Страница 7 из 20
– Старший сержант Легкий, – сказал Валера, доставая из кармана куртки ксиву.
– Какой?!
Терпения у Валеры было достаточно, но в этот раз просто захотелось поколотить дверь кулаком. Напористость подействовала на старика должным образом, и вскоре щелкнул замок двери.
Перед Валерой стоял иссохший мужчина лет шестидесяти, дурно пахнущий, с красными от нездоровья глазами. Зато гладко выбритый. Валеру всегда поражало это маниакальное стремление алкашей соответствовать виду нормального человека, но он не стал развивать эту тему. Не суди, да не судим будешь, – считал он, потому просто выполнял свою работу, отбрасывая сомнения в сторону.
– По поводу заявления об исчезновении, – пояснил Валера, сделав шаг вперед.
Марков долго и пристально смотрел на Валеру, мало интересуясь протянутой вперед ксивой.
– Проходи.
В квартире Маркова было на удивление чисто. Ни тебе пустых бутылок на полу, ни запаха мусора недельной выдержки. Все же, Валера не стал разуваться. Так и прошел на кухню в крепких ботинках, сел за стол. Обратил внимание на непочатую бутылку водки и открытую банку консервов. Крошки хлеба.
– Почему решили заявить об исчезновении Дарьи Щегловой? – с ходу задал вопрос Валера. – Память подводит?
Марков нахмурился. Стал переминаться с ноги на ногу в нерешительности. Хотел сесть, или же солгать?
– Не слышу ответа, – продолжил Валера. – Ладно, помогу. Щеглова Дарья Андреевна, одна тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, уже больше года проживает под Воронежем. Она съехала от вас. Все верно говорю?
Марков, наконец решившись, сел за стол. Закурил папиросу. Посмотрел на холодильник «Юрюзань», который вдруг взорвался бодрым рыком. Перевел взгляд на мента.
– Знаю я. Сам виноват.
– Ну так зачем заявление писать? Вот мы время тратим, ищем женщину, а она живет себе в другом городе.
– Так ведь и пропала она в другом городе…
Валера нахмурился.
– То есть?
– Да я ведь писал…
– Ни черта ты не писал, старик! Давай уже по делу.
Марков тяжело выдохнул. Затянулся папиросой. Встал из-за стола и ушел из кухни.
– Приехали, – развел руками Валера и собрался было подняться и направиться к двери, как на кухню вернулся Марков с конвертом в руке.
– Вот, – сказал он, протягивая конверт Валере. – Это было в моем почтовом ящике. Я… ничего не понимаю. Это странно, – он начал захлебываться в слезах. – Это необычно.
«Ничего необычного», – подумал Валера, повертев конверт в руках. Две почтовые марки: одна с изображением самолета, другая – с каким-то мостом. Адрес отправителя указан. Дарья Щеглова писала Денису Маркову из Воронежа.
Внутри находился листок бумаги, сложенный пополам. Валера развернул его и прочитал:
Ее больше нет. Живи с этим.
Старик все давился слезами. Потянулся рукой к бутылке, но Валера остановил его резким движением руки.
– После выпьешь, – строго сказал он.
– Я не знаю, что делать, – покачал головой Марков. Язык его чуть заплетался. – Она ведь не писала мне с тех пор, как ушла, и тут такое. Я было подумал, что это шутит она так, но… нет, не похоже это на Дашу. Всегда она была мягкой нравом. Ну, устала она от меня, но чтобы так! Чтобы по больному! Беда с ней, я это чувствую.
– Ты сначала протрезвей немного, а потом уже чувствовать начинай, – сухо сказал Валера и спрятал конверт в карман куртки.
Он посмотрел в окно. Солнце скрылось за горизонтом. Во дворе лаяла собака. Привычный вид из окна. Но было что-то еще. Может, это мерное урчание старого холодильника так подействовало? Или чувство безысходности, которое коснулось Валеру по касательной? Но ведь даже этого было достаточно, чтобы почувствовать пустоту, которая буквально веяла из конверта.
7.
Витиеватая дорога едва выровнялась на небольшом промежутке у реки Туапсе и тут же дала вправо, к мосту – в сторону от железной дороги и высокого холма, утонувшего в зелени непроходимого леса. Вскоре появились первые строения: бараки, одноэтажные домики из белого кирпича. Линии электропередач в сравнении с домами казались гигантскими, будто и не принадлежавшими скромному мирку сельской глубинки.
Тетка Лиза, которой нужно было передать фотоальбом, завернутый в бумагу горчичного цвета, проживала в селе Ивановское, расположенном в сорока минутах езды на автобусе от Туапсе. Езды, надо сказать, бодрой, под музыку – иначе, кажется, и не бывает на Кавказе.
От остановки Даниил прошагал четверть километра до улицы Советской. То и дело поправляю сумку, перекинутую через плечо, он искал взглядом нужный номер дома. Солнце еще до полудня разыгралось и пекло от всей души, так что он нещадно потел, порой вспоминая про остужающую воду Черного моря, до которого было, казалось, ну просто рукой подать. Но сначала небольшое задание, а уже после – море, солнце, Алина, приготовленное на мангале мясо и… свежевыжатый апельсиновый сок.
Перед тем, как сойти с автобуса, Даниил позвонил тетке Лизе и предупредил, что скоро будет. Взглянув на экран, чертыхнулся, потому что снова забыл запастись зарядкой для телефона. Свою ведь отдал Алине. Уложил эту мысль в памяти, надеясь, что по возвращении в Лазаревское сразу же найдет магазин сотовой связи.
По телефону голос тетки Лизы показался Даниилу мягким. Собственно, так оно и было на самом деле. Таким голосом обычно обладают женщины отнюдь не крупные, ни телом, ни сознанием. Те, что поддерживают домашний очаг теплым, да не шибко стремятся вылезти из-за мужского плеча.
В очередной раз Даниил словил себя на мысли, что умеет ошибаться в людях и всячески практикует это, несмотря на приличный стаж работы в органах. Тетка Лиза оказалась высокой женщиной с крепкими руками, едва прикрытыми рукавами легкого цветастого платья. На вид ей было лет шестьдесят, но может и меньше. С толку сбивала повязка на глазу – черная, чуть отливающая в свете солнца. Короткие, выжженные краской волосы были зачесаны налево, а из дамских украшений в глаза бросались золотые серьги, уж слишком на контрасте с остальными деталями внешнего облика. И еще она сильно хромала на левую ногу.
– Доброго дня гостям! – все тем же мягким голосом встретила она Даниила, попутно открывая калитку. – Заходи, Даня. Я как раз борща сварила!
Запах борща с размаху ударил в нос, когда Даниил переступил порог небольшого дома, в котором жила тетка Лиза. Жила вместе с мужем, о существовании которого открыто и без отлагательств заявляли мужская куртка и сапоги в прихожей, а также общая фотография на стене у кухонного стола.
– Рома сейчас на работе, – пояснила тетка Лиза, кивнув на фото. – Ты присаживайся за стол. Руки можно помыть там, за кухней. Дверь мы еще не поставили, все никак до этого не дойдет, да и денег куры не клюют.
– Я бы просто кофе выпил, или чаю, – улыбнувшись, сказал Даниил. – Не голоден, да и заскочил-то на полчаса, – он полез в сумку за фотоальбомом. – Меня ведь под Сочи ждут.
– А что ж ты женушку с собой не взял?
– Не жена… – Даниил подавился словом. – Да она там с подругой встретилась как раз.
– Ну так и дай благоверной потрещать на женские темы, – подмигнула ему тетка Лиза.
Будто зажмурилась – второй глаз, если он и существовал, находился вне зоны видимости. Повязка то и дело привлекала внимание Даниила.
– Ромка у меня ведь раньше тоже в милиции работал, – добавила тетка Лиза. – Найдется вам о чем поговорить.
Половицы скрипели, чуть прогибаясь под весом хозяйки. Впрочем, дело было даже не в медленных, тугих движениях тетки Лизы – просто дом был уже пожившим и, скорее всего, пережившим не одно поколение людей.
Думая о том, как дома переживают своих владельцев – будто у дома есть душа, – Даниил вспомнил мать. Вспышкой возникли воспоминания о 86-м, времени на рубеже лета и осени, когда они с матерью перебрались с Севера под Ленинград, в город Кириши. В то время там проживала мамкина двоюродная сестра – Настасья Робертовна. В ее доме тоже скрипели половицы.