Страница 3 из 10
–А как же он попал им в руки уже здесь – дома? – вырвался вопрос у меня.
–Он сам так решил. Устал он сильно от убитых им людей. Убитые они возвращаются и отнимают жизнь. Когда они пришли, он вышел к ним. Но они испугались, и он сам пошел в баню. Они его там заперли, подожгли баню и убежали – так они его боялись. Он теперь там, – Усала показал пальцем вверх.
– Ему там хорошо. Мы с ним говорим обо всем. Вот вчера он мне рассказал, что приедешь ты. Он просил меня тебе помочь и рассказать про россыпь, – продолжил рассказ Усала.
Я встрепенулся:
– Откуда про россыпь знаешь?
–Теперь знаю. Ищите золото, да не там, где оно спрятано. Я точно не знаю, но знаю, что не там ищите. Так брат сказал, – ответил охотник.
Я отправился ночевать к Саше, мы долго говорили о золотой россыпи, которая всколыхнет здешние места, когда сюда придут большие деньги. О Усала и его брате мы не говорили, но я все думал о них и многого понять просто не мог – эти люди жили в каком-то ином измерении, мерой которому была уникальная восприимчивость к вибрациям природы, высочайшая космическая чувствительность и ответственность, перед малозначимыми как нам казалось, вещами.
Утром, чуть рассвело, мы с Усала и его верной лайкой отплыли из поселка вниз по течению реки. Смоленая узкая и длинная лодка скользила беззвучно по воде. Лайка бодро занимала носовую часть, оглядывала выплывающие из-за поворотов реки плесы, берега, скалы и рвущуюся вверх зелень тайги. Усала сидел на корме у неработающего и поднятого теперь мотора и правил лодку длинным веслом. Я, опираясь на борт лодки, оглядывал окрестности и размышлял о предстоящем.
Плавное течение реки сменилось быстриной. Лодка ловко лавировала между огромных камней, срываясь с кручи порога вместе со стремниной. При преодолении порогов река ревела, обдавая лодку и людей холодным душем брызг. Собака легла на дно лодки, где стойко переносила качку и брызги. Я помогал править лодкой сидя на носу.
После порога река успокаивалась, и можно было разговаривать, но путники молчали, каждый занятый своими мыслями.
Беззвучный сплав по реке позволял наблюдать жизнь обитателей тайги на берегах реки. То косуля, то олени были застигнуты на водопое.
Вдоль леса прошмыгнула лисица, воровато поглядывая на нас.
За поворотом реки открылся плёс с купающимся у берега медведем. Медведь был настолько беспечен и занят собой, что совершенно не обращал внимания на лодку. Усала приподнявшись, что-то зычно прокричал в сторону медведя. Тот встрепенулся и выскочил на берег, замер у кромки берега, поднявшись на задние лапы, внимательно и тревожно вглядываясь в проплывающую лодку.
– Что ты ему сказал? − спросил я Усала.
–Я ему сказал, что пусть будет осторожен. Пришли чужие люди в тайгу, – ответил серьезно охотник.
Так поворот за поворотом, от порога к порогу мы добрались до стрелки. Река здесь раздваивалась на два притока основного русла. Между двумя руслами у леса стояла охотничья изба, к которой мы и причалили. Пока Усала занимался поклажей, я успел сбегать до наступления ночи к ближайшим шурфам и с удовольствием отметил, что шурфы еще не осыпались окончательно и воротки на них вполне пригодны для спуска. Поэтому уже на утро я наметил взять пробы в ближайших шурфах.
Работа подвигалась быстро.
За три дня мы с Усала обошли ближайшие шурфы, и я успешно взял пробы песка со дна каждого из них. Оставался один шурф, который был пробит в отдалении под самым склоном хребта у заболоченной речушки. Шурф пробили на возвышении, и вода собралась только на самом дне выработки, что не могло помешать взять пробу. Но до этого шурфа было достаточно далеко, и я отложил работу в нем до следующего утра, вернувшись к домику на стрелке в сопровождении лайки.
Усала, покинувший меня несколько раньше, уже готовил ужин, я объявил ему, что завтра видимо закончим и можно будет порыбачить наконец вволю и отправляться назад в поселок.
Усала молча кивнул, попыхивая трубочкой, которая светила ярким угольком, подсвечивая контуры лица охотника.
Смеркалось, и навалилась сразу непроглядная ночь. Я спал безмятежным сном человека, который выполнил сложную работу и не испытывал больше ни сомнений, ни каких-либо угрызений въедливой совести.
Утром с первыми лучами солнца уже хотелось вскочить и побежать по росе к реке, − так ярко и азартно начинался день.
Я сбегал к реке и, набравшись духа, нырнул в ледяную тугую струю воды, отчаянно гребя против течения. Вся моя мощь гребца в борьбе со стремниной позволила продвинуться не более чем на десяток метров – река летела со скоростью поезда.
Свежий и бодрый, утираясь на ходу полотенцем, я пришел к домику.
Усала сидел на пороге избушки и покуривал свою трубку – казалось, он и вовсе не ложился.
– Тебе не нужно ходить к дальнему шурфу, − попыхивая трубкой, сказал Усала.
– Там тебя ждет беда. Дождись меня, вместе сходим. Я схожу на кордон, где прикармливаю соболей, а потом и сходим, – продолжил Усала и пригласил позавтракать ухой из наловленных им с утра хариусов.
Позавтракали.
Усала взялся готовить поклажу для поездки на кордон.
Я, удобно устроившись в тени домика, чертил схему расположения шурфов и строил варианты прогноза выноса россыпи, размышляя о том, где же ошибка, и почему не сходится анализ проб и выстроенный нами прогноз коренного месторождения, которое по всему должно быть в направлении русла одного из рукавов реки.
Усала не спешил, хотя вчера говорил о раннем своем отплытии на кордон, – его как будто что-то сдерживало, не давало уехать. Покрутившись у лодки, он подошел ко мне и присел рядом на корточки. Поглядывая на мою схему и, как всегда, потягивая трубочку, на этот раз, погасшую, Усала показал на ближайший к нам склон горного массива и изрек фразу, которая, показалось, перевернула подо мной твердь земли.
– Там раньше текла река, − несколько напряженно выдавил он из себя.
– Как там? Там скалы, коренник. Там не могло быть русла реки! – воскликнул я, уже привыкнув к тому, что к словам Усала всегда стоит относиться с вниманием.
– Землетрясение сильное было давно. Земля ходила шибко, скалы двигались, горы рушились, гора и сползла в русло. Видел там за этой горой озеро? Вот что и осталось от реки. А река поменяла русло – обогнула гору и вышла через ущелье здесь, – Усала уверенно показал на русло правого речного потока.
У меня перехватило дыхание.
– Значит коренное месторождение где-то там? Под этой грядой, которая сползла в результате мощных тектонических подвижек и накрыла истинно коренные выходы золотоносных пород? Вот это да! Это очень красивая легенда, − выдохнул я, уже сходу понимая, что все ранее сделанные анализы показывают именно этот маршрут формирования россыпи.
Попив чаю и еще раз наказав мне, чтобы я без него не ходил к дальнему шурфу, Усала с лайкой отправились верх по течению реки, огласив тайгу гулом лодочного мотора.
Я не находил покоя.
Сказанное Усала меняло все представления, которые мы копили последние несколько лет. Меня несло в моих новых фантазиях и зрело чувство, что вот он − реальный и верный ответ на все вопросы, которые поставила передо мной россыпь и добытые анализы. Я решил как можно быстрее закончить с отбором проб и завтра с утра отправиться назад, чтобы доложить Булю об открытии. Нужно было искать варианты для поискового бурения через толщу пород, чтобы подтвердить возникшую версию и ответить наконец на вопрос о коренном месторождении.
Я ходко добежал до дальнего шурфа и, обвязавшись веревкой для страховки, соскользнул вниз в прохладу – благо, что шурф был неглубоким – метров пять-шесть, не более.
Расположившись на дне шурфа, стал ковырять песок и складывать его лопаткой в ведро. Вдруг навалилась слабость, перед глазами побежали яркие круги, дышать стало трудно. Я потерял сознание.
Очнулся я уже наверху. На меня смотрели Усала и пес. Встревоженный взгляд обоих я принял как укоризну и, поняв, что жив, снова потерял сознание.