Страница 26 из 56
В гараже парковки было почти пусто, что было странно, ведь из — за концерта было сложно припарковаться (мысль об Эми еще раз ужалила мое сердце), но тут хоть было сухо. Я посмотрела на свою одежду, оценивая ущерб. Я промокла отчасти, в основном — волосы и плечи. Я должна была радоваться, что была не в белом сарафане, как до этого, потому что он стал бы прозрачным. Я была в черной майке и шортах, но радоваться все равно не могла.
Я стояла у входа, под бетонной крышей, порой поглядывая на небо, ожидая перерыва в дожде. Но тучи только сильнее сгустились, давили на меня. Дождь стекал с верхних этажей, шумно плескался в луже, что росла все сильнее.
Я думала, что была одна. Я огляделась, когда вбежала сюда, но тут было лишь несколько машин. В этом гараже не было работника, билеты покупали в автомате.
Но кожу шеи покалывало, словно от напряжения бури, но не совсем так. Внутри росла тревога. По мне словно бегали сотни муравьев, но не по моей коже, а под ней.
Я поежилась, пытаясь прогнать ощущение, тряхнула руками и ногами. И сзади раздалось влажное дыхание.
Я вскрикнула и развернулась, ожидая увидеть монстра. Я и увидела на миг красные глаза и черную шерсть, существо из темных глубин.
Но оно вышло из тьмы, и я поняла, что это была монашка, это успокоило мое сердце, но не до конца.
— Обсохнуть решила? — тихо спросила она, встав рядом со мной, ее серая ряса была идеально выглажена. Она смотрела на меня, не на дождь, но не с угрозой, а с добрым любопытством. Но мне казалось, что ее истинное лицо было скрыто за этим.
Я моргнула пару раз, прогоняя ощущение, и муравьи под кожей притихли.
— Я не взяла зонт, — вяло сказала я, отводя от нее взгляд.
— В прогнозе обещали солнце, — бордо сказала она. — Даже я этого не ожидала. Но порой Бог шутит.
Я кивнула, на сердце было тяжело из — за Эми.
— Он это умеет.
— Ты веришь в Бога? — спросила она.
О, докатились. Проблемой многих христиан было то, что, стоило им сказать, что ты веришь в Бога (если это так), они считали, что этого мало. Нужно было не просто верить, они хотели, чтобы ты верил так же, как они.
Но я выдавила улыбку, потому что не хотела грубить монашке, и сказала:
— Да.
Она широко улыбнулась, хоть это не затронуло глаза, словно она знала, как должна реагировать, но это не было искренним.
Муравьи снова бегали под моей кожей.
— Хорошо, — она взглянула на улицу. — Невозможно не верить в него, когда видишь все хорошее в мире, — она чуть не рассмеялась над последними словами. — Он благословил тебя сильнее остальных. Ты очень красивая.
Я чуть нахмурилась, подозревая, что в религии не поздравляли с красотой. Я ничего не сказала, лишь вежливо улыбнулась ей. Разговоры с незнакомцами не были моей сильной стороной, а тут еще и монашка.
— Тебя что — то беспокоит? — спросила она, когда я смотрела на дорогу, заметив высокую фигуру за урной, силуэт двигался знакомо, мне стало не по себе. Это просто бездомный рылся в мусоре или что — то еще? Небо темнело, дождь лился сильнее, так что приходилось смотреть как сквозь темную пелену. Стук дождя гипнотизировал.
Холодные пальцы монашки легли на мою руку. Я вздрогнула, но подавила вопль.
— Ты в порядке? — снова спросила она, искренне тревожась.
Я посмотрела на темную фигуру на улице, но она уже стояла перед урной. Это мог быть мужчина в черном, а мог быть демон. С дождем было сложно понять. Я не могла понять, стоит он лицом ко мне или нет. Но я точно ощущала взгляд.
— Я в порядке, — тихо сказала я, боясь отвести взгляд. — Все хорошо. Просто…
— Понимаю, — монашка убрала пальцы. И тут я поняла, что моя рука онемела от холода, пока она прикасалась ко мне, и жар с ощущениями хлынули на место. Как только погода наладится, я отправлюсь домой, заварю чай и заберусь в кровать. Вот тебе и попытка выбраться в общество. Я потеряла лучшую подругу, попала под ливень и столкнулась с приставучей монашкой и странностями на улице.
— Порой просто повернуться внутрь. К тьме, — отметила она сухим тоном. — Порой тьма — наш друг.
Я смотрела на фигуру — она не двигалась — хоть и хотела посмотреть на монашку и понять, что она хотела этим сказать.
— Ты веришь в Дьявола? — резко спросила она.
Как — то я не удивилась ее вопросу.
Я могла смотреть на него. Я кашлянула.
— Да.
— Ты ощутила его? — прошипела она, напоминая змею или что — то из болота.
Я посмотрела на нее, ожидая худшего. Но она улыбалась. У нее не было зубов, только черно — синие десны. Я этого не заметила раньше. Она словно постарела, ее кожа стала тонкой и желтой, морщины на лице напоминали овраги.
— Кого?
Она посмотрела на дорогу. Если она и видела там темную фигуру, она не сказала.
— Дождь скоро прекратится. И ты уйдешь к себе. Расскажи, как тьма поет для тебя? Бог дал тебе силы игнорировать песнь сирен? Или ты, как многие другие, хочешь больше, требуешь справедливости в маленькой жизни?
Теперь мне стало не по себе, и я подумывала уйти под ливень к темной фигуре. Может, это было лучше, чем находиться тут с ней. Я вздохнула и принялась чесать руки, кожу покалывало еще сильнее.
— Я не… знаю, о чем вы, — я запнулась, язык не слушался.
— Не страшно, — она просияла, будто в мире все было хорошо. — Я знаю, как слабы люди, как они ползают на коленях, молят о пощаде, о надежде и спасении. Но Бог не отвечает им. И они поворачиваются к тому, что ответит. Иначе почему мир становится хуже?
Я была потрясена. Я смотрела на нее большими глазами, пытаясь придумать ответ, хоть намекнуть, что ей нельзя такое говорить, но язык не слушался.
Она посмотрела на руку, которую я чесала.
— Ощущаешь, да? Будто муравьи бегают под кожей.
Я застыла. Я не могла сглотнуть. Как она это узнала? Я хотела спросить, но слова не шли.
— Потому что, — она шагнула ко мне. От нее пахло чем — то кислым, как земля и гнилой фрукт. — Такое я ощущаю, когда он близко.
Стало хуже. Внезапно. Я тряхнула руками, ногти уже царапали до крови, и я хотела сорвать кожу и выпустить их.
— Когда кто близко? — слова все — таки вылетели из моего рта, язык заработал. Все во мне дрожало. — Бог?
Ее глаза расширились. Теперь они были белыми, но она видела меня еще четче.
— Не Бог, — прошипела она. — Не Бог, — она согнула костлявый палец и указала на фигуру на другой стороне дороги. — Он.
Моя кровь похолодела. Я смотрела на нее и на тень, еще стоящую на улице.
— Не сбежать, можно лишь сдаться, — сказала женщина ужасно тихо, словно это звучало из другого места. Она опустила руку и стала чесать шею. — Я тоже ощущаю, — она чесала, а я смотрела в ужасе. — Это прекрасно и невыносимо.
Фигура пошевелилась на улице, пошла сквозь дождь, но, хоть он приближался, четче не становился. И я поняла, что это не человек.
О нем говорила монашка.
Я попятилась, сначала медленно, а потом запнулась о свои ноги, но не упала.
Монашка стояла и смотрела на меня белыми глазами, все сильнее чесала шею, и потекла кровь на ее белый воротник.
— Д — думаю, меня кто — то преследует, — пролепетала я ей, пятясь, думая, что, раз она монашка, она защитит меня от демона. Если это не демон, а просто мужчина, то он не станет нападать на двоих. Потому что фигура на улице точно собиралась навредить мне. И он улыбался. Я не видела его толком, но ощущала улыбку.
Будто мое убийство его веселило.
— Думаю, он за мной, — сказала я, поглядывая на приближающуюся тень. — Прошу. Помогите.
Монашка даже не смотрела на фигуру (которая была уже в десяти футах от входа в гараж!), она смотрела на меня белыми глазами. Она все чесалась.
— Как муравьи под кожей, — прошептала она, ее губы двигались слишком быстро для ее слов. Ее язык на миг высунулся и пошевелился в воздухе, словно у змеи. Ее губы шлепнули, полетела слюна.
И появился первый муравей.
Он выбрался из ее носа, побежал по щеке. За ним другой.