Лорд 2

Ударили немцы неожиданно для меня. Несколько дней их отряды стояли рядом с лесом и болотами. Было видно, что вот-вот они получат команду идти вперёд, но с этой командой кто-то наверху медлил. С юга и юго-запада всего стояло около семисот солдат, из них почти двести были ренегатами — русские, белорусы, украинцы, и сводным подразделением добровольцев из Польши. Это всё, что осталось от первого пехотного полка двести шестой лёгкой стрелковой дивизии Вермахта после Лепельской Ночи. С запада, растянувшись вдоль дороги Полоцк-Лепель, расположился второй пехотный полк дивизии. В нём насчитывалось свыше двух тысяч человек, но по разведданным там настоящих вояк было менее тысячи человек, остальные тыловые «бойцы», умеющие лишь нажимать на спусковой крючок и недавно мобилизованные. Третий полк в количестве полутора тысяч солдат должен был наступать с севера и северо-востока. Всего в дивизии не набралось даже пяти тысяч человек. Её костяк, с которым подразделение перешло границу прошлым летом, был выбит ещё до января. Видимо, из-за большого количества молодого пополнения и слабо обученных обозников и кинули двести шестую против нас, посчитав «пусть набираются боевого опыта в сражениях с партизанами, а то регулярные части коммунистов опять обескровят дивизию».

И вся эта масса вооружённого народу выступит против моих сил, где даже двух сотен человек не наберётся вместе с балластом в лице населения «гражданского» лагеря. Впрочем, особо я не отчаивался, так как в моих руках была сила куда более опасная и могущественная, чем побитая дивизия, ко всему прочему ещё и деморализованная мистическими слухами про мой отряд. Эта сила — магия. Даже один качественный ловчий амулет легко заворожит сотни разумных, не имеющих защиты от ментальной магии.

Немного странным было то, что немцы оставили очень много брешей в своих рядах и вроде бы как хотят выдавить меня в безлюдные ненаселённые районы. Хотя логичнее было бы гнать меня на их гарнизоны и крупные посты на дорогах и в деревнях. Может, рассчитывают загнать мой отряд в незамерзающие топи или на открытую местность, чтобы с воздуха перебить? В глушь, где мы по их расчёту перемрём от холода и голода? И ведь пока этого не узнать, «языки» не в курсе даже даты начала войсковой операции.

И вот этот момент наступил.

Сначала заревели моторы в воздухе. Немцы провели бомбёжку по старым координатам, где когда-то потеряли несколько своих самолётов. Пара «юнкерсов» умудрилась промахнуться и высыпать свой опасный груз рядом с моим основным лагерем, едва не задев крайнюю оборонительную башню. Мои зенитчики стреляли в ответ, но — увы. Ни дротики, ни пули со снарядами не доставали до вражеских самолётов, опасающихся опускаться ниже тысячи метров. «Эрликоны», конечно, имели все шансы сбить хотя бы одного врага. Вот только расчёты для их были набраны из простых людей, выздоровевших бывших военнопленных, даже не перерождённых в Очаге. Плюс, они были простыми пехотными «ванями», как сказал кто-то из волколаков. То есть, ни демона не понимающие в науке, как сбивать воздушные объекты. Скорее всего, дырок в фюзеляже мои зенитчики наделали, но не сумели поразить важные узлы. Ещё стрельбу им затрудняло отсутствие трассирующих патронов в лентах и кассетах, по следам которых можно было бы корректировать прицел. Это я запретил их использовать, чтобы не выдать своё местоположение.

Бомбы ещё падали из бомболюков, а солдаты дивизии уже вошли в лес. Военнослужащие из гарнизонов и полицейские, которые за последние пару месяцев облазили весь район лесов и болот и умудрились избежать встречи с оборотнями, служили им проводниками. Вместе с живой силой, уминавшей снег лыжами, в заснеженные леса вошла техника. В основном это были полугусеничные бронетранспортёры. И совсем немного грузовиков на таком же шасси. Благодаря проводникам, которые знали, где мог пробраться транспорт, немецкие машины уверенно ползли по слежавшемуся мартовскому снегу к своей цели. К каждой машине сзади немцы прицепили одни или двое саней с грузом. Все БТРы имели по три-четыре пулемёта, половина из них оказались спарены в одну установку. Кроме пулемётов внутри стоял миномёт калибра пятьдесят миллиметров. «Восемьдесят первый» лежал в грузовиках или санях, дожидаясь момента, когда его достанут и установят на позиции.

Как специально небо было чистое-пречистое без единого облачка, а солнце светило совсем по-летнему, будто сейчас не первые числа марта. Тут бы метель или хотя бы снег с ветром, чтобы оккупантам жизнь мёдом не казалась. Тем более что в непогоду оборотням проще действовать.

Ещё стоит сказать, что немцы прямо на дороге к западу от лесов установили две батареи тяжёлых гаубиц по четыре орудия в каждой. Пленные немцы рассказали, что эти пушки могут бить аж на пятнадцать тысяч шагов. А ведь от моего главного лагеря до этой дороги лишь десяток наберётся в лучшем случае. Даже мне, далекому от военной тактики землян, было ясно для чего они там стоят: ждут своего часа, чтобы по данным от корректировщиков послать свои смертоносные гостинцы на голову мне и моим подчинённым.

— Радистов выбивать в первую очередь, — приказал я оборотням, построившимся на площадке перед моим домом. Здесь присутствовали только волколаки и беролаки, соколы уже давно кружили в небе, следя за движением вражеских отрядов. — Дайте им немного времени, чтобы углубиться в леса и начинайте отстрел. После них уничтожайте офицеров, — подчинённые всё это и так знали, но и им, и мне было как-то легче с таким построением и напутствием. Никто из них не боялся. Наоборот, они стали рваться в бой ещё в тот момент, когда вдалеке раздался приглушённый рокот авиационных двигателей. Не пугал их и чудовищный перевес в живой силе у врага. Матёрые оборотни — это идеальные солдаты и кошмарная для противника машина смерти. Убить их очень тяжело, лёгкие раны зарастают буквально на глазах. Помимо усиленной регенерации, оборотни обладают молниеносной реакцией, благодаря эльфийской крови в лесах они чувствуют себя, как дома, плюс врождённая точность, благодаря которой волколаки из «нагана» или ТТ попадают в голову сороке за сотню шагов, а из «маузеров» метров с шестидесяти. — Семянчиков, ты поможешь лейтенанту.

— Слушаюсь, лорд.

Энкавэдэшник в очередной раз предложил стоящую идею, как завести часть немцев в ловушку или хотя бы на время отвлечь их от основной задачи — поиска моего лагеря. Предложение гостя заключалось в том, что Шелехов со своим сослуживцем отойдёт далеко от базы, заберётся в болота и оттуда выйдет в эфир. Немцы обязательно засекут это и бросят на поимку радиста своих солдат. Если нам повезёт, то это будет рота или две. Достаточно установить пару ловчих амулетов на пути врагов, чтобы эта группа вышла из боя. Амулеты можно положить рядом с незамерзающими топями. Так мы не потратим ни единого патрона на уничтожение оккупантов.

Дурное предчувствие не оставляло Карла с самого вечера. Он был один из тех счастливчиков, кому повезло выжить во время Ночи Вервольфов в Лепеле, а затем не попасть под пулю во время преследования русских военнопленных, устроивших эту бойню. Или под клык вервольфа. Он стал свидетелем того, как ожили страшные сказки, которые ему рассказывала бабушка. Ещё несколько месяцев назад он горел желанием загнать русских Иванов далеко за Урал, чтобы вырвать силой у них кусок плодородных земель для родового очага. И даже большие потери в роте не смутили солдата. Всё изменилось после той страшной ночи в Лепеле. Сейчас, вместо опытного и твёрдого духом солдата в серой шинели, брёл на лыжах по лесу сломленный человек. Слева и справа от него, позади и впереди приминали снег его товарищи. Треть из них, скорее всего, сейчас чувствовали то же самое, что и Карл, так как вместе с ним сражались против вервольфов. Кто-то в городе, кто-то в лесах во время преследования. Другая треть… о-о, от этих людей немец хотел держаться как можно дальше, так как не верил предателям. Пару дней назад, когда к его батальону прикрепили две роты из бывших коммунистов, и он услышал их речь, то чуть с ума не сошёл от ужаса, не сразу поняв, что происходит. На этом же языке переговаривались и кричали чудовища, которые не умирали даже после выстрела в упор или удара штыком в грудь.