Гарпагон

Гости, казалось, сошли с ума – они смеялись, гоготали, хохотали, хихикали. Старший Берг беспрестанно вытирал кулаками слёзы на глазах, жених, упав на спинку стула, охал и всхлипывал, Арина, громко визжа, барабанила ладонями по столу, и только её мама – тихая, ничем не примечательная женщина, смотрела на это безумие, горестно покачивая головой.

Музыка кончилась. Веселье не сразу, но тоже постепенно сошло на нет. Арина, тяжело дыша, сняла солнцезащитные очки, обнажив огромный синяк на два глаза, протерла их бумажной салфеткой и сказала о том, что ещё полчаса назад даже представить себе не могла, что когда-нибудь произнесёт эти невероятные, почти что фантастические слова:

– Пусть живёт. Я… я… я в жизни никогда так не смеялась!

Раздался телефонный звонок. Старший Берг поднёс к лицу айфон, прищурился, близоруко вглядываясь всё ещё мокрыми глазами в высвеченное на дисплее имя звонившего, и, изменившись в лице, гаркнул:

– А ну тихо! – Потом добавил вполголоса. – Губернатор на проводе.

Не отводя взгляда от дисплея, он медленно поднялся со своего места. Поправил свободной рукой воротник пиджака, приосанился, расправил плечи и только после этого сказал твёрдым голосом в айфон:

– Слушаю вас, Егор Петрович. Здравствуйте.

Капитан Кравец подошёл к одевающемуся Введенскому. Стряхнул с него конфетти, помог заправить рубашку в брюки, после чего взял за локоть и повёл к выходу.

– Да вот, Егор Петрович, – бодрым голосом отрапортовал Берг, – гуляю на свадьбе дочери… Нет, нет, что вы, всё предельно скромно, одни родные и близкие… Да. Что поделаешь: всем сегодня тяжело, а уж про нас-то с вами, что и говорить…

Несколько секунд Берг, терпеливо выслушивая длинную тираду губернатора, согласно кивал в айфон, потом ахнул:

– Да вы что?!

Помолчал какое-то время и сказал о том, что уведомление о готовящемся митинге получено в срок, поэтому официальных причин для отказа пока нет.

– Хотя… Если хорошенько поискать, наверняка что-нибудь отыщется. Это ж такие люди – что вы! – за ними только глаз да глаз.

Губернатор, видимо, возразил, и Берг тут же согласился:

– Хорошо. Тогда сделаем по-другому – загоним митинг куда-нибудь на окраину, где их никто не найдёт и не услышит.

Губернатор снова возразил, но Берг снова нашёл что ответить:

– А мы послезавтра, в это же время, проведём на площади Ленина большой детский праздник. Ну, там ёлка, дед Мороз, Снегурочка, все дела. И пригласим туда этого вашего журналиста из «Российской газеты», будь он неладен…

Берг осёкся. Терпеливо выслушал ответ губернатора, потом улыбнулся и мягко возразил:

– Уверяю вас, Егор Петрович: никуда он не денется, пойдёт как миленький! Не почтить детей своим присутствием, когда те придут к нему и позовут на праздник, это ж каким человеком надо быть?

Капитан Кравец потянул Введенского за руку.

– Ну, всё-всё. Пойдём. Поздно уже.

– Погодите.

Губернатор что-то сказал, и Введенский, по довольному виду мэра заключил: его предложение было не только услышано, но и, по всей видимости, принято.

Широко улыбнувшись, Берг попрощался с губернатором и отключил связь.

Улыбка мгновенно слетела с лица. Оглядев присутствующих, он остановил свой взгляд на сидящем в самом конце стола невысоком, немолодом человеке в сером неброском костюме.

– Семёнов! – позвал он.

Невысокий немолодой человек вскочил со своего места.

– Где собираются митинговать эти… ну, эти, которые против повышения тарифов на ЖКХ?

Проглотив комок в горле, Семёнов ответил: на площади Октябрьской революции.

– Близко, – поморщился Берг. – Так… Ты вот что: запрети там. Отправь их куда-нибудь подальше… в смысле, подальше от площади Ленина. Ну и туда, куда подумал, тоже.

– Что случилось, дядь Коль? – спросил мужчина в белом костюме и неимоверно огромным выпирающим из-за ремня животом. – Опять проверка?

– Да вроде того.

– А как же катание на тройках?

– Каких ещё тройках?

– Орловских. Я вчера заказал семь штук на седьмое число. Всё, как Арина просила.

– Ах, да, – вспомнил старший Берг. – Тройки… Но это вы уж без меня. Я послезавтра иду с губернатором на ёлку… В общем, вы веселитесь, а мне некогда.

– И нам некогда, – вздохнул капитан Кравец. – Скоро полночь… Ну что, пойдём?

Поймав на себе внимательный взгляд Николая Берга, еле заметно кивнул ему, после чего крепко сжал локоть Введенского и повёл к выходу из зала ресторана «Дворянское гнездо».

Ночная дорога была пуста. Введенский сидел на переднем сиденье автомобиля и неотрывно смотрел в боковое окно. Повсюду, куда ни падал его взгляд, горела холодным неоновым светом реклама товаров, необходимых людям в их повседневной жизни, а вот самих людей в этот поздний час на улицах почти не было. Стояли, правда, кое-где на остановках в ожидании случайного автобуса продрогшие на ветру гуляки, но их окоченелый вид ни столько очеловечивал городской пейзаж, выполненный в безжизненных чёрно-белых тонах, сколько омрачал его.

Убрав руку с руля автомобиля, капитан Кравец переключил рычаг коробки передач.

Спросил Введенского:

– Ты как там?

Не отрывая взгляда от окна, Введенский пожал плечами.

– Нормально.

– А я вот малёк притомился… Пить хочешь?

Введенский повернул к нему лицом. Спросил: что за журналист «Российской газеты», о котором упоминал Берг в телефонном разговоре с губернатором, приехал к ним в город, и отчего все так переполошились.

– Ещё б не переполошиться, – усмехнулся Кравец. – «Российская газета» – это тебе не халям-балям, это – чтоб ты знал! – официальный орган Правительства России. Серьёзная штука.

– А причём здесь митинг против ЖКХ?

Капитан Кравец достал из бардачка пластиковую бутылку воды. Открутил крышку и, не отводя взгляда от дороги, отпил из горлышка. Вытер тыльной стороной ладони губы и сказал, что осенью прошлого года в городе проходил митинг, на котором, кроме всего прочего, было принято решение накатать жалобу в Москву на неконтролируемый рост тарифов, а по сути – на губернатора, зять которого заправлял и заправляет до сих пор делами в ЖКХ.

– И что? – спросил Введенский. – Какая тут связь?

– Прямая. Мы, плательщики, беднеем с каждым новым повышением, а зять губернатора богатеет, причём, как говорят злые языки, чуть ли не пропорционально росту тарифов… Хотя это они, конечно, загнули – всё тут, как мне представляется, чуточку сложнее.

– Значит, жалоба на ЖКХ попала в «Российскую газету»?

– Похоже на то.

– И что теперь?

– Посмотрим… Если журналист не дурак, а дураков в таких изданиях по идее быть не должно, то нароет столько материала, что мало не покажется никому: ни губернатору, ни его зятю, ни некоторым другим уважаемым в городе людям.

– Таким как наш мэр, – добавил Введенский. – Да? Я угадал?

Капитан Кравец усмехнулся.

– Как это у тебя всё просто. Просто диву даюсь.

– А у вас, скажете, нет?

– А у нас, – сказал назидательным тоном Кравец, – виновным, согласно статье сто четырнадцать уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, считается тот, чья вина в совершении преступления доказана в суде.

– Ну, ясно, – махнул рукой Введенский.

– Что тебе ясно?

Злорадно улыбнувшись, Введенский сказал: ясно, чего они боятся.

– Они боятся, что журналист придёт на митинг, узнает, что скрывают от правительства страны уважаемые люди во главе с зятем губернатора, и напишет об этом в своей «Российской газете»… И чтобы этого не случилось, послезавтра Семёнов по приказу Берга разведёт журналиста с митингующими – одних отправит в один конец города, другого – в другой.

Кравец внимательно выслушал Введенского. Согласно кивнул и, проведя сухой ладонью по лицу, молча уставился на дорогу красными от хронического недосыпа глазами.

Уже подъезжая к дому, Введенский поинтересовался: кто тот толстяк, который прыгал, как ненормальный вокруг него с пакетом конфетти. Получив подробный ответ, поблагодарил капитана за то, что подвёз до подъезда и, не попрощавшись, вышел из автомобиля.