Страница 7 из 9
Большинство украинцев убеждены, что в стране идет не гражданская, а украино-российская война. Но война какая-то странная. Дипломатические отношения не прерваны, Украина поставляет в Россию свои товары, Россия на Украину – газ.
Собеседники убеждены, что Россия вероломно напала, и не видят, что именно Майдан привел к цепи необратимых событий.
На некоторые вопросы не получаю ответа. Почему не предотвратили погром, который подстегнул пророссийских активистов в Крыму? Зачем отменили закон о региональных языках? Почему до сих пор не расследованы дела о снайперах на Майдане и события в Одессе?
Украинцы говорят: мы хотим сами решать свою судьбу и чтобы Россия от нас, наконец, отстала.
Допустим. Но как изменить географию и то, что у такой крупной державы всегда будут свои интересы, с которыми, как минимум, надо считаться?
На Украине поверили в евромечту, но сейчас она рушится на глазах. Правда в том, что украинцы особо никому не нужны, кроме самих себя. Некоторые это понимают и верят в то, что справятся сами. В крайнем случае, помогут США или ЕС… Помогут ли?
За время путешествия по постмайданной Украине удалось проехать почти всю историческую Волынь. Этот регион действительно очень близок и понятен для белоруса. Но больше всего был впечатлен… Брестом, где мы и встретили белорусский День Независимости.
Это тоже часть Волыни, и украинские националисты часто рассматривают Брестчину как свой регион. Но какое же колоссальное отличие! Раньше в Бресте я бывал только проездом и видел в основном вокзал, а сейчас время позволило довольно подробно изучить центр города.
Никакого сравнения с украинскими городами. Брест буквально преобразился в моих глазах. Очень уютный, чистый, комфортный город со своей неповторимой атмосферой. Большая пешеходная улица, скверы с прекрасными скульптурами, много магазинов и кафе, но без кричащих и беспорядочных вывесок.
Гармоничное сочетание архитектурных стилей и построек разных эпох. В общем, я поражен, настоящий европейский город. После довольно удручающего вида Житомира, сравнимого по населению и значению с Брестом, атмосфера совсем другая. Есть порядок и государство.
Возникает и другое чувство – досады. От того, что через границу та же самая земля и люди живут в другом мире. Очень чётко видно, что украинцы во многом близки, если не идентичны белорусам, но социально-политическая разница огромна.
В чем причина? В тех проектах нации, которые строят в наших государствах. Для меня символом белорусской идентичности стал великолепный памятник тысячелетию Бреста, возведенный на пересечении улиц Гоголя и Советской в 2009 г. Это – квинтэссенция белорусской идеи.
Древняя и средневековая история, период Российской империи, Победа и достижения СССР спаяны там воедино под сенью Ангела‑хранителя. Древнерусский летописец, Владимир Василькович, Витовт Великий, Николай Радзивилл, мать-крестьянка в народной одежде, советский солдат-победитель, космонавт и ангелы.
Нет никакого противопоставления, все это стало основой нашей традиции. На Украине так не получилось.
Идентичность должна строиться не на взрывоопасных противоречивых идеях, а на базисных элементах с выходом на перспективу будущего. Все периоды истории надо рассматривать в единстве, брать из неё огонь, а не пепел.
Мне возразят – а можно ли объединить Бандеру и Ковпака? Единственный критерий тут – реальный положительный результат. Ответьте сами, что сделала УПА – построила ДнепроГЭС или устроила Волынскую резню? И что более важно в конструктивном и футуристическом смысле для Украины.
Пока не вижу в Украине проекта будущего, но в любом случае Беларусь – это хороший пример для украинцев, как можно и нужно строить свое государство и идентичность.
Я это понял в Бресте – одном из прекраснейших городов нашей большой страны.
Новая Украина: союзный взгляд
В обсуждении ситуации на Украине чаще всего преобладают негативные оценки настоящего или анализ предпосылок этого в прошлом. Будущее этого государства представляется крайне неопределённым и туманным. Между тем для понимания того, что делать с Украиной, в рамках союзной логики необходимо чётко представлять то, как мы видим будущее Украины.
То, что Украина скатилась до состояния гражданской войны, утраты территориальной целостности и фактически превратилась из самостоятельного субъекта международных отношений в объект геополитического противоборства, было вызвано прежде всего внутренними причинами, но не только.
Наличие «внешнего» проекта и целеполагания также оказало существенное влияние. Этот проект заключался в отрыве Украины от любых интеграционных объединений, связанных с Россией, и, по возможности, привлечении её в евроатлантическую сферу влияния.
Мотивы этого весьма откровенно в своё время сформулировал небезызвестный Збигнев Бжезинский: «Если Москва вернёт себе контроль над Украиной с её 52-миллионным населением и крупными ресурсами, а также выходом к Чёрному морю, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинувшееся в Европе и в Азии», «Украина является ключевым государством постольку, поскольку затрагивается собственная будущая эволюция России».
Мотив очень понятный и по-своему логичный – чтобы не допустить усиления России, выдавив её из Европы, ей необходимо создать такую проблему, которая может быть вызовом существованию самой России. И лучшего кандидата для этого, чем Украина, – политически, экономически, демографически и сакрально важнейшая для восточнославянского мира территория – не придумать.
С Украиной, впрочем, как и с большинством постсоциалистических стран и постсоветских республик, Запад играл «в долгую», на перспективу, и получил от этой игры колоссальные дивиденды. Упомянутый выше Бжезинский был одним из тех, кто начинал эту «игру».
Им и его коллегами начиная с 50‑х годов XX в. были внимательно проанализированы причины успеха советской национальной политики, выразившейся в том числе в создании УССР и БССР, а также в массовой поддержке этническими украинцами и белорусами коммунистических и просоветских идей во второй Речи Посполитой.
Эта поддержка потом сыграла немаловажную роль при её разделе и воссоединении Западной Украины и Беларуси в Советском Союзе.
Вывод из этого следовал простой – для того чтобы использовать национальную идентичность украинцев и белорусов в качестве геополитического оружия, надо наполнить её соответствующим содержанием. Если у СССР это получилось против Польши, то почему не может получиться у США против СССР и России?
Для успеха необходимо сформировать свою версию национальной идентичности или поддержать уже имеющуюся, но антисоветскую и русофобскую, что и было сделано в сотрудничестве с бандеровцами во время холодной войны.
Из числа эмигрантов-националистов и их потомков были созданы «мозговые центры», наводнены ими СМИ, вещающие на Украину, они же стали ориентиром, «хранителем» национальной идентичности для представителей гуманитарной интеллигенции и части политиков в постсоветское время.
Таким образом, несмотря на длительный период времени и объёмные финансовые вливания на «перекодирование» Украины со стороны Запада, это был успешный проект, и его основные цели достигнуты: Украина «изъята» из интеграционных союзов вокруг России, переориентирована на Запад, является для России причиной значительных ресурсных затрат.
В связи с этим возникает вопрос: а какие цели в отношении Украины есть или должны быть у России и Беларуси?
Безусловно, цель-максимум – возвращение Украины в «семью», то есть участие целой Украины или большинства её теперешней территории в Союзном государстве и Евразийском союзе.
Понятно, что на сегодняшний день эта цель выглядит не более реалистично, чем планы американцев по отрыву Украины от России в середине 1950‑х годов. Но такая цель должна присутствовать в отношении любых стратегий с союзной стороны.