Страница 26 из 29
– Интересно, сколько дней они заседали, прежде чем принять такое решение? – скривился Увилл. – Император бы решил вопрос в одну минуту.
– Власть, безраздельно находящаяся в одних руках, неизбежно порождает тиранов! Как ты не можешь этого понять, Увилл? Ты, начитавшись книжек, грезишь великой империей и её благородными и мудрыми императорами! А представь на мгновение, что Дафф был бы императором? Или Чести Диввилион? Чувствовал бы ты себя спокойно, зная, что сила и закон в руках кого-то вроде этого твоего Барвира?
– Странно, что, рассуждая подобным образом, ты однажды дал мне в руки настоящий меч взамен деревянного, отец! А что, если я бы им порезался? А что, если отсёк бы себе голову?
– Тебе кажется, что ты уже повзрослел и всё понял, Увилл, – по мере того, как распалялся юноша, Давин, напротив, становился спокойнее и взвешенней. – Я помню, что было в моей голове в этом возрасте. Я был уверен, что я куда умнее своего отца и всё вижу в правильном свете. У тебя светлый ум, Увилл, но пока ещё маловато опыта.
– Не говори со мной как с ребёнком! – воскликнул тот. – Не думай, что ум и опыт можно нажить лишь с годами! Ты сам говорил, что в детстве не читал ничего, кроме арионнитских книжек! Не обязательно пережить что-то самому, чтобы знать, что так правильно! Времена империи были лучшим временем нашей истории! Кто бы мог тогда представить, что одна часть империи может пойти войной на другую? Что местные сатрапы будут чинить самодурство, игнорируя право и волю своего монарха?
– А тебе не кажется, что довольно опрометчиво изучать историю по книжонкам для слезливых барышень? – Давин предупреждающе поднял руку, видя, что Увилл хочет его перебить. – История государств – это история войн, крови и страданий. Рушатся государства – льётся кровь. Создаются государства – льётся кровь! Спроси у простых людей – хотят ли они, чтобы их сеньоры устраивали свары? Ведь погибают на поле брани, как правило, вовсе не лорды, и даже не их вассалы. Погибают простолюдины. И если ты хочешь быть хорошим лордом, ты не должен забывать этого!
– Что ж! – с поистине юношеским апломбом воскликнул Увилл. – Может быть, иногда стоит погибнуть! Потому что они умрут за правое дело!
– Выходит, люди для тебя лишь средство, сын, – вздохнул Давин. – Но люди – это люди. И относиться к ним надо как к людям.
– Может быть, – губы Увилла скривились в какой-то полуухмылке. – Только вот я, относясь, по твоим словам, к простонародью лишь как к средству, уже успел снизить непомерные подати хотя бы для нескольких деревень.
– А ты подумай и признайся честно, пусть даже самому себе, – Давин взглянул сыну в глаза. – Ты сделал это для них, или же для себя?
– Разумеется для них! – однако, Увилл почему-то отвёл глаза, не выдержав взгляда отца. – Да и какое это имеет значение, если в конечном итоге жить людям стало чуть легче? Важен результат, а не мотивы.
– Иной раз мотивы важнее результатов, Увилл, – покачал головой Давин. – Уверен, что с возрастом ты это поймёшь.
***
Давин сидел в одиночестве и зачарованно глядел в пламя оплывающей свечи, стоящей перед ним. Удивительно, в какую причудливую сторону ушёл их разговор с Увиллом. О том ли должен говорить отец с сыном, вернувшимся из боевого похода?
Увилл ушёл с полчаса тому назад. Сказал, что хочет вымыться и отдохнуть. Он был явно расстроен, и похоже, главным образом, тем, что не сумел найти достаточно убедительных слов в споре с Давином. И это задевало самого Давина, огорчало его. Он своими неуместными нравоучениями словно украл триумф у собственного сына.
И всё же он сделал этого мальчика своим наследником, а это означало, что рано или поздно Увилл станет лордом домена. И Давин видел свой долг в том, чтобы сделать его хорошим лордом домена. Романтические мысли о мудрых императорах хороши, быть может, в нежном возрасте, но когда придёт время, Увилл должен уметь ладить с другими, искать компромиссы, а иной раз, быть может, даже проглатывать обиды. Ведь однажды этот мальчик займёт его место за Столом.
Возможно, у Увилла было право на подобный поучающий тон. Для этого мальчишки он, Давин, должно быть, казался уже почти стариком, застывшем в прошлом и не принимающим будущего. Он сам ещё смутно помнил свои чувства в отношении взрослых, когда был примерно в таком же возрасте. Разумеется, он, Давин, был совсем не дурак и понимал все слабые места и недочёты сложившейся системы. Но столь же ясно он понимал и то, что нарушение её, пусть даже и такой несовершенной, закончится для всех куда худшими катастрофами.
Об этом говорил ему ещё отец, а тому, наверняка, его отец, и так далее. Многие и многие поколения лордов доменов взрастали, сызмальства наученные уважать эту систему и Стол, её олицетворяющий.
Когда-то очень и очень давно, многие сотни, а может быть даже и тысячи лет назад случился колоссальный катаклизм. Полчища северян напали на Кидую – столицу империи, и буквально уничтожили её. Варварам не нужны были ни земли, ни власть. Они избавились от государства, которое, по их мнению, угнетало и довлело над ними. И потому, награбившись всласть, они вернулись на свои стылые палатийские побережья и безжизненные скалы Келлийских островов.
Осиротевшая враз империя тут же погрузилась в хаос. Наместники провинций объявили себя правителями на вверенных им землях, но их власти было недостаточно, чтобы предотвратить кровопролития. Феодалы бросились отнимать друг у друга земли, простонародье – отбирать жалкие пожитки друг у друга и грабить своих сеньоров… Кровь лилась рекой.
В этой ситуации провинции бывшей империи быстро затрещали по швам и стали распадаться на небольшие феоды, враждующие друг с другом. Каждый феодал, имеющий в своём распоряжении достаточное количество ресурсов и людей, мог с полным правом объявить себя независимым правителем… До тех пор, пока это право огнём и мечом не оспаривал кто-то другой.
Сколько продолжались эти лихие времена – неизвестно. По крайней мере, Давин, знавший обо всём этом лишь со слов отца да арионнитского священника, занимавшегося его образованием, этого точно не ведал. Десятки феодов или доменов причудливо тасовались на протяжении десятилетий, если не столетий. Исчезали одни наделы, а на их месте возникали другие. Границы устанавливались и пересматривались едва ли не по нескольку раз на дню.
И так продолжалось невесть сколько времени, пока лорды доменов не решили, что пришла пора как-то договариваться друг с другом. К тому времени было уже благополучно разрушено и забыто наследие великой империи. Не только люди, но даже и в какой-то степени лирры сделали огромный шаг назад в своём развитии, утратив множество знаний. Паэтта являла собой пепелище Кидуанской империи, во всяком случае, северная её часть. Саррассанская империя выстояла, но и она не благоденствовала теперь, ведь не существовали более торговые связи с великим северным соседом.
И вот один из лордов доменов, которого звали Детеон Блейс, пользующийся заслуженным уважением среди прочих лордов, пригласил всех их в крепость Барстог, находящуюся в пределах его домена, который теперь именуется доменом Бёрона. В то время, правда, самого города Бёрона ещё не существовало.
Удивительное дело, но на призыв Детеона откликнулись все тогдашние лорды. Все они приехали в Барстог, хотя каждый из них прибыл в сопровождении такого количества телохранителей, что они являли собой едва ли не маленькую армию. Казалось, здесь вскоре случится ещё одна бойня…
Но ничего подобного не произошло. Оказалось, от череды бесконечных междоусобных войн устали уже все, и нужен был лишь человек вроде Детеона, чтобы дать первоначальный импульс новому процессу – процессу примирения народов, населяющих развалины Кидуанской империи.
Детеон взял за правило собирать лордов в неформальной обстановке – за обеденным столом. При этом специально обученные слуги пристально следили, чтобы никто из гостей не переборщил с хмельными напитками, поскольку если добрая еда способствует доброму разговору, то излишек хмеля может заставить вновь легко вспыхнуть едва погасшее пепелище.