Страница 47 из 54
Руки старших артиллерийских офицеров задвигались, вводя данные в механические счетные устройства системы управления огнем Гейслера. На «Севастополе», проходившем под позывным «Тигр-1», старший штурман не вмешивался в наведение орудий, на остальных линкорах были внесены поправки на положение корабля относительно мателота.
И после некоторой паузы, донеслось долгожданное:
– «Тигру-один» пристрелочный залп из четырех стволов. Снаряд полубронебойный, заряд полный. С богом!
Нажав кнопку ревуна и дождавшись грохота залпа, старарт «Севастополя» старший лейтенант Зарубин включил секундомер. Томительный бег стрелки по циферблату. Пока двенадцатидюймовый снаряд летит на полную дальность, можно, если поспешить, конечно, успеть выкурить папиросу. Конечно, сам он всплесков от падений снарядов не увидит, их скроют расстояние и висящая над морем дымка. Но ТОТ, КОТОРЫЙ НАВЕРХУ, именуемый «Поводырем», должен видеть всё.
Наконец «Поводырь» снова заговорил:
– Внимание, всем «Тиграм», репер удачен. Ноль два левее по целику, дальность прежняя, полными залпами по четыре снаряда на ствол беглый огонь.
Находящийся на «Ярославе Мудром» Бахирев увидел яркие, быстро погасшие точки, обозначающие всплески снарядов пристрелочного залпа, понял, насколько близко они легли к цели, и… одобрил авантюрное вроде бы решение оператора станции наведения, давшего команду бить полными залпами уже после одного пристрелочного… Такого удачного момента может больше и не представиться.
Русские линкоры содрогнулись от могучих залпов, отправивших к цели сорок восемь снарядов. Потом прогремел второй залп, третий, четвертый…
Тогда же, там же,
британская эскадра, линейный крейсер «Лайон»
Для командования британской эскадры четыре огромных столба воды, поднятых упавшими с небольшим недолетом снарядов пристрелочного полузалпа «Севастополя», стали неприятным сюрпризом. С ходу все пошло так, как не ожидали адмиралы Ройял Нэви. Шли себе шли, никого не трогали, а тут вдруг некто невидимый и всевидящий начертил на аспидно-черной воде Северного моря огненные словеса «Мене, текел, фарес».
Как ни вглядывались во тьму сигнальщики «Лайона» и других британских линейных крейсеров, они так ничего и не увидели, кроме непроглядного мрака, в котором, как мухи в паутине, вязли белые яркие лучи боевых прожекторов. Вспышка, подобная зарнице далекой грозы, пробившаяся сквозь туманную дымку, где-то там далеко, прямо по курсу, чуть ли не за линией горизонта, привела британского командующего в состояние, близкое к шоку.
Неизвестно кто неизвестно каким образом вел по английским кораблям фантастически меткий огонь. И теперь речь шла уже не о победе, а о спасении. Разное рассказывали про эскадру адмирала Ларионова. Часто эти рассказы напоминали небылицы. Но тем не менее корабли таинственной русской эскадры с равным успехом оказывались там, где противостоящий ей и кораблям бывшего императорского флота враг, будь то немцы или даже англичане – вспомним беднягу «Дредноута», – терпели сокрушительное поражение.
Как бы то ни было, но команда резко положить штурвал на правый борт для того, чтобы энергичным маневром выйти из-под обстрела, запоздала. Сэр Уильям Кристофер Пэкинхэм не успел еще открыть рот, чтобы отдать ее командиру линейного крейсера кэптену Чертфилду, как «Лайон» вдруг оказался в эпицентре рукотворного тайфуна, причиной которого стали падающие откуда-то с черных небес русские двенадцатидюймовые полубронебойные снаряды.
Чудом уцелев на открытом мостике линейного крейсера в первые секунды этого светопреставления, британский адмирал с ужасом наблюдал за тем, что происходило. Прямые попадания в «Лайон» начались практически сразу. На крутых траекториях сверхдальнобойного обстрела русским снарядам противостоял не толстый бронепояс и не менее толстые лобовые проекции башен главного калибра и боевой рубки, а тонкие – не более трех дюймов – бронепалуба и крыши боевой рубки и башен, изготовленные к тому же из экстрамягкой незакаленной никелевой стали. Такой материал был выбран не случайно. Расчет конструкторов основывался на том, что вражеские снаряды будут попадать в горизонтальные элементы бронирования под очень острыми углами. Экстрамягкая сталь должна была не треснуть, а пружиня дать снаряду уйти на рикошет.
Впрочем, даже в этом случае часто случались накладки. Например, германский 280-мм снаряд, отрикошетивший от крыши башни главного калибра британского линкора, заодно срывая болты крепления, сдвинул ее со своего законного места и повернул вокруг оси на пятнадцать градусов. Вот тут вполне можно употребить выражение: «Крыша поехала».
Но в данном случае все происходило совершенно по-другому. Русские снаряды падали на британский линейный крейсер под углом, близким к шестидесяти градусам к нормали. Иногда они попадали в толстые лобовые проекции, но чаще перед ними оказывались до смешного тонкие трехдюймовые элементы горизонтального бронирования.
Как в свое время показали полигонные испытания русского снаряда образца 1911 года, на дистанциях стрельбы, близкой к предельной, он был способен поражать горизонтальную броню до пяти с половиной дюймов. На «Лайоне» такой брони не было. Как известно из истории, британские корабли вообще обладали недостаточным горизонтальным бронированием, из-за чего и гибли почем зря. Особо от слабости бронирования страдали британские линейные крейсера, чья защита была принесена в жертву скорости. Достаточно вспомнить недостроенный еще в этой реальности линейный крейсер «Худ», погибший от одного-единственного снаряда с «Бисмарка». Такая же печальная судьба была у британских линейных крейсеров, потопленных в Ютландском сражении.
Сам «Лайон» в том сражении уцелел чудом. Но сегодня это чудо не повторилось. Все решили точный расчет и наведенные по радару превосходные русские орудия Обуховского завода. Ну, и еще выучка русских морских артиллеристов и число стволов в залпе. В течение двух с половиной минут линейный крейсер «Лайон» из грозного боевого корабля превратился в беспомощно ковыляющую по волнам горящую развалину.
На протяжении боя при Доггербанке в «Лайон» попало шестнадцать летящих по настильной траектории германских 305- и 280-мм бронебойных снарядов. Он был тяжело поврежден, едва не погиб, и был вынужден покинуть строй, уступив свое место менее поврежденным собратьям. В битве у Бергена чертова дюжина русских полубронебойных снарядов поразила «Лайон» в самые уязвимые места всего в течение двух с половиной минут.
Попавший в бак снаряд, прямо перед башней «А», пробил полуторадюймовую баковую палубную броню. После чего этот же снаряд чуть изменил свою траекторию и взорвался у внутренней части бронепояса левого борта, что привело к вспучиванию бронеплит, разрушению тиковой подкладки и образованию трудноустранимой течи. Началось затопление трех первых отсеков. Положение усугубилось и тем, что почти одновременно с внутренним взрывом еще два снаряда вошли в воду рядом с бортом и рванули на глубине около восьми метров, попутно обрушив на бак британского линейного крейсера пару-тройку тонн ледяной морской воды. И это было только начало.
Мгновение спустя – попадание в палубу сразу за первой трубой и взрыв в носовой кочегарке. Почти одновременно – снаряд, попавший в барбет башни «А». Взрывом шестидесяти килограммов тротила барбет вмяло и перекосило, а башня весом примерно в восемьсот тонн сдвинулась с катков и вышла из строя. Четвертый снаряд пробил крышу правого бакового каземата противоминной артиллерии и, взорвавшись внутри, вызвал детонацию боекомплекта первых выстрелов. Пятый снаряд под довольно острым углом ударил в скос крыши башни «Х», взвел взрыватель, но, не сумев зацепиться, дал рикошет, разорвавшись между стволами башенных орудий. Семидесятипятитонные стволы вырвало из цапф и развело в стороны. Шестой снаряд ударил в переднюю стенку боевой рубки, скользнул по ней и взорвался в зазоре между рубкой и тыльной частью башни «Р». Седьмой снаряд пробил среднюю дымовую трубу и разорвался над палубой, забросав все вокруг крупными и острыми, как бритва, осколками.