Чужой жизнью

– Да что же вам всем от меня надо? – чуть не плача, заорала я. Волки недоуменно подняли головы, а медведь плюхнулся толстой попой на землю совсем как человек.

Всем от меня что-то надо. Даже в глухом лесу. И всех абсолютно не интересует мое мнение. Что Альберта, я невольно вспомнила его фразу про то, что мое мнение не имеет значения, что волков.

Обычно я не страдаю такой ерундой, как жалость к себе. Но сейчас очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня и сказал, что все будет хорошо, и чтобы этот кто-то при этом не пытался подпитаться от меня. Как в детстве.

Нет, нет, нет. Стоп! Забыла все и взяла себя в руки.

– Значит так, милые мои, – уперев руки в боки, повернулась к притихшему зверью. – Сейчас все дружно подняли свои задницы и отошли на такое расстояние, чтобы я вас не видела и не слышала. НИКОГО! На закате все можете вернуться, я вам чего-нибудь хорошего пожелаю. Но если хоть одна сволочь меня разбудит до заката, я вашему лесу такого нажелаю, что Сибирская Язва покажется вам легким недомоганием. Понятно? – звери молча вытаращились на меня. – А теперь брысь все отсюда!

Все. Мне можно идти в дрессировщики. Вы видели, как бегают медведи? Я-то думала, это неповоротливые, но невероятно сильные хищники. А нет, это спринтеры. Причем еще какие. Впрочем, судя по внезапно наступившей пустоте и тишине, спринтером оказался не только медведь. Красота. Можно, наконец, спать дальше.

Просыпаться не хотелось. Мне снился идеальный сон – Альберт и Бали. Эх, так бы и спала, утонув в грезах.

– Ма-у, – потянулся рядом Бас, переворачиваясь на спину, – выспа-а-алась?

– Вроде бы да, – тоже потягиваюсь. – Нашего зайца не стащили? Перекусить не мешает перед дорогой.

Интересуюсь не просто так, ведь на ужин мы оставили большую половину зайца, а учитывая внезапных гостей, мы могли остаться голодными. Но мои опасения были напрасными – недоеденный заяц был на месте, и рядом с остатками костра лежала немаленькая горка орехов, ягод, каких-то корений и плодов.

– Подноше-е-ение, – кивнул Бас на орехи. – На-а-адо пое-е-есть. Ско-о-оро в доро-о-огу.

Молча согласилась и мы быстро разделались с остатками зайца. Из подношений зверей Бас выбрал себе какие-то корешки, а я ягоды, орехи и фрукты. Остатки сложила в сумку.

Стоило только мне закрепить шлейку на Басе, как к нам дружным шагом со всех сторон ринулась уже знакомая толпа зверья.

Эх. Хочешь не хочешь, а выполнять обещания надо. Посмотрела на их лохматые мордочки, вспомнила, как освежевала зайца, и пожелала всем собравшимся никогда не попадаться в лапы охотникам и вообще любому из людей. Все-таки мы, люди, существа жестокие, убивая, выбираем не худших, а лучших.

В грезах.

Быстрее, быстрее, быстрее. Ох, зачем же здесь так много ступенек? Хоть бы не упасть. Она так обрадуется! Она должна увидеть, какая я красивая. Я обязательно должна ей показать. Они такие красивые! Такие мягонькие, такие пушистые, такие миленькие.

Я в спешке перепрыгиваю последнюю бледно-розовую мраморную ступеньку и со всех ног мчусь через просторный холл к эркеру, где уже стоит новогодняя красавица. Огромная, до самого потолка, вся в огнях и игрушках. Какие же они красивые. Когда смотришь в них, все вокруг становится таким сказочным, волнующим, сияющим. Ох… Я с трудом отрываю от елки глаза и бегу дальше.

Мама стоит у окна. Какая она красивая. В красном длинном платье с длинными распущенными волосами. А как она пахнет! Я так люблю ее запах – сладкий, слегка щекочущий, напоминающий теплый вечер в нашем саду.

– Мама! – кричу я, мечтая только о том, чтобы она сказала, что я самая красивая. – Посмотри на меня. Мама, я Ангел! – мне так хорошо, так хочется подпрыгнуть и взлететь, как будто мои крылья настоящие.

– Откуда это? – голос мамы резкий, ее лицо почему-то белое и какое-то странное, как будто это не мама, а страшная снежная королева, которая увезла Кая.

Мамочка, что с тобой? Мамочка, почему ты так странно смотришь на меня?

– Тетя Лина принесла, – запинаясь, растерянно отвечаю я.

– НИКОГДА! – мама одним рывком сдирает с меня крылья, отчего лямки больно впиваются мне в плечи. – НЕ! СМЕЙ! НАДЕВАТЬ! ЭТО!

– Мамочка… – испуганно бормочу я. Слезы уже наполняют мои глаза, и странно исказившееся бледное лицо мамы расплывается. – Мамочка…

Я чувствую, как она резко дергает меня, и лямки ангельских крыльев еще больнее обдирают мне кожу на руках…

Резко распахиваю глаза и чувствую, как бешено колотится мое сердце. Трудно дышать.

Где я?

Вокруг темно. С трудом понимаю, что это был сон, сон-воспоминание. Такое далекое и такое странное. Выдыхаю и стараюсь успокоить биение сердца. Как давно все это было. Мама. После ее странного поступка я, тогда еще совсем маленькая, долго не могла успокоиться, и мы сидели вместе, рыдая. Мама обнимала меня, сквозь слезы просила прощения и повторяла как заведенная: «никогда, слышишь, никогда, я не отдам тебя ему». А ночью я долго не могла уснуть, мне было очень страшно. Страшно от того, как изменилась мама. Я так и не смогла понять, что я сделала не так, почему она накричала на меня и почему сломала крылья. Они же были такие красивые… Я просидела полночи, забившись в угол плача. Тогда я так ничего и не смогла понять. Я и сейчас не понимаю ее реакции. Прочему она так отреагировала? Это же были просто игрушечные крылья…

Бас, проснувшись, повернул ко мне голову и, удивленно посмотрев, спросил:

– Пор-р-ра-а-а?

– Нет, – нежно погладила я своего кота, – спи. Думаю, мы уже достаточно далеко, чтобы больше не спешить.