Лорд 2

— Командование?

— Ага, ихний штаб, — резко кивнул он. — И штаб минимум полковой, а то и дивизии. Представляешь, как там можно поживиться и каких жирных карасей прибить? Эх, жаль, что мы вытащить парочку пленников не можем оттуда. Или?..

— Нет, Паш, не можем. Тащить их далеко, не успеем за ночь выйти за линию фронта. Да и амулеты раньше разрядятся и нас увидят.

— Ну и чёрт с ними, — махнул он рукой. — Убитые полковники и генералы тоже хорошо.

После первой кружки чая захотелось ещё одну и как следует поесть. Пришлось активировать маскировочный амулет и разводить полноценный костёр, чтобы согреться и быстро приготовить ужин.

Действовать решили уже этой ночью, посчитав, что успели достаточно рассмотреть во время полёта над немецкими позициями. А завтра займёмся поиском русских военачальников, которым передадим мои амулеты, пакет с предложением о союзничестве и те документы, которые возьмём в немецком штабе.

Мы выбрали первыми для удара немецкие миномёты в карьере на левом фланге красноармейского плацдарма. Здесь был создан чуть ли не крошечный городок из двух блиндажей, землянок и большой палатки, окружённой с трёх сторон валами высотой в полтора человеческих ростов. Там же расположилась большая поленница, и стояли десять миномётов, накрытых брезентом. В самом конце карьера имелся ровик, полный ящиков и ящичков с боеприпасами. От снега мины защищал брезент на жердях. Рядом с миномётами стояли двое часовых, ещё один охранял склад и один бродил вокруг жилищ. Ни один из них не услышал шорох птичьих крыльев. А обращение в человека прошло бесшумно.

— Как поступим? С кого начнём? — прошептал Паша мне на ухо. — С палатки? Блиндажей?

— С часовых. Потом миномёты я испорчу. Расчёты трогать не будем, если не вылезут наружу.

— Но почему?

— Побережём амулеты для штаба. Неизвестно как там всё пройдёт.

— Понятно.

— Ты займись часовыми у склада и миномётом, а я прибью последнего охранника и присмотрю, чтобы никто не вылез наружу из палатки и землянок, — отдал я указание.

Паша молча кивнул, потом обернулся в сокола и где прыг-скоком, где коротким перелётом сократил расстояние до первого врага. Того самого, что переминался у склада боеприпасов и часто согревал руки дыханием. Тонкая шинелька его явно не грела, как и сапоги. Струков сумел незамеченным подобраться ему за спину, оказавшись в нескольких шагах. Потом обернулся человеком, достал кинжал, скользнул к часовому, зажал тому левой ладонью рот, одновременно с этим ударив клинком в правый бок, а ногой под сгиб колена. Немец буквально сам насадился на кинжал по самую рукоять, пару раз дёрнулся, при этом не издав ни единого звука, и обмяк. Аккуратно уложив его на утоптанный снег, Паша обтёр оружие о шинель убитого, убрал его в ножны и вновь обернулся в сокола. Убедившись, что оборотень отлично справляется, дальше я смотреть не стал и занялся «своим» немцем. Его я сначала парализовал, а потом добил ледяной стрелой в висок. Шерстяной подшлемник и «раскрытая» пилотка оказались никакой защитой против боевой магии.

— Я всё, лорд, — сообщил мне Павел спустя пару минут.

— Смотри, чтобы никто не вышел на улицу, пока я стану обрабатывать миномёты, — произнёс я и направился к орудиям. С ними я поступил точно так же, как когда-то с орудиями на лугу у озера, обработав их чарами железной чумы. Они были простые, маны требовали немного, а по эффективности в данный момент не имели равных в моём арсенале. Уже скоро сталь станет настолько слабой, что любой выстрел разорвёт трубу на куски. Даже мелькнула мысль заняться только подобной диверсией. Ведь в техногенном мире без капли магии и каких-либо знаний про неё выход из строя техники окажется ударом не менее слабым, чем выведение из строя живой силы в армии. Но потом решил, что для меня это скучно, нудно и душа абсолютно не лежит к постоянным перелётам, подкрадываниям и использованию чуть ли не детских магических шалостей. Да и аура смерти на полях сражений, рядом с линией фронта била по мне, как нахождение в городской канализации, кою давно не чистили.

Покончив с миномётами, я зашагал к складу, где кинул те же чары на несколько небольших железных ящиков с боеприпасами. Очень хорошо, что немцы свои мины хранят в железной таре. С неё заклинание переберётся на боеприпасы и другие ящики. Тем самым немаленький склад боеприпасов будет уничтожен без шума и пыли. Вернее, шума будет о-го-го сколько, если этими минами решат воспользоваться примерно через сутки. Рванёт прямо в стволе или в воздухе сразу после вылета.

На устранение часовых и диверсию у нас с Пашей ушло ровно сорок две минуты. И пока мы занимались всем этим, никто из отдыхающих немцев не показался на улице. К их счастью.

«Минус два накопителя», — подумал я, когда летел из карьера в сторону ближней артбатареи немцев, расположившейся совсем недалеко, на краю рощи к югу от миномётчиков. Здесь на выкопанных позициях под маскировочной сетью смотрели в небо жерла стволов шести гаубиц, точных копий тех, про которые я совсем недавно вспоминал. Склад боеприпасов тоже имелся, как и несколько блиндажей, где спали расчёты. Охраняли имущество и сон своих товарищей всего двое караульных. То ли здесь было безопаснее, то ли личного состава на батарее было мало и приходилось урезать караульную группу. Один переминался и иногда прохаживался вдоль позиций, второй постукивал сапогом о сапог рядом со складом. Этого я взял на себя, второй достался Паше.

Если я убрал своего противника по старой схеме, то помощник решил проявить неуместную фантазию и браваду. Он зашёл в спину немцу метров на двадцать и быстро полетел к нему. Когда между ними оставалось пару метров, то оборотень прямо в воздухе перевернулся в человека и ударил часового ногами между лопаток, сшибая его на утоптанный грязный снег. Тот или дремал на ходу, или не услышал шорох крыльев из-за головного убора, и потому атака для него оказалась полностью неожиданной. Только что и вскрикнул приглушённо, когда мощный удар выбил из него воздух. Добив часового, Паша с довольной улыбкой посмотрел на меня, мол, знай наших. Но увидев продемонстрированный ему мой кулак, поник.

Дальше я прошёлся вдоль орудий, накладывая чары порчи стали. Уже скоро эти грозные и страшно смертоносные механизмы будут годны только в переплавку. Склад решил не трогать и поберечь силы с маной для следующей батареи, которая находилась южнее на другом конце рощи. Здесь стояли уже восемь гаубиц, из них две оказались гораздо крупнее прочих. А ещё они выделялись не только размером, но и формой. Это заметил и сокол.

— Трофейные, наверное. Вот чую, что не немцы их делали, — тихо произнёс он.

— Трофейные — это советские?

— Не, не наши, — он отрицательно мотнул головой. — Эти гады всю Европу захватили, оттуда и набрали себе техники.

И ещё три накопителя были опустошены мной до донышка, чтобы вражеские орудия получили свою порцию железной чумы. Больше поблизости подходящих целей не было, кроме танков, занявших позиции недалеко от последней гаубичной батареи. Там стояло четырнадцать танков. Из них шесть боевых машин с кургузыми стволами длиной чуть больше моей руки. Ещё четыре пулемётных или с малокалиберными пушками. И четыре самых распространённых, которые я часто видел в немецкой армии. Почти все боевые машины имели следы ремонта и повреждения. Парочка явно не на ходу. Здесь немцы вырыли всего один блиндаж, а жили в палатках, на обогрев которых вырубили немалую часть деревьев в роще.

«А вот здесь можно и стрелами Диррона поработать», — мелькнула у меня в голове мысль при взгляде на небольшие палатки, над которыми из труб тянулись в небо струйки сизого дыма. Первоначально я хотел танки оставить в покое и расправиться только с их экипажами. Но посовещавшись с Пашей, который знал про немецкую наземную технику побольше моего, я изменил решение. Устранив чарами парализации трёх часовых, охранявших танки, въезд на территории стоянки и палаточного городка, а также сами палатки, я прошёлся по бронемашинам. На каждую я наложил два заклинания железной чумы: на передний каток слева и гусеницу справа. Эти части выйдут из строя самыми первыми, обездвижив технику надолго. А когда поставят, так сказать, чистые детали, то на них заклинание перейдёт с заражённого корпуса. К сожалению, чары действуют не дольше недели, иначе бы они расползлись на все металлические устройства вокруг себя — инструмент, станки, запасные детали, тягачи, стальные буксировочные тросы и так далее. Но, с другой стороны, и хорошо, иначе однажды могли пострадать вещи моих союзников. Никто не побеспокоил меня за этим занятием, в результате которого немцы лишились четырнадцати опасных бронированных машин. Огорчало меня то, что ушло четыре накопителя маны на все эти дела. У меня осталось ещё пять простых накопителей, жезл и личный резерв, а ведь ещё предстоял налёт на вражеский штаб. Покончив с танками, я и Паша занялись палатками со спящими танкистами. Всего под наши удары попали пять, по каждой мы выпустили по три заклинания. Представляю себе лица тех, кто выжил в блиндаже, когда они после побудки найдут своих мёртвых товарищей. Да и слухи пойдут те ещё! Ведь нет ничего страшнее, чем то, что непонятно и невидимо. Преподаватели академии, побывавшие на войне или поучаствовавшие в боевых стычках, иногда рассказывали о том, как такие моменты деморализуют войска и ужасают простых необразованных и суеверных солдат. Одна хорошая диверсия может вывести из строя изрядную часть живой силы армии. И никакие менталисты и амулеты не помогут быстро вернуть в строй напуганных солдат.