Страница 1 из 10
БУЛЬ И УСАЛА
Моя лодка под названием кандидатская диссертация дала течь….
Научный руководитель, мудрый Борис Моисеевич, прослушав доклад на заседании кафедры, резюмировал спокойно и увесисто:
– Что-то, брат, у тебя не сходится. Выявленная тобой погребенная россыпь слабо связывается с поисковыми признаками. Не верно, однако, определен маршрут формирования золотой россыпи. Думаю, надо еще раз смотаться на реку и взять пробы в шурфах, пока шурфы не обвалились.
Было обидно.
Легко сказать – смотаться.
До россыпи тысяча верст на север в глухую тайгу, по норовистой реке, в мир дикого зверья и еще более оголтелой банды мошкары, и комаров. Казалось, что вот сделаю доклад на последнем в июне заседании кафедры, за лето все поправлю, уютненько устроившись на даче у реки, а осенью выйду на защиту и наконец, донесу до цели этот «чемодан без ручки» − свою диссертацию, которая несколько отравляла жизнь, отнимая массу времени. Но старик, которого между собой звали, используя инициалы имени и отчества – Буль Мастифф или просто Буль, был иного мнения.
Булем профессора прозвали мы еще студентами за сходство как внешне: старик был грузен, если не сказать могуч; так и внутреннее: повадки профессора очень были близки к характеру популярной породы собак, из которых наиболее были заметны высочайшая скорость реагирования на раздражители и мертвая хватка, что необъяснимо сочеталось с некоторой медлительностью….
Вспомнился случай из нашей студенческой жизни. Были мы на учебной практике в урочище Пана-Ям, где исходили все склоны и знали наперечет все речушки, направляющиеся к Енисею со склонов Западного Саяна. И вот, в один из дней, случилось такое безобразие как массовое расстройство желудка практически у всех студентов, что грозило срывом практики, а в условиях не достаточной медицинской помощи было чревато большими проблемами.
Буль, будучи тогда только назначенным на должность заведующим кафедрой, получив телефонограмму о неприятном событии, сам прибыл на базу практики, прихватив университетского лекаря. Оглядев критически развернувшееся в урочище, как он сам выразился «Дристалище», определил и новое имя самой базе практик, выразившись по-профессорски витиевато, но вполне доходчиво, выговаривая ответственному за практику заведующему лабораторией:
– Какой вы тут развернули «Бронетемкин Поносец! Сам Сережа Эйзенштейн, наверное, перевернулся в гробу! Позорище!
Мы смутились.
Причем здесь режиссер Эйзенштейн, к геологии никакого отношения не имевший, осталось для нас полной загадкой.
Уже позже поинтересовавшись историей вопроса, узнали, что и на знаменитом броненосце «Потемкин» были проблемы питания команды, приведшие к бунту.
Вволю наглумившись над уже изрядно истощенными студентами, прочитав лекцию о личной гигиене и о том, что тащить в рот все подряд не стоит, Буль сам принялся нас поить вонючей микстурой трижды в день, нежно придерживая каждого за шиворот. Перед едой сам неотлучно стоял у тазика с раствором хлорки и следил, чтобы каждый студент тщательно ополаскивал руки противно пахнущей водицей.
Так продолжалось три дня.
К исходу третьих суток работа желудков у всех практикантов полностью наладилась и, пользуясь случаем пребывания в лагере, Буль сам провел с нами несколько маршрутов увлеченно рассказывая об оползнях, сдвигах и надвигах, сбросах и разломах, прямо на месте показывая нам признаки названных геологических структур. Горную породу он именовал только ласкательными интонациями, а усевшись на камень, после основного маршрута долго нам говорил о том, что главнее и величественнее профессии горного инженера-геолога нет в природе, ибо все, что мы сегодня имеем, добыто умом и молотком профессиональных проходимцев.
Для полноты образа Буля можно привести еще один анекдотический случай, который передавался из уст в уста ряда поколений студентов, имевших честь учиться наукам у старого профессора.
Буль не чужд был принять с устатку рюмку другую коньяка.
А когда в государство пришла такая беда как «сухой закон» и купить что-либо спиртосодержащее и достойное по качеству стало сложно, возникла некоторая потребность в исполнении устоявшейся за многие годы привычки.
Выходя неосознанно из зоны комфорта, всегда прилагаешь достаточные усилия для решения возникшей проблемы.
Буль возникшую проблему решал как всегда оригинально. Обнаружив рядом с университетом кафе, где по-пижонски подавали кофе с коньяком, он взял в привычку заходить в это кафе и покупать значительное число чашек кофе, для формирования достойной порции конька и просил подать коньяк отдельно от кофе. Вскоре служители в кафе привыкли к причудам профессора, и без лишних слов наливали ему рюмку хорошего армянского, грузинского или дагестанского.
….. – Знаешь, Станислав, тема твоя хороша и методики выверенные, а вот в выводах о прогнозе коренного месторождения где-то путаница вышла. Если сейчас ошибку эту не устранить, потом сложно будет узелок развязать, − аргументировал Буль, мило улыбаясь, разглядывая меня нежным взглядом удава, который вот-вот готов тобой позавтракать.
Я было заершился:
– Зачем все это, Борис Моисеевич? Главные выводы и предложенные методы апробированы и подтверждены, а прогноз это уже второй вопрос. Может уже, закончим с диссертацией и начнем наконец жить? − заскулил я, представляя эту поездку в забытый северный край, где все так сложно дается – и дорога, и снабжение, и отсутствие должной помощи – студенты в основном поразъехались по местам практик и взять помощника уже не получится.
–Смотри дальше, у тебя вся научная жизнь впереди. Эту тему ты будешь долго еще развивать. Думаю, материала и на докторскую хватит. А сейчас самое время по горячим следам все уточнить. А надо бы всего-то пробы дополнительные взять и еще раз провести уже более емкий анализ. Не ленись – на себя работаешь, – состроил хитренькое лицо Буль и продолжил монолог, включив отеческие интонации.
–Лето проведешь в поле, на чистом воздухе. И на месте все еще посмотреть уже отстраненным взглядом, оперируя новыми данными, будет крайне полезно.
А какая там рыбалка! Помнишь, таймешкá какого подняли у стрелки! Всем отрядом тянули – умотал он нас тогда! Завидую тебе! − ласково «заглатывал» меня Буль, нежно похлопывая по плечу.
Я сник.
Спорить с Борисом Моисеевичем, который еще и заведующий кафедрой, на которой я работал со студентами, было сложно. Да и прав он был. Какая-то червоточина в анализах была. Очень хотелось все уточнить, так красиво могло все сложиться и с хорошей перспективой золотоносного прогноза.
–Ладно, – еще не веря в реальность предстоящей поездки, выдавил я.
– Вот и славно! Вот и молодец! − поспешил закрепить успех Буль, тайно вынашивая план закончить в этом году свою монографию о золотоносных перспективах далекого эвенкийского района, который он по молодости исходил вдоль и поперек, удивляясь геологическому разнообразию и богатству региона. И вот, еще, оказалось, есть чему удивиться. Удалось его аспиранту выявить редкую закономерность и новые поисковые признаки, но для уверенности нужны еще пробы и новый анализ. Этот материал мог очень сильно повысить научный уровень книги.
–В общем, – так, − уже сухо, по-деловому, продолжал душить меня Буль.
–Я там уже поговорил с местными. Обещали помочь. Много не дадут, но лодку со снаряжением и сопровождающего – местного охотника, выделят. Тебе нужно добраться до места от поселка по реке и там обойти за пару недель пробитые в прошлом году шурфы и взять пробы на комплексный анализ. Делов-то! А вернешься – сразу отдадим пробы в лабораторию, и к осени будут у нас новые данные. Все обработаешь сам, проверишь и осенью, сразу после отпуска тебя послушаем и сразу на защиту! Добро? − закончил Буль, с довольным видом хорошо позавтракавшего змея.
Вернувшись домой, я огорошил новостью жену, которой придется и этот отпуск провести с ребенком без меня и стал уже думать о том, что с собой необходимо взять в дорогу. Эта задача всегда непроста, несмотря на частые поездки на полевые работы. Но опыт показывал – как не планируй, всегда что-то остается неучтенным или забытым.