Unknown

В детстве она хотела, чтобы мальчик, с которым ходила, взявшись за руки, сделал с ней это, но он ещё не понимал этого, а она не осмелилась попросить его, чтобы он попросил её… Уф, простите, запутался я. И она мыслила, что тот мальчик наконец-то понял её и сделал это.

Боцман из команды лайнера прознал о проделках юнги и приглашал в свою каюты зрелых знойных подружек юнги, и обе они гневно отвергли непристойные предложения:

— Да как Вы смеете? Я порядочная женщина, я здесь отдыхаю, а не для этого...

Но и на верхней палубе они больше не появлялись. А юнга весь круиз разрывался между двумя дамами и между шлюпкой и каютой... И все трое были довольны...

***Поговорим о странностях любви (иного я не смыслю разговора): одну даму (это, конечно, была Меланья) юноша полюбил за то, что страстно захотел увидеть, что у неё там, под серой дорожной юбкой, и как выглядят её тугие полные груди под застёгнутой блузкой (как говорится, увидеть это — и умереть), а во вторую (Катю) влюбился с первого взгляда за то, что сразу увидел все её прелести и совершенства в её распахнутом халате цвета морской волны на голом теле...

Да-да, первая дама, приятная во всех отношениях, была Меланья. Она в городе второй раз вышла замуж за областного олигарха, родила тройню, всех оставила на прекрасную няню и одна отправилась в морской круиз развеяться, взяв билет в каюту первого класса. Именно на тот лайнер, где проходил практику сын Хохона, который по окончании семилетки поступил в мореходку. Она без труда влюбила в себя юнгу-практиканта и хоть немного залила горечь утрат и несложившихся отношений с его отцом Хохоном.

Катюша и Меланья оказались на одном теплоходе случайно (мир тесен), землячки узнали друг друга, но перед юнгой не раскрылись. Точнее, раскрывались и раздевались перед ним поочерёдно (он-то, как более продвинутый, предлагал раздеться всем троим одновременно, но они к такому повороту ещё не были готовы).

Меланья великодушно предоставляла свою каюту Катюше и юнге для любовных свиданий, когда была их очередь, сама уходила на полубак, забиралась в шлюпку и горько плакала непонятно о чём. Как-то к ней подошёл седой капитан с трубкой во рту и вежливо осведомился:

— Вас кто-то обидел, мэм?

— Нет-нет, я оплакиваю несбывшиеся мечты детства.

— Как я вас понимаю, мадмуазель, я в детстве мечтал быть капитаном дальнего плаванья, а вот рулю этим корытом вдоль берегов...

— Сударь, я вообще-то мадам, уже не мадемуазель... больше года как...

— Деточка, на борту для меня все пассажирки — незамужние...

Беседу Меланья и капитан продолжили в капитанской каюте, и потом Меланья шёпотом делилась с землячкой:

— От пребывания в круизе я теряю голову.

Любить меня им никогда не лень,

Досталась я в один и тот же день

Матросу Харитону и юному Хохону,

А также капитану и штурману Демьяну.

Хоть стыдно мне порой —

Любить не перестану,

Но все они герои не моего роману!

***

Догнав всех дам своего села, кто не против поиграть в догонялки, Хохон начал промышлять в соседних сёлах. А тут и повестка из военкомата. Отслужил срочную, вернулся, остепенился, женился, избавился от синдрома одного раза с одной, жена построила и приспособила его «пасти чилдрёнка».

Местные историки и краеведы спорят о численности донжуанского списка Хохона и не могут прийти к единому мнению: догнал ли он таких районных красоток, как Дуняша, Груня, тётя Клава, Акулина, Матрёна, Марфа и др. А народная молва слагает о нём легенды, в чём отметился и я.

Рая Щеглова и Колька Снегирёв

На фото: г. Арзамас, полевод Рая на реке Тёша («Нет и ещё раз нет, не смотри так откровенно,пятый номер не видел, и не уговаривай, не дам, я краснею, … очень хочется?, перехочется, муж у меня очень ревнивый, . хотя... , может быть... , ну... , если только... какой-нибудь экстрим»).

Как-то в нашем колхозе лихой шофёр Колька Снегирёв оприходовал полевода Раю Щеглову прямо в кабине своей АМО и на ходу.

Ему приглянулась Рая сзади, а спереди бросало в дрожь от пятого размера. Но суровая Рая была:

— Нет и ещё раз нет — муж очень ревнивый, за каждым шагом следит, и не проси, и не уговаривай. Ну-ну, не смотри так, я краснею. Ох, чувствую, не отстанешь. Ла не обманывай себя. Только подержаться, говоришь? Да не остановишься ты на этом, Коля, природу не обманешь, всё равно потом захочешь больше, попросишь, чтоб пустила туда, в мою прелесть, попробовать мой нектар-амброзию, да и без спроса потом начнёшь, не удержишься. Да понимаю я всё, Коленька, не кукла же я бессердечная, давно уж твои нескромные взгляды ловлю. Вот если бы так, чтоб мужа не расстроить, а меня ты запутал: тебя хочется пожалеть — вижу, страдаешь, мучаешься, мужа жалею — хоть и не узнает, а всё равно; но больше себя жалею, внимания много от мужиков, да нельзя. Ну ладно... может быть... дам тебе... шанс. Ну разве что в кабине машины и на ходу — тогда не только муж, но никто не догадается, что у нас что-то было: подвозил, мол, попутчицу.

И про себя: «Боже, какие страсти, сколько проблем, сколько запретов, а всего лишь мальчик хочет обмакнуть свой кончик в нектар девичьей ямки, повинуясь зову природы; насколько мне ещё хватит сил повторять «нет». Вот правильно в оперетте «Про это» героиня отвечает на попрёки взрослых:

— Ах ты, сучка, ах ты, бл…дь,

Ты кому дала е…ать?

— Не твоё, мамаша, дело,

Не твоя манда терпела,

А мой чёрный чемодан.

Кому хочу, тому и дам!»

Шутила Рая с ним или всерьёз, но уговор есть уговор. Возвращался раз Коля домой из далёкой поездки в Арзамас, видит — полевод Рая идёт бечевой, и забилося сердце у Коли, вспомнил Раечкин он уговор, тормознул, подсадил попутчицу, едет на первой, расстегнул ширинку («Полюбуйся, какой у меня»). Рая расстегнула блузку («Полюбуйся, какие у меня») и бочком голой попой уселась ему на колени, его силу приняла в свою прелесть, почувствовала его силу и желание, но и свою власть над ним, стала постанывать и покачиваться. Накормила Колю своим нектаром-амброзией вполне, сама оторвалась по полной и себя довела до экстаза: экстремальные условия помогли; уговор сдержала.

— Ой, Маша, это было умопомрачение: как увидела его — боже, какой красавец, — сердце заколотилось, дыхание участилось, глаза закатились, тащусь от вожделения: моё, сейчас это будет моё, — заныла манда. Сажусь на него голой попой наугад, но манда как-то сама раскрылась, захватила в свои объятья, и обжимает его, и целует, и дрочит-дрочит его, сначала медленно, потом быстрее-быстрее, снова замедляю и снова быстро-быстро. Ой-ой-о-о-о, а мои губы шепчут: «Миленький, люблю-люблю»… Да не Колю, а его.

Спустя время всё же не удержалась, похвасталась подружке:

— Он левой рукой держался за баранку, а правой... хм… за мою, пятого размера, но рулить не забывал. Собственно, не он меня, а я его поимела. Ох, Машенька, пришлось долго стараться, я уж трижды кончила, а он никак; но я его всё же укротила, а тут и станция «вылезай». В Тёше окунулась, пришла домой с поля, муж меня с ходу завалил, начал тереть моё уставшее влагалище своим вяловатым, а у меня уж сил нет ему подмахнуть, лежу пластом. И зачем мужикам так много надо этого? Вот было время, говорят, только раз в году разрешалось это и только для зачатия.

Ой, Машенька, муж у меня ещё тот фантазёр, первое время обалдевал от моих габаритных грудей: хочет меня поиметь, а член встал слабовато, так он поместит его меж моих сисек, сиськами зажмёт, чиркнет пару раз — глядь, встал как железный, скорей его мне между ног, и мы оба довольны. Правильно говорят: папа любит чай горячий, мама любит х…й стоячий.