Страница 4 из 9
Эти слова белорусского поэта Максима Богдановича, вынесенные в эпиграф и озвученные ровно сто лет назад, сегодня вызвали бы непонимание у многих.
Украинские и белорусские националисты стали бы отрицать существование общего «корня» с русскими, для русских националистов – украинцы и белорусы никак не могут претендовать на статус отдельных народов и наций.
Противоречия между этими двумя крайними позициями стали еще более отчетливыми на фоне событий на Украине.
В восприятии большинства россиян происходящее там – результат «искусственного» взращивания украинской нации и манипуляции национальным чувством украинцев со стороны геополитических соперников.
Для многих украинцев Россия предстает в качестве империи, не уважающей их право на самоопределение и отличие. Беларусь в этом конфликте пытается сохранить дистанцию от крайних позиций и хоть как-то примирить повздоривших братьев.
Да, народы были и будут братскими, несмотря на стычку вокруг Крыма и все еще кровоточащую рану на Донбассе. История знает примеры примирения за короткое время и после гораздо более масштабных и глубоких конфликтов. У каждого из народов происходили и происходят необратимые процессы нациостроительства.
Уже есть не три русских народа, а три нации. Нравится это кому-то или нет, но это факт. Вопрос в другом – что с этим делать в сложившейся ситуации?
Националистические круги в России предлагают рассматривать украинскую и белорусскую нации как конкурентные проекты и действовать соответствующе – оторвать, вычленить из них те территории и население, которые могут быть включены в состав нации русской.
Националисты Украины и Беларуси пытаются построить национальную идентичность на основе мобилизации против России, на противопоставлении и ориентации на ее геополитических соперников.
Обе стратегии провальны. Первая – потому что Россия, сделав ставку на русский этнонационализм, будет втянута в войну практически со всеми соседями, не только с Украиной, Беларусью, но и, например, с Казахстаном.
На этой почве неизбежно возникнут линии разлома, очаги сепаратизма внутри самого российского государства.
Вторая – потому что антироссийские национальные проекты в Беларуси и Украине обречены на подчиненное, служебное положение в геополитической игре.
Исторически и фактически они никогда не были самостоятельными, использовались исключительно в деструктивных целях. Реальная сущность их носителей – быть «полицаем» у очередного западного «благодетеля».
Что остается? Советский опыт управления нациестроительством. Название книги проницательного американского исследователя Терри Мартина о советской национальной политике удачно перевели как «Империя положительной деятельности». Положительной деятельности – потому что был дан своевременный конструктивный ответ на национальные ожидания разных народов. Империя – потому что горизонт целей этой деятельности был наднациональным, превосходил локальные национализмы и включал их в гораздо более масштабный, по сути – глобальный проект.
Поступит возражение – советский опыт был неудачным, ибо СССР в итоге развалился на национальные квартиры, институциональные предпосылки к чему были созданы теми самыми большевиками.
С этим нельзя согласиться. Советская политика управления национальным разнообразием доказала свою успешность во время Великой Отечественной войны. Немцам, несмотря на имеющиеся планы, так и не удалось разыграть национальную карту, общесоветская солидарность оказалась сильнее и стала одним из важнейших факторов победы.
После войны концепция «дружбы народов» успешно сдерживала эскалацию национальных противоречий. Основная причина развала СССР кроется в другом – в борьбе именно московских элит за власть, стремление руководства РСФСР избавиться от общесоюзной надстройки и «балласта» в виде закавказских и среднеазиатских республик.
А например, руководитель Казахстана Нурсултан Назарбаев до последнего противился упразднению СССР, затем он одним из первых предложил идею создания нового союза – Евразийского, которая не нашла должного понимания у тогдашнего российского руководства.
Чуть позже уже Президент Беларуси Александр Лукашенко фактически «принудил» Россию к реинтеграции. Но все это – история. Сейчас другие реалии. Новое руководство России, избавившись от иллюзий стать равноправным участником коллективного Запада, пытается запустить процесс континентальной интеграции в Северной Евразии, реагирует, как может, на скатывание украинского национального проекта в откровенно враждебный, хотя был он таким не всегда.
Ясного понимания, что делать с этим и другими постсоветскими национальными проектами до сих пор нет. Мнение о том, что их можно взять и отменить, выкрутить элитам руки и загнать обратно в Россию, – вредное и опасное заблуждение, порожденное русской фрустрацией 90‑х.
Для Беларуси вариант отказа от суверенного государства и национального государства просто ради абстрактного величия России и мечтаний тамошних националистов – малопривлекателен и не является сколь-либо реалистичной перспективой.
В то же время излишнее выпячивание национальной исключительности и чрезмерное дистанцирование от России опасно следованием по украинскому сценарию.
Сегодня реальный суверенитет возможен только в рамках кооперации в наднациональных интеграционных проектах. Он обеспечивается спецификацией и весом страны в больших промышленных, технологических, транспортно-логистических и оборонных цепочках.
На Украине национальный проект рано или поздно будет переформатироваться. Энергия антироссийского горения будет иссякать по мере ухудшения экономического положения, большей уступчивости ЕС в отношениях с Россией на фоне возрастающей террористической угрозы и самопожирания националистического актива.
Запрос на иной, социально ориентированный национальный проект на Украине пока не оформлен, но он есть, он неизбежен.
Но, скорее всего, работать придется всем вместе: украинским активистам и творцам Новой Украины – снизу, у себя на родине, белорусским товарищам – создавая общие для трех наций площадки общения и проектирования, России – предлагая новую наднациональную повестку.
Что у нас дано сейчас: три государства и три политические нации с общими русскими (восточнославянскими) корнями. При этом между двумя из них существует острый политический, гибридный военный и фундаментальный идеологический конфликт (Россия и Украина), между Россией и Беларусью существует незавершенный интеграционный проект Союзного государства, статус и будущее которого каждой из сторон видится по-разному. С российской стороны СГ сегодня воспринимается скорее как промежуточная форма вхождения в состав РФ, с белорусской – как прообраз нового наднационального Союза, построенного на равных основаниях.
Дискуссии о русскости, русском, восточнославянском единстве должны обращать внимание прежде всего на это. Как умиротворить Украину, как погасить антироссийский аффект там, как сделать украинство не антагонистичным русскости и России, а комплементарным, потому что просто так взять и отменить его, игнорировать нельзя? Как выйти из интеграционного тупика между Россией и Беларусью, как привлечь к союзу Украину? Вот о чём стоило бы всем нам интенсивно думать.
Идея о триединстве русского народа удивительным образом напоминает вероучение о Святой Троице, может быть, даже от него и происходит. Там Бог един, но предстаёт в трёх лицах (Бог-Отец, Сын и Святой Дух), а здесь – народ (русский, объединяющий великороссов, малороссов-украинцев и белорусов). Всё бы ничего, если есть политическое единство и эта концепция прилагается естественным образом. Но политическое единство было разрушено в 1991 году прежде всего как результат борьбы за власть между общесоюзным и новым российским руководством в Москве.
Если уже существуют отдельные государства и политические нации ими сформированные, то таким же образом возникают собственные «племенные» божества и символы веры. Их как раз и нужно заново «крестить», объединить, превзойти, найти общий знаменатель, желательно без войны – и так слишком много жертв от внутренних усобиц.