Unknown

«Это как же так? Сэр Ловелас овладел юной леди Клариссой, когда она спала. Как интересно, мне бы так».

Она задремала, прикрыв лицо раскрытой книгой. Пришёл с работы дядя Вася, умылся, зашёл в гостиную — что такое? В кресле у кроватки спит юная красотка леди Поля, титьки вывалились из халата, ляжки обнажены до лобка, видна шёлковая шёрстка. У дяди Васи сработал мужской инстинкт; он осторожно, чтоб не разбудить, загнул ей «салазки» и вставил свой стоячий х…й ей в п…ду. Поняв, что стала женщиной, Поля открыла глаза: что это было — сон или явь?

— Если тебе понравилось, можем повторить.

— Дядь Вась, жена твоя скоро придёт, не успеем...

— Это мои проблемы...

Поля закрыла лицо книгой и притворилась спящей... Жена их застукала, но сцену устраивать не стала: она выходила замуж не целкой и, хотя муж её ни разу не попрекнул, считала себя виноватой и подстроила так, чтоб муж в качестве компенсации сломал целку племяннице…

Минуло 20 лет и Полине предстояло совратить племянника Ваню Ласанкина на том же месте и в тот же час... Она пересеклась с Ваней у колодца и прошептала:

— Заходи вечером, буду одна, будем кушать мёд. Вижу, давно хочешь... Мой подарок тебе по окончании школы...

Ваня знал, что значит есть мёд с женщиной... Пришёл, она читает роман Ричардсона, закрыла лицо, вроде спит, развалилась в кресле, титьки вывалились, ляжки оголились до лобка, видна манящая шёрстка, раздвинула и согнула ноги, промежность открылась, виден вход в п…ду... Совершая соитие, Ванюша потихоньку читал детский стих:

К тебе пришёл я, ты читала,

Мой взгляд упёрся в твой перёд,

Моё дремавшее шептало,

На боевой вскочило взвод…

И твой канал моим затвором

Надёжно, плотно запер я!

Заперев её канал ещё два раза — она постоянно закрывала лицо книгой, даже когда он имел её через жопу, —он спросил:

— А как насчёт завтра?

Полина неожиданно ответила стихами, знала, видать, этот стих:

Теперь вдвоём мы изучали

Курс подготовки боевой

И каждый день в лесок ходили

Канал ствола прочистить мой!

— Нет, дорогой Ванюша, это невозможно, муж не позволит, да и зарок я твоей мамаше давала: только раз тебе дать. Хотя на то они и интим-обещания, чтоб их нарушать... Очень уж хорошо ты прочистил мой канал, а лесок манит... Ой, пропадаю я…

Если женщина говорит «нет», это значит «может быть», если она сказала «может быть», это значит «да»; ну а если она сразу сказала «да», то какая же это женщина…

***

Но любопытно, как сложились дальнейшие отношения этих трёх пар — трёх граций и трёх юношей: Саня и Дуня, Женя и Клава, Ваня и Поля.

Саня с детства был пылко и страстно влюблён в Дуню, но, овладев ею, тут же забыл, и больше у него с ней ничего не было. Женя вообще считал интим с Клавой недоразумением и более не пересекался с ней нигде, тем более в бане.

Длительные и странные интим-отношения завязались только у Вани с Полей. Конечно, не на любви к поэзии и не потому, что Поля воспылала («пропадаю я»). В этом случае Ваня попросту бы избегал её и ничего бы у них не было, перебесилась бы и всё, муж бы её окоротил. Но у них возникла «химия» — взаимное притяжение, непостижимое для ума: умом интима не понять, аршином общим не измерить. Они не стали любовниками, не назначали свиданий, не искали встреч, но мир на селе тесен: они пересекались на свадьбах, гулянках, на полевых работах, на сенокосе, даже на похоронах, и их неудержимо тянуло друг к другу, они молча уединялись в укромном уголке, каковых на селе предостаточно, и тихо и счастливо предавались краткому совокуплению.

Даже зимой, минус тридцать: она в шубе, тёплых шерстяных рейтузах, валенках; он в полушубке, в стёганых ватных брюках, подштанниках с начёсом, тоже в валенках, — невозможно представить, что это возможно в таких условиях. Но она распахивает шубу, он — полушубок, прижимаются друг к другу и падают в сугроб; метель-завируха пытается их остановить, но тщетно, и Ванин х…й непостижимым образом находит щёлку, лазейку, дырочку среди всех её одёжек — прореху в рейтузах в самом нужном месте — и прорывается прямёхонько в Полинину п…ду, чтобы там погреться... и получить — в который уж раз — неоценимую награду за свой нелёгкий труд... В этих условиях Ванюше удаётся вставить в п…ду Полине Васильевне только половину х…я, но оба они всё равно счастливы, получив райское наслаждение...

Насколько же велико желание заполучить эту награду, что даже такие экстремальные условия не останавливают Ивана Петровича; Полечка это понимает и всячески способствует, чтобы х…й Петровича пробрался ей в п…ду. Интим в сугробе — наивысшее достижение Вани, достойное занесения в книгу рекордов в этом виде спорта. Но заявку никто не подавал, только Полина похвасталась сёстрам, но те не поверили. Известно ведь, что в области интима все врут даже больше, чем рыбаки и охотники.

Что было дальше?

Скорее налейте стакан мне вина, рассказывать нет больше мочи...

***

На этом можно было бы и закончить рассказ о трёх грациях нашего района и трёх их верных поклонниках, если бы не было третьего сезона этого сериала…

Неугомонные сестрицы решили устроить совместный праздник, то ли яблочный Спас, то ли 8 Марта, и с мужьями и племянниками собрались в большом доме у Дуни в Саваслейке.

Они хорошо напоили своих мужей самогоном, те быстро заснули, и сестрицы, зная, что не проснутся сутки, принялись плясать, целоваться с племянниками, и каждая со своим «крестником» уединились на приготовленных лежанках в сенях, на втором этаже и на сеновале и занялись любовью. Ровно в двенадцать, по уговору, во всех трёх местах ритмично заколыхались лежанки, послышались стоны сладострастия, шёпот, робкое дыханье:

— Да не спеши ты так, на всю ночь я твоя... Не успела прилечь, а х…й уже в п…де... Целый год, говоришь, ждал, после первого раза... тогда у речки... Ох и сладкое было времечко... Ну, дождался, зачем же так частить? Не успеваю я подстроиться под ритм...

Всё бы ничего, но они затеяли «чейндж» — обмен партнёрами: одна уходила, чтоб якобы подмыться, а другая занимала её место. Утром всё стало на свои места, и Ваня, Женя и Саня обнимали своих Полину, Клаву и Дуню, не заподозрив подмены, и доё…вали их утренним стояком. А девочки спохватились:

— Бабоньки, что мы наделали? Ведь, возможно, племянники е…ли своих мамок.

— Да не может быть! Это невероятно. Будем считать, что этого не было. С другой стороны, фигуры у нас одинаковые, манды тоже одинаковые, а у них х…и одинаковые. Но на всякий случай в очередной праздник, на Троицу, никаких обменов.

— А я думаю, что мы просто перепутали лежанки и из трёх раз у нас два раза было с «крестником», так что успокойтесь, инцеста не было, а если и был, это ж нечаянно и это не считается. Да и чего, собственно, страшного случилось, если сынуля в темноте перепутал и мамулю отъе…л? Так что в следующий праздник я за «пересменку»: так приятно воссоздать проделки юности.

— Ой, девоньки, дайте и мне сказать: я заметила, что наши юноши тоже менялись, когда мы их покидали, поэтому понять, у кого с кем было за ночь, кроме первого раза, невозможно. Известно, к примеру, что Ваня е…ёт тебя, Поля, уже год в самых неподходящих местах, в крапиве, в сугробе, на мешках с чечевицей — все знают об этом, кроме мужа. Поэтому Ваня, возможно, провёл ночь только с тобой, а может, для разнообразия с мамулей, а она сейчас скажет, что у них ничего не было, спала как с ребёнком в детстве.

— Да что ты говоришь? Я точно заметила, что лежала на разных лежанках, нигде не засыпала, во всех трёх местах меня е…ли одинаково страстно и азартно, а уж кто — не могу сказать, темно, но никто не целовал, не тискал титек, только шуровал в моей п…де своим х…ем. И сознаюсь, сестрицы, за ночь посетила двух ваших мужей, они крепко спали; я потеребила их пиписьки, они затвердели и поднялись вверх, я на них села кункой и попрыгала, мужики так и не проснулись.