Гарпагон

Свиристели черной тучкой взмыли в воздух, сделали круг и снова облепили рябину, под которой прыгал старичок.

– Сви-ри-ри-ри-ри! – пуще прежнего залился тот. – Сви-ри-ри-ри-ри!

Увидев Введенского, старичок на несколько секунд замер. Потом с решительным видом вылез на дорожку и короткими быстрыми шагами направился к нему.

Введенский испугался.

«Ещё чего доброго привяжется?»

Поправив шапку, он развернулся и нарочито медленно – так, чтобы его уход не казался побегом, направился в сторону автобусной остановки.

Старичок скоро догнал его. Заглянул в лицо и похвалил: «Хороший дядечка». Оббежал со спины, заглянул в лицо с другой стороны и добавил: «Добрый дядечка… Дай копеечку! Я на неё свечку куплю и за тебя в церковке помолюсь… Тебя как звать? Меня Андрейка».

Введенский остановился. Назвав своё имя, вынул из кармана несколько монет, вложил их в тёплую ладонь старичка и, приняв предельно озабоченный вид, направился дальше.

Андрейка пересчитал деньги и снова бросился за ним. Догнал и, заглянув в лицо, спросил: чего ж это он, добрый и по всему видно: крещёный дядечка, в церковку не ходит.

– С Богом не будешь общаться, он тебя оставит. И смотри тогда. Плохо придется.

– Это да, – согласился Введенский. – Одному всегда плохо.

– Вот! – обрадовался такому ответу Андрейка. – Поэтому приходи – мы с тобой вместе помолимся: и Спасителю нашему Иисусу Христу, и Пречистой Богородице. А коли захвораешь, так у великомученика Пантелеимона здоровья тебе вымолим. Ты, главное, приходи, дядечка, не ленись!

Введенский пообещал прийти. Хотел спросить: когда это лучше сделать, в воскресение или в какой другой день недели, но тут Андрейка, увидев вышедшую из церкви женщину с заплаканным лицом, махнул на него рукой – дескать, не до тебя – и умчался от него короткими быстрыми шагами.

Среди нарушителей правил парковки, автохамов было немного. Стоило Феде Пранку и Саше Смайлику, за которым обычно следовали Асисяй и Шрек с включенными видеокамерами подойти к нарушителю и, извинившись, попросить убрать автомобиль с тротуара, как тот либо сразу уезжал, либо сначала объяснял: почему не может не припарковаться в неположенном месте, и уезжал только после угрозы наклеить на лобовое стекло стикер с надписью без запятых: «Мне плевать на всех паркуюсь где хочу».

Введенскому всё это очень нравилось. Он чувствовал, что делает необыкновенно важную для города работу, которая к тому же никак не оплачивается. И то, что эта важная работа никак не оплачивается, преисполняло его уважением к себе и к делу, которое поручило ему общество, в котором он жил.

«Нет, ну, в самом деле: не может же одна ГИБДД разогнать по гаражам и штрафстоянкам всё это скопище машин, – говорил он себе. – И простые горожане тоже не могут, они беззащитны перед автохамами – людьми, как правило, при деньгах, и, значит, при власти. А мы можем. Мы не беззащитны. Мы – федеральное общественное движение «СтопХам» – сила, с которой нельзя не считаться!»

Пришла Оля. Увидев её – тоненькую, одетую в спортивную куртку и вязаную шапочку с помпончиком на макушке, Введенский расплылся в довольной улыбке.

– Идём к нам! – помахал ей рукой. – Не стесняйся, здесь все свои!

Оля подошла. Послушала, о чём рассказывал Артур Васильчиков – а рассказывал он об особой породе автохамов, отличающихся от своих сородичей тем, что, едва обзаведясь дорогой иномаркой, они проникались к себе столь высоким уважением, что вполне серьёзно считали, будто имели право парковаться там, где им приспичит, – взяла Введенского за руку и отвела в сторонку.

– Но бесит меня в этих людях, – продолжал рассказывать Васильчиков, – главным образом не то, что они считают вправе парковаться там, где им приспичит, а то, что на требование восстановить status quo, реагируют, как на ущемление своих гражданских прав.

Не успел Васильчиков закончить речь, как на тротуар, рядом с тем местом, где он стоял в окружении соратников, въехал джип BMW, из которого вышли две девушки лет двадцати пяти. Первая из них – коротко стриженая брюнетка со строгим лицом, была одета в длинную, свободного покроя шубу из чёрного меха, вторая – высокая блондинка с длинными волосами – в распахнутую дублёнку из облегчённой кожи.

Демонстративно не обращая внимания на подбежавших Федю Пранка с Шреком, брюнетка небрежно бросила в замшевую сумочку с короткими ручками ключи от машины и кивнула подруге:

– Чего стоишь? Пошли.

Та испуганно посмотрела на огромного Шрека с видеокамерой, запахнула дублёнку и, то и дело оборачиваясь, засеменила следом.

– Девушки, остановитесь! – крикнул Федя Пранк.

– Да пошел ты, – бросила брюнетка.

– Уберите машину с тротуара! Она мешает прохожим!

Брюнетка остановилась. Показала Фёдору средний палец правой руки и как ни в чём не бывало последовала дальше.

– Саша, давай! – приказал Васильчиков.

Саша Смайлик развернул стикер с надписью: «Мне плевать на всех паркуюсь где хочу» и наклеил на лобовое стекло джипа.

Блондинка в очередной раз обернулась. Увидев плакат на стекле автомобиля, окликнула впереди идущую подругу:

– Арина!

Арина – брюнетка в чёрной шубе – остановилась. Посмотрела на свой BMW, на ребят из движения «СтопХам», за пару секунд вычислила: кто у них самый главный, и с решительным видом направилась к Васильчикову.

– Так. А ну убрал быстро. Ты!

Артур Васильчиков развел руками, как бы говоря, что убрать стикер невозможно, и ещё раз попросил освободить тротуар.

– Ты меня не понял? Я кому сказала: убрал! – повысила голос Арина.

– Вы на меня, пожалуйста, не кричите. Вы нарушили правила. Здесь парковаться нельзя.

– Ты такой умный, да? Тогда скажи мне: кто я?

– И кто вы?

– Я Арина Берг. Знаешь, кто мой отец?

– Дайте-ка, угадаю… Мэр города?

– Знаешь, что он с тобой сделает, мой отец мэр города?

– Нет, но, кажется, догадываюсь.

Пока Арина стращала Васильчикова своим отцом, своими приятелями из полиции и криминалитета, её подруга – блондинка в кожаной дублёнке, пыталась отодрать приклеенный к лобовому стеклу стикер. Сломав ноготь, жалостливо осмотрела его со всех сторон, облизнула и подошла к Арине.

– Брось. Пошли. Всё равно им ничего не докажешь.

– Я им в другом месте докажу! – пообещала та. – Нищеброды! Нет, ну ты глянь! – Арина подошла к своему джипу. – Только подарили, и уже испоганили!

– Идём.

– Идём. Но мы ещё вернёмся!

Тряхнув головой, Арина переложила сумочку из одной руки в другую и быстро пошла прочь. Проходя мимо Введенского с Олей, обернулась и, вложив всё презрение, какое испытывала к активистам движения «СтопХам», бросила:

– Быдло!

Оля всплеснула руками.

– Что вы такое говорите, девушка? Как вам не стыдно!

– А ты, кошка дранная, вообще заткнись. Размяукалась тут.

Оля вспыхнула.

– Да как вы… как вы…

– Заткнись, я сказала!

Со словами: «Да как вы смеете!», Оля кинулась на Арину.

Арина толкнула её в грудь. Схватив левой рукой за воротник, вывернула его так, что он удавкой сдавил Оле горло, правой рукой сорвала шапочку с помпончиком и ткнула в лицо.

– На вот, сюда мяукай… сюда… в тряпочку!

Оля пыталась вырваться, но ни сил, ни длины рук не хватало – Арина одной рукой удерживала её на удобном для себя расстоянии, другой продолжала тыкать.

– На вот… на вот… в тряпочку!

Введенский растерялся. Он понимал, что должен защитить свою девушку, но как это сделать без драки не знал.

Поскользнувшись, Оля упала на колени. Арина отпустила воротник и, словно мстя за унижение, которым она – дочь мэра – подверглась на глазах всего города, принялась что есть силы вминать её в снег.

– В тряпочку, я сказала! В тряпочку!

– Остановите эту психопатку! – крикнул Васильчиков.

Введенский бросился на Арину. Схватил её за запястья. В этот момент кто-то толкнул его и рука, соскользнув с запястья, врезалась ей в лицо.