Лорд 2

Позади немецкой пехоты полз SdKfz 251 с миномётом в кузове и тремя пулемётами: один в головной части и по одному с каждого борта. Внутри кроме пулемётчиков сидел командир взвода, и следом за бронетранспортёром по его следам катил полугусеничный трофейный грузовик, захваченный на передовой во время наступления и до сих пор целый, хотя и требующий постоянного ремонта. В его кузове стояла четырёхствольная зенитная пулемётная установка. Тоже трофей. Вместе с расчётом установки в кузове кое-как устроился радист с переносной радиостанцией. Ещё одна рация находилась в «ганомаге». В случае столкновения с партизанами требовалось незамедлительно вызвать поддержку с воздуха. А если врагов будет слишком много, то и артобстрел. Правда, Карл не представлял, как при тесном огневом контакте снаряды будут разбирать своих и чужих. Ему совсем не хотелось быть разорванным на клочки фугасом, изготовленным соотечественниками.

Задумавшись, он не заметил торчащей из-под снега толстой ветки, зацепился за неё правой лыжей и упал на одно колено.

— Дьявол! — в сердцах выругался он и посмотрел вправо, где с виду легко катил грузовик, не обращая внимания на кусты и сучья. На секунду Карлу стало завидно седокам в его кузове. Но потом представил, как им сейчас должно быть холодно на открытом воздухе при неподвижности, и отбросил зависть. Но не успел он отвести взгляд в сторону, как вдруг нахохлившийся радист резко дёрнул головой и завалился в бок, словно его ударили дубинкой по черепу. На кабину, белённую известью, щедро плеснуло красным.

«Кровь это… так бывает после пули из винтовки», — подумал Карл. На несколько мгновений он превратился в статую. Мозг осознавал убийство сослуживца, но при этом инстинкты солдата не сработали — звука выстрела не было, а он является спусковым крючком для рефлексов тела, побывавшего в десятках боёв.

Лишь когда буквально взорвалась голова стрелка, стоящего за пулемётной установкой в грузовике, Карл рухнул в снег и схватился за винтовку.

— Тревога! Партизаны! — заорал он, скидывая рукавицы и снимая оружие с предохранителя. — Партизаны!

Офицер всего на пару секунд выглянул над бронированным бортом бронетранспортёра, чтобы оценить обстановку и понять, откуда кричат и где эти самые партизаны, но вражескому снайперу этого хватило, чтобы прострелить ему череп. Звон пули о металл, когда она прошла сквозь тонкую кость, даже сквозь рокот моторов услышали многие из солдат, находящихся рядом. Секундой позже погиб пулемётчик с правого борта. В отличие от стрелка за штатным оружием, прикрываемого щитком, бортовые пулемёты были установлены самостоятельно на кустарные шкворни и не имели никакой защиты. Карл в этот момент смотрел на «ганомаг» и хорошо увидел попадание пули в верхнюю часть груди пулемётчику благодаря его белой куртке маскхалата. А опыт помог примерно определить местоположение стрелка или стрелков.

— Они там! Северо-северо-восток! — закричал он, затем прижал винтовку к плечу и сделал выстрел в нужном направлении, потом передёрнул затвор, выстрелил ещё раз, схватился за рукоятку затвора в третий раз, не чувствуя холодного металла голыми пальцами, и вдруг…

— У-у-у-у! — над лесом разнёсся протяжный и зловещий волчий вой. Он раздался с двух сторон.

— Святая Мария! — прошептал немеющими губами Карл. Этот вой он узнал бы из тысячи звуков, издаваемых лесными хищниками. Такой же он слышал в Лепеле и в лесах, когда шёл по следам сбежавших военнопленных. Винтовка выпала из его рук, а солдат рухнул в снег, закрыв голову руками и шепча молитвы. Он не видел, как многие из его соотечественников последовали его примеру или бросились назад по своим следам, прочь из дьявольского леса. Остальные стали занимать круговую оборону. И никто из немцев даже не догадывался, что двое оборотней уже несутся прочь из засады, приняв свой звериный облик, чтобы остановить другой отряд врагов.

Всего несколько выстрелов и звериный вой заставили полтора часа провести на одном месте немецкую пехотную роту в ожидании атаки.

— Яволь! — капитан Раух вернул трубку радисту. Только что он получил приказ изменить направление маршрута и срочно двигаться в новом направлении, где прямо сейчас работает «на ключе» советский радист, отсылая большую зашифрованную радиограмму. Требовалось захватить его или хотя бы шифровальные блокноты. Также его предупредили о наличии у русских секретных средств маскировки, которые важнее радиста или шифров. Капитана подстегнули обещанием разжаловать, если он упустит шанс захватить это устройство, и повысить в звании с должностью в случае успешной операции. Полковник Хопп дал слово, что лично подаст прошение наградить Рауха крестом с дубовыми листьями за захват советских секретных устройств или точных сведений о них.

Раух в этой операции командовал ротой стрелков, взводом разведки и «восточным» взводом, набранным из военнопленных в концлагерях. Доверия к ним у немцев не было, хотя «иваны» всячески демонстрировали свою верность. Почти все, кто получил оружие из рук своих новых хозяев, прошли проверку кровью: расстреляли бывших товарищей или мирных жителей, приговорённых к казни. Но всё равно равными и просто надёжными солдатами они не стали в глазах оккупантов. Вот и сейчас «восточный» взвод был поделён капитаном на три отделения и отправлен в авангард и боковые дозоры. Случись неожиданное нападение партизан, они же первые и погибнут. Немецкие стрелки шли за ними по пятам, смотря не только по сторонам, но и контролируя своих союзников.

К сожалению, отряду Рауха не досталось автотранспорта по той причине, что действовать отряду приходится в труднодоступной местности. Тут люди ноги запросто переломают и увязнут в снегу, не то, что машины, пусть и на гусеничном ходу. Из-за этого часть солдат оказалась нагружена горой боеприпасов и оружия. Лёгкие пятисантиметровые миномёты в количестве шести единиц и ящики с минами для них стрелки несли на своих плечах. У взвода разведки имелись четыре винтовочных мортирки для пуска гранат. Они по своей эффективности почти не уступали минам из лёгких миномётов, зато управляться с ними было удобнее. Ещё десять таких мортирок имелось в роте. Эффективность этого оружия капитан оценил ещё во время французской кампании. Противотанковые гранаты успешно поражали лёгкие бронемашины врагов. Разумеется, мортирки должны были находиться в руках опытных солдат.

Спустя час после изменения маршрута от немецких солдат в головном дозоре пришло сообщение, что «иваны» вдруг ускорили движение, слились в один отряд и перестали реагировать на приказы и крики в спину. Не успел Раух принять решение, как уже от других его солдат поступили новые данные: головной дозор роты, следующий по пятам за «восточным» взводом, полностью скопировал их поступок: сгруппировались, перестали обращать внимание на окружающих и чуть ли не бегом устремились куда-то вперёд.

— Шайзе! — выругался капитан. Набранный опыт во всё горло кричал, что с этим делом что-то нечисто. К тому же он слышал от местных вояк про чертовщину, творящуюся в лесах, куда командование загнало их дивизию. Будь на его месте кто-то из тех, кто не один месяц провёл в патрулировании и на постах рядом с данным районом лесов и болот, где прятался таинственный партизанский отряд, то для роты всё могло пойти по-другому. Но Раух нужными сведениями не обладал. Вместо того чтобы остановиться, стянуть подразделение в кулак и передать по рации о странностях, он приказал всем ускорить шаг и догнать головной дозор. В итоге уже через пять минут все его подчинённые во главе с ним попали под воздействие ловчего ментального амулета, установленного рядом с огромным «окном» в болоте, не замерзающим даже в трескучие морозы. Среди мартовского снега пятно тёмной воды выделялось так же чётко, как клякса чернил на чистом тетрадном листе. Но заворожённые люди всего этого не замечали.

— Вот это да, — тихо произнёс товарищ Шелехова, смотря за тем, как немцы и их прихвостни один за другим шагают в топь и мгновенно исчезают в ней. — Они пьяные?