Демониада

Она никогда раньше не видела таких цветов: желтые, с острыми лепестками, которые раскрывались один за другим, и им не было конца, этим лепесткам. Она наступила на них, и лепестки хрустели под ногами и ломались, словно были сделаны из тонкого стекла. Ступни Ирины были покрыты порезами, но ей совершенно не было больно. На желтых разбитых цветах темнели пятна крови.

Следуя по дорожке из цветов, разбивающихся под ее ступнями, она шла по зову, который манил все дальше:

— Ты одна из нас! Ты одна из нас!

Подул ветер, он окутал ее тело серой пеленой, звезды усилили свой свет и их серебряные лучи вплелись в эту облачность. Ирина почувствовала жжение в лопатках, словно кожу разрезало изнутри. Она согнулась, и позади нее распахнулись огромные черные крылья.

Не веря своим глазам, она гладила перышки на крыльях. Ну, надо же…

— Лети! — шепот был нетерпеливым, зовущим.

Она взмахнула крыльями. Как это делается, надо разбежаться? Подпрыгнуть?

Вороны вокруг нее стали взмывать вверх с громким карканьем, словно показывая пример. И она повторила их взмахи крыльев, оттолкнулась, полетела…

Руками она гладила верхушки сосен, хватала за крылья филинов, то падала, снижалась, то взмывала вверх… она полетела через лес к озеру и долго гуляла по нему, слегка касаясь пальцами ног до поверхности воды, заставляя ее расходиться кругами. Черные крылья рассекали воздух с шумом, но она очень быстро научилась управлять ими. Чувствуя их за своими плечами, она ощущала, как ее наполняет дьявольское торжество, как хочется испытать свою силу, мощь, взмыть высоко, кувыркаться, падать и подниматься, кричать, хохотать, пугать прохожих, купаться в прохладном ночном воздухе.

Она собирала свет от звезд, который оказался жидким, как молоко, и разбрызгивала его повсюду, мазала свое тело, и кожа принимала серебристый оттенок, и в ней, как в зеркале, отражались облака, сквозь которую светила луна. Ей хотелось подняться выше, в черную неизвестность, которая манила своей глубиной.

Выше… выше… добраться до тех, кто лишил ее любви всей жизни. Повыдергать им перья из белых крыльев. Она злобно оскалилась на темное небо.

— Не давай злости поработить себя.

От неожиданности она камнем упала вниз, на землю. Поднялась и увидела ангела — его синие глаза и белые одежды выделялись среди ночной тьмы. Переливаясь от звездного сияния, она подошла к нему.

— Ты должна вернуться домой, — он протянул ей руку.

Но Ирина отступила.

— Мне нравится быть такой. И потом… это лишь сон.

Он покачал головой.

— Если они захватят твою душу, то сном может стать твоя реальность.

— Кто такие эти они? И кто такой ты? Как тебя зовут?

— Габриэль.

— У тебя глаза как… — она пыталась вспомнить, кому еще принадлежали такие же синие глаза, но не могла.

— Вот видишь, — он покачал головой, — ты уже начала забывать.

Ирина проснулась рано, нужно было съездить в город. Дети еще спали. Она быстро сварила себе кофе, отпила и поморщилась: напиток вдруг потерял вкус. Она потрясла баночку и принюхалась — кофе был ароматным. Она заново поставила на огонь турку. Но и на этот раз напиток не впечатлил.

«Ладно, может, выдохся, на обратном пути куплю новую пачку», — решила она.

Некстати вспомнилось, как недавно, разбирая вещи Андрея, она нашла его записную книжку, где был записан тот самый рецепт кофе: «Кофе получится ароматным, если вместе с сахаром добавить немного любви к той женщине, для которой он готовится.

Клади две-три щепотки своего сердца, добавь нежности по вкусу и, главное, не давай кофе убежать, помни, в нем заложена твоя любовь».

Мало она положила своей любви в кофе? Ирина улыбнулась.

Но в тот день практически вся пища не приносила ее вкусовым рецепторам

удовольствия, казалась пластиковой и искусственной. И только вечером, когда она заварила себе травяного чая, она с наслаждением перекатила на нёбе его цветочно-медовый вкус. Казалось, он стал даже вкуснее, чем был в первый вечер.

И вот в постели просыпается женщина с крыльями, черными, как ночь. Она лениво потягивается, с кошачьей грацией поднимается и выпархивает в окно. Она слышит музыку звезд, тихую, прекрасную мелодию. И крылья сами несут ее по ночному небу туда, где можно окунуться в воды ночного озера. Сложив крылья, падает в воду прямо с высоты, пронзает гладь спящего озера, выныривает и отбросив назад отросшие волосы, с хохотом плещется, а наплававшись, гребет к берегу.

Выйдя из воды, она остановилась: на берегу ее ждала Кира.

— Вижу, ты уже освоилась с крыльями, моя будущая королева.

Голубой глаз Киры насмешливо сверкнул.

— Пришла пора пройти полное посвящение и перестать цепляться за земное тело.

Наташа лежала в постели уставшая: днем ездила на репетицию в город, занятие было таким напряженным и нервным, что все еще из-за этого плохо танцевали, и их гоняли туда- сюда, пока не стало получаться. Две девушки, стоящие впереди нее на замену, получили накануне травмы: одна поскользнулась на гололеде, когда шла вечером с репетиции, и до сих пор утверждала, что ее толкнули. Но вывих лодыжки надолго исключал из занятий, ее сняли с замены. А вторая девушка и вовсе как-то странно упала: гуляла с собакой, и тут животное взвыло и помчалось на какого-то незнакомца. Девушка имела обыкновение наматывать поводок на руку, потому что пес никогда себе ничего подобного не позволял. И ее протащило по асфальту, она разбила губы, подбородок, потянула руку. Наташа травмам подруг рада не была, от заветной главной роли она все равно оставалась далеко. Но так она становилась третьей в очереди на замену. А это, по крайней мере, требует большой ответственности.

Она уже стала проваливаться в сон, как ощутила визит своего ночного гостя.

— Я уже сплю, — не открывая глаз, прошептала она.

— Хорошо, я полежу с тобой рядом.

Он залез к ней под одеяло и обнял. Наташа доверчиво прижалась щекой к его плечу. Он был обнажен, сердце ее взволнованно колотилось. Но усталость брала свое. Он гладил ее по спине, пока она не уснула. И только убедившись, что девушка спит глубоким сном, он приподнялся на локте, вглядываясь в ее черты, борясь с искушением прижаться к ее губам жадным поцелуем.

Он был демоном, инкубом, его главной пищей были желания спящих людей, которые он мог возбуждать одним прикосновением. Но Наташа была для него не пищей, он любил ее. Сам не мог объяснить, почему вдруг так проникся к этой девочке, которую не осмеливался целовать, даже погружая в глубокий сон. Она лежала беззащитная в его объятьях, и ему хотелось уничтожить всех, кто мог причинить ей боль. Он желал ее, но не решался, ему нравилось быть с ней и так. Вдыхать сонный запах ее волос, обнимать ее, теплую, доверчивую, спящую.

За окном мелькнула тень, и инкуб напрягся. Его ноздри затрепетали, ловя новые запахи. Пахло опасностью, женщиной, птицами, водой из ночного озера.

Мягко отпустив Наташу, он накрыл ее одеялом и встал. Прислушался: где-то слышен смех, но он удаляется. Недолго думая, он вылетел из окна.

Над поляной и лесом носились тени. Он знал их: новые ведьмы набирали силу. Но почему они кружат здесь? Он принюхался, из темных волос выросли мощные рога, закрученные в спираль. Теперь он тоже ощущает это. Дом фонит энергией. Неужели, это его Наташа? Нет, не может быть. Девочка невинна и хрупка, как тонкий хрусталь. А значит, соседство с такой силой ставит под угрозу жизнь его маленькой танцовщицы. До этого он мало задумывался над тем, кто еще живет в доме. Его интересовала только Наташа. Но теперь он стал вспоминать, что рассказывала ему девочка о семье, пока он наслаждался ее теплом и нежным доверием, почти не слушая, что она шепчет. Отец умер. Он помнил, как она плакала, а он целовал ее соленые слезы, выпивая горький напиток ее бед, облегчая тем самым боль. Есть еще брат. Неужели он? Инкуб сжал кулаки. Надо добраться до мальчишки.