Товарищ Резак

После завтрака я как мог облизался, подошёл к шторе и обтёр морду стараясь сильно не миндальничать, вернулся к столу. Корж с Бубликом торжественно стояли. Бублик обратился ко мне:

— Блохастый! Я, когда служил техником, мы вертолёты обслуживали и всякое бывало, и в горах, и в джунглях, и оружие брать в руки часто приходилось. Меня потом перевели в очень нужную и секретную часть, и вручили жетон. Я показываю тогда свой и говорю: «А у меня уже есть, я-то сколько лет отслужу». Наши начальники тогда сильно удивились. Небывалое это дело, чтобы человеку второй жетон выдали. Тогда один полковник, боевой, много повидавший и говорит: «Значит судьба у тебя такая, будет что-нибудь в жизни, как второй раз родишься, вот и пригодится тебе тогда новый жетончик», и по плечу похлопал, заулыбался. Я с тех пор вместе таскаю, старый и новый. А вчера Блохастый, благодаря тебе, мы с Коржом заново родились, нас бы никто не отпустил. Броневик нас ждал, что-то надо было им, а это очень нехорошие люди, это Блохастый — муры были. Вот теперь мне второй жетон и не нужен, а бойцов у нас прибавилось.

Весь этот монолог Корж с счастливой мордой кивал. Бублик из-за спины торжественно вытащил тёмно красную нейлоновую верёвку, миллиметров пять толщиной, а на ней висел жетон. Протянули мне. Я внимательно посмотрел и пока смотрел обнюхал. На жетоне было аккуратно, самым каллиграфическим почерком вырезано, не просто нацарапано, а именно вырезано. «Блохастый». Настоящая каллиграфическая работа.

— Для тебя, пол ночи вырезал, пока ты дрых и ногами дёргал. — гордо, не без основания, заявил Бублик.

Молодец Бублик. Я так никогда не умел, всю жизнь на клавиатуре проработал. Первый компьютер на ВЦ у нас без монитора был, ещё с перфокартами. Это такие прямоугольники, в которых дырки надо было протыкать и лишние заклеивать, если где-то ошибся, а мониторы у компьютеров гораздо позднее появились, поэтому сам писать красиво бросил ещё сразу после школы. Если честно, то никогда и не умел, а тут каллиграфия. Я ещё раз взглянул на жетон и мне торжественно надели верёвку на шею. Теперь у меня есть официальное имя и документ его подтверждающий — настоящий жетон. Потрепали по холке и загривку, почесали за ушами.

— Блохастый, ты теперь боец нашего отряда, если не сбежишь.

Прозвучал ещё ряд поздравлений. По такому делу зарезали и съели кусок твердой колбасы, который откопали мои друзья. Они выпили, по чуть-чуть, и пару ложек живчика плеснули и мне, прямо в пасть.

Пол дня ушло на осторожное перемещение и выход к дороге. Ещё час просидели в заброшенной остановке, сложенной из кирпича и накрытой железобетонными плитами. Парни внимательно следили за окрестностями, а я ничего не делал и как кот жмурился на солнце. Внимательный собачий слух уловил далёкий шум моторов и почти одновременно мои спутники начали спокойно собираться. Очевидно им как-то сообщили о своём приближении и это были свои.

Подъехали два видавших виды БТР и несколько новеньких Уралов, обшитых металлом. С кузова и брони спрыгивали разной степени вооружённости люди и тут-же попали под историю, как Блохастый сверх секретные патроны на нюх берёт, как мужики броневик сожгли, а остальная бесчисленная бронетехника противника в панике разбежалась. Количество трупов смело можно умножать на пять, и думаю, что к концу поездки коэффициент подрастёт. Рассказывали и о странной больнице, где в шкафах с таблетками пистолеты хранят, и о том, что столько всего там было, что приходилось бросать и выбирать самое ценное. Рассказали и о служебных животных привязанных к койкам, и санитарах вивисекторах.

Тут прекрасно все владели оружием и отлично были в курсе бронебойных и даже дозвуковых патронов. Почему обычная маркировка у них была не известна для меня загадка. Мы свои 7н6 давным-давно на мобрезерв отправили или в Африку, на поддержание демократии. У нас даже срочники-тыловики такими на учебных стрельбах не пользуются. Какое-то дикое тут отставание. Да тот же БТР, где они его взяли? Музей грабили?

Пока ехали, я удобно лежал в кузове грузовика, подложив лапы под морду. Корж с Бубликом ещё раз повторили все чудесные истории, а вдруг кто-то забыл или что-то пропустил. Каждый кто был в кузове своим долгом считал меня или потрепать за ухом, или почесать загривок, или погладить. Главное качество домашнего животного — терпение.

Машина остановилась и меня Бублик почесал по холке берцем:

— Давай Блохастый, на выход.

Я без фанатизма поднялся и вылез из кузова, через открытый задний борт. Нас привезли в небольшой посёлок, оформленный как военный лагерь на осадном положении в стиле хиппи, но который строили немецкие военнопленные. Чистенькие аккуратные домики в стиле боварского посёлка, пышные клумбы с цветами и дорожки мощёные плиткой. Аккуратно покрашенные заборчики до пояса человеку. Деревья были большими, но кроны сформированы высоко и почти полное отсутствие сараев. Все улицы просматривались во все стороны. Стены имели толщину в метр кирпича или железобетона. Окна украшали толстенные, массивные решётки и стальные ставни.

Вдоль улицы стояли тумбы из железобетона с узкими бойницами и такими же массивными, как и везде металлическими дверьми. Цилиндры были полтора метра диаметром и чуть выше двух в высоту. Сверху стояли те-же пышные горшки с цветами, а бетон был покрашен во все цвета радуги. Замков снаружи не было, а из внутри дверь запиралась на засов. Сунул нос в приоткрытую щель и обнаружил внутри спокойно лежащий на деревянной полке дробовик, десяток коробок с патронами, пару блоков с водой в полутора литровых бутылках и пахло печеньем. Блестели боками несколько банок консервов. Всё было перемотано стречь плёнкой, а от оружия шёл явно избыточный запах смазки.

Эти аварийные убежища стояли через каждые два-три дома. На перекрёстках стояли похожие сооружения, но уже обитаемые, в два этажа, и диаметром они были уже метра в три. На эксплуатируемой крыше размещался крупнокалиберный пулемёт. Весь посёлок был огорожен бетонной стеной метров в пять высотой с оборудованными огневыми точками.

Нашу бронетехнику встречали женщины, дети и суровые бойцы с радостными улыбками на лицах. Разгружали коробки, мешки, ящики и дарили друг другу подарки. Мои друзья радостно набросились на окружающих с волнительной историей про патроны и сожжённую бронетехнику.

Коржа встречала женщина с именем Мальвина и пуделем которого звали не Артемон. Как и положено тупому и коричневому пуделю, подстриженному по последней моде, его звали Чарлик. В моём мире почти всех пуделей тоже почему то звали Чарлик.

— Я себе тоже собаку завёл, настоящую, служебную. Мы с Блохастым броню мурам сожгли! Порвали тварей в клочки, — известил, очевидно свою супругу Корж.

Ко мне подбежал вот этот самый, стриженный пудель. Припал на все четыре лапы, хвостом виляет в бешеном темпе. Я его полностью игнорирую. Ой фууу. Полез мне в морду облизываться. Отодвигаю его, как кот, лапой. Ага, ещё сзади мне понюхай. Да, твою же! Я плюхнулся задом на землю. Какого туда лезть? Пудель и впрямь направился меня там нюхать. Кусать животных ниже моего достоинства, и я ещё раз повторил удар лапой, но вложив туда побольше силы.

Кучерявая скотина убежал прятаться за Мальвину. Я служебный, и полностью входить в собачий социум не собираюсь. Между прочим, ещё до окончания института, я уже лабораторные на младших курсах вёл, и факультативные лекции читал, и жопу никому нюхать не обязан, даже в качестве маскировки.

— Пошли Блохастый, теперь ты у меня жить будешь, — Корж потрепал меня за ухом.

Обняв жену, он направился в сторону одного из миленьких домиков. Массивная металлическая дверь на четырёх петлях и толщиной в двадцать сантиметров, бесшумно отворилась. Просторная прихожая без лишнего хлама, чисто и уютно. Помещения небольшие и высота потолков от силы два с половиной метра. Много открытого пространства и минимум мебели. Мальвина с супругом ушли на второй полу мансардный этаж, если так можно назвать имитацию крыши из армированного железобетона толщиной почти метр, а мы с пуделем остались внизу. Я удобно завалился на ковре в гостиной, подложив передние лапы под морду. Отсюда просматривалась сразу и прихожая, и большая часть кухни этого уютного домика.