Страница 6 из 49
Нет, моя девочка. Это не просто воспоминания о "беспечной" молодости с самыми ненормальными принятыми идеями и с еще более безумными свершенными поступками. И это уже не просто часть меня прошлого и возможно настоящего, это теперь и часть тебя тоже! Потому что ты никогда не покидала эту историю, ни на секунду. Ты всегда была рядом, в ней, во мне и куда глубже чем кто бы то ни был! И когда-нибудь (а вернее совсем и очень даже скоро) ее выдержанный за десять лет терпкий токсичный нектар вольётся и в твои вены, в твои легкие, окутает твое трепыхающееся сердечко своим ласковым удушливым саваном. Я сам тебя наполню им до краев, капля за каплей, погружаясь в твои расширенные зрачки парализующим дурманом. Нет, я ничего тебе не расскажу об этих днях, прожитых и пережитых без тебя, обо всех своих смертях и утренних воскрешениях. Но ты их всех прочувствуешь сама, через мои руки, слова и подаренную мною тебе боль – считая-пропуская каждую их гранулу впивающихся в твое сознание осколков через каждый удар собственного сердца!
Ты и представить себе не можешь, что такое просыпаться сейчас со сладчайшей мыслью и острейшей эрогенной резью в окаменевшем члене, ясно осознавая, что в эти самые секунды Я заполняю тебя, так же, как и ты когда-то резала изнутри меня, растворяясь сознанием в твоих ментальных частотах, скользя чувствительным рисунком подушечек пальцев по твоей горячей и еще такой сильной сердечной мышце. Знать, что именно Я единственный и постоянный, с кем ты засыпаешь в своем воспаленном сознании и кто воскрешает тебя после очередного пробуждения, пульсируя в твоей коже моими фантомными касаниями. Да, милая моя! Теперь твоя очередь… и только попробуй солгать, будто ты не тянешься за мной и не молишь у всевышнего окутать тебя моими реальными физическими объятиями! Не просишь согреть и спрятать от тебя же самой и собственных убивающих желаний…
Скажи спасибо, что я хотя бы рядом и действительно могу тебе это все дать в любом месте и в любую секунду! И я буду рядом, когда ты будешь просыпаться с болезненными отметинами на своей нежной коже и нервно бьющемся сердечке. И именно мои руки будут залечивать и втирать в твои раны анестезирующий бальзам и затягивать швы тонкой красной лески на идеальных рубцах твоей упрямой сердечной мышцы. И ты будешь умирать под моими ладонями и губами не от мысли вырваться и сбежать или сразу скончаться на месте, а от мольбы не прекращать и не терять моих прикосновений на себе и в себе ни на секунду!
Да, моя девочка! В этом вся разница, и ты, увы, никогда ее не поймешь и не пропустишь через себя! Мне приходилось умирать по настоящему, БЕЗ ТЕБЯ! Сходить с ума каждое утро очередного воскрешения в горящих бинтах вспоротой на живую кожи, тянуться к тебе всеми мыслями, сознанием, разрывающимся от нестерпимой боли рассудком, истекающей гнойной кровью разрубленной на куски сущностью и… натыкаться на твой ментальный барьер! И едва ли ты когда-нибудь узнаешь, что это за ад, что такое реальный ад без тебя!
Ни одна физическая боль с ней не сравнится, ни одно безумное решение не совладает с ее неподвластным сумасшествием! Я действительно наивно надеялся, что руки Алекса смогут выбить ее из меня или хотя бы загнать в прочную клетку под жесткий самоконтроль?
Боже, каким же я был идиотом.
А может меня подсознательно посещала еще более ненормальная идея? Окончательно скатиться на ее дно и жить только на ее инстинктах? В один прекрасный день не выдержать и сорваться? Спрятаться разбитым рассудком в зыбучих топях ее вывернутого на изнанку забвения? И при этом я наивно полагал, что Алекс ни черта не видел? Мол, так удачно притворялся, терпел все до последнего, выполнял все его требования (даже съедал с наигранным аппетитом все, что мне не приносили в мои люкс-апартаменты, включая лекарственные препараты, прописанные специально вызванным по моему случаю доктором). Принимал его взятую надо мной ответственность, как за неотъемлемую часть его щедрой благосклонности к моей ничтожной персоне. Соглашался со всем и на все, только лишь за мнимую надежду получить долгожданное послабление всем своим спятившим демонам.
И как видно в этой игре мы просчитались оба. Алекс зациклился на лечении моего тела, я же на бегстве из реальности.
Да, признаюсь, к концу четвертой недели меня уже так не тянуло на выпивку и не ломало от желания залить себя под завязку этим ядовитым пойлом. Но не скажу, что к этому же времени четко ограниченные по часам тематические сессии и выбранные меры физического наказания влияли на мое тело и сознание ожидаемым воздействием. Казалось, чем дальше мы двигались по этой ломанной "прямой", тем ближе я ощущал возможный срыв на нереальную глубину. Чем идеальней проходила сессия и чем больнее в меня врезались "когти" выбранных ударных девайсов, тем жестче и мучительней меня крыл дальнейший откат.
С каждой пройденной неделей смешанный ток нервной дрожи увеличивал свой разряд на несколько сот вольт, и я уже попросту не знал, где брать силы, чтобы гасить ее визуальную отдачу и каким-то немыслимым образом не выдавать своего истинного состояния. Да и по поведению Лекса было слишком очевидно, что он явно не доволен результатами нашей безумной авантюры.
И не удивительно. За четыре недели мое желание перелистывать страницы томика Шекспира увеличилось в разы. Я тянулся за этой книгой уже едва ли не во время сессий. Бл**ь, я уже хотел засыпать с ней, зажимая ее между изгибами локтей и иссохшей грудью, как какая-нибудь напуганная на ночь страшными сказками маленькая девочка с плюшевым медвежонком…
* * *
"Ничего не понимаю… – доктор Кэмбел удивленно, или скорее недовольно хмурился, переставляя двойную головку стетоскопа по определенным точкам на моей грудной клетке, преимущественно с ее левой стороны (холодная нержавеющая сталь не успевала даже нагреваться от "тепла" моей истончившейся кожи). – За такой срок вместо улучшений наблюдать такой… стремительный спад. Вы выполняете все мои предписания? Питание, режим приема препаратов?.." – "Да, док, он делает все с точностью, что вы ему назначили. И я сам за этим бдительно слежу!" – спасибо Алексу, взявшему на себя роль отвечать на вопросы частного врача вместо меня. И не только отвечать.
В этом и заключалась вся несостоятельность моего неудачного розыгрыша – когда появляется третий профессиональный свидетель, он может подтвердить все опасения второго заинтересованного лица.
"Тогда почему такое сильное истощение? Если питание в норме, регулярный прием лекарств и физ. режим, из-за чего такая сильная потеря веса и ухудшение сердечного ритма? Еще пара недель подобного спада, и мне придется вас срочно госпитализировать на стационарное лечение и, боюсь, сердечная недостаточность будет одной каплей из общего моря! Стрессы, нервные перепады?.." – док сосредоточенно ощупывал мое слегка напряженное тело, оттягивал нижние веки на моих глазах, словно пытался заглянуть-докопаться через глазное дно в средоточие очага моего загадочного ухудшения.
"Вроде ничего такого за последние недели не происходило. Наоборот, казалось, все идет просто замечательно, как по маслу!" – Лекс продолжал отвечать, пока сверлил мое лицо в двух шагах от нас весьма красноречивым и не менее придавливающим взглядом. Интересно, что бы было, узнай доктор, где именно проходило мое столь неудачное физическое восстановление? Или скорей ничего бы не было? Никаких звонков в соц. и спецслужбы? И то что меня во время его приездов переводили в одну из спален гостевых комнат имения было чистой условностью. Спустись он хотя бы раз в обжитую мною комнатку общего подвала, не думаю, что он изменил бы своего мнения или "догадался", в чем причина. Он просто выполнял свою работу, за которую ему платили довольно неплохие комиссионные, как и за дополнительную услугу – не спрашивать настоящего имени своего нового пациента и не заводить на него медкарту в своей частной клинике. Большие деньги и впечатляющие связи могли творить и не такие чудеса.