Саша попятился, золотые когти вцепились в его пижаму, он закричал.