Страница 32 из 48
Вацлав отвернулся и вышел из зала. Об рассыпанные апельсины уже кто-то споткнулся, кто-то выругался, но он не слышал. Ему было все равно. Медленно, как заторможенный, медленно он спустился по лестнице, спокойно посторонился, пропуская в Охотничий домик новую порцию демонов, спокойно вышел из дому.
В легкие тут же хлынул студеный воздух глубокой ночи поздней осени. Заморозки уже сковали своим тонким льдом землю, и палые листья были все в колючей изморози, которая хрустела под ботинками, как тающий сахар. Он обогнул дом по кругу и остановился на дорожке под окнами, в которых то и дело вспыхивал люминесцентно-синий свет. Там, в этой комнате Джина сейчас смеялась и флиртовала с Торстоном Горановым. Позволяла ему придвигаться к себе неприлично близко, притрагиваться к себе… Возможно, даже целовать…
Разве можно вот так открыто, на глазах у всех преподавателю со студенткой? Впрочем, это вампиры, а у них более распущенные нравы, чем в бывшем Асцаинском княжестве, не говоря уже о республике Догма, которую дядя Пий провозгласил там теперь.
Вацлаву и в страшном сне не могло присниться, что Джина и Горанов… что между ними что-то будет? Может, он ошибся, не так понял? Но взгляды, которыми обменивались Джина и преподаватель, кусочек их разговора, который он услышал, нельзя было растолковать как-то по-иному.
Он усмехнулся и покачал головой, не веря себе.
Неужели она не видит, что лощеный литературный профессор лишь корчит из себя интеллектуала, неприступного хладнокровного красавца? Неужели не видит, как он наслаждается тем, что по нему сохнут многие студиозки в академии? Неужели не обращала внимания, какие оценивающие взгляды Горанов кидал на учениц? Что ж, Горанов не прогадал, остановившись на самой красивой девушке в этой Академии Вампиров, будь она трижды проклята, эта академия!
Самой красивой… Самой желанной… Самой недоступной…
Переведя дыхание, Вацлав отвернулся от окон второго этажа и быстрым шагом двинулся подальше отсюда. Дышать вроде стало полегче, и ледяная рука, которая до хруста сжала сердце, медленно разогнула свои длинные ломкие пальцы.
Такие блестящие, уверенные в себе девушки, как Джина Моранте, не для него, не для Вацлава. Нужно с этим смириться. И даже хорошо, что так получилось с этой ошибочно пришедшей смс — это помогло ему взглянуть на вещи трезво. Завтра же он позвонит дяде Пию и ближайшим поездом выедет в Догму.
В Догме эта болезнь пройдет. Надменная вампирша с золотисто-карими омутами глаз исчезнет из его мыслей и из его снов.
Путь к корпусу пролегал мимо наземной парковки и глаза Вацлава волей-неволей выхватили ее машину — серебристый Ламборджини, похожий стремительную, яростную стальную бабочку.
Несмотря на то, что дядя Пий раз в месяц высылал ему небольшую сумму из наследства, которое Вацлаву оставили родители, с прошлого года он стал подрабатывать в обычном человеческом супермаркете охранником, не в ущерб учебе, конечно. Он просто пришел туда, просто прошел собеседование и его просто взяли. Заработанный в магазине мизер он аккуратно откладывал. Но не потому, что хотел на что-то накопить, а просто потому, что не мог придумать, куда эти деньги потратить. Увидев, на какой машине ездит Джина, Вацлав поначалу загорелся потратить свои накопления на автомобиль не хуже этого, но энтузиазм прошел, стоило ему забить в Интернете стоимость Ламборджини. Чтобы заработать на такой или подобный автомобиль Вацлаву надо было, не покладая рук, трудиться в своем супермаркете лет пятнадцать. Так что эту наивную мечту он сразу отмел.
Парковка была хорошо освещена, особенно то место, где стояла машина Джины. А потом Вацлав увидел ее саму, и все вокруг перестало существовать — она была такая красивая и такая чужая, что захватило дух. Мгновением позже он заметил рядом с ней мужскую фигуру и понял, что это Торстон Горанов.
Он догадался, что произойдет дальше, знал — нельзя смотреть, но ноги точно приросли к земле, а отвернуться Вацлав не смог. Просто стоял и смотрел, чувствуя, как внутри открывается клокочущая, ревущая, черная бездна, а та самая ледяная рука врезается в грудь и сдавливает сердце так, что кровь брызжет во все стороны.
Горанов, улыбаясь, что-то интимно проговорил Джине на ухо, а затем, невесомо положив руки ей на талию, притянул к себе и поцеловал, а она ответила, положив руки на его плечи. Кажется, этот поцелуй длился долго, слишком долго, затем Горанов сел за руль ее Ламборджини, а Джина — на пассажирское сиденье и машина укатила в город, полный порочных неоновых огней, в объятия и одуряющий запах ее духов, в поцелуи, в ее волшебные карие глаза.
Вацлав остался в холодной осенней Ночи Веселых Демонов и чудовища по имени Боль, Разочарование, Ревность, Ярость, Отчаянье, Зависть и Ненужность обступили его со всех сторон.
Не обращая на них внимания, он пошел дальше, как будто ничего не произошло, как будто этот поцелуй Джины с другим мужчиной не вывернул его наизнанку, как будто мысль о том, чем они сейчас будут заниматься, не стучала в виски тупой, ноющей болью. Как ни в чем не бывало, Вацлав свернул к своему корпусу, но, проходя мимо стенки, остановился и, не раздумывая, ударил шершавую кирпичную кладку. Дикая боль в руке принесла облегчение, потому что практически полностью заглушила собой боль душевную. Он еще несколько раз с наслаждением впечатал кулак в стену, пока кожа на костяшках не превратилась в кровавое месиво и только тогда смог дышать полной грудью, а не какой-то самой маленькой частичкой легких.
Вернувшись в темную пустую комнату, Вацлав первым делом закрыл распахнутое окно — за недолгое время его отсутствия воздух успел выстудиться, и теперь здесь было, как в морозилке. Затем он, не перечитывая, удалил с телефона смс и только потом взялся обрабатывать руку. Аккуратно промыв рану, обработал ее перекисью, приложил раздробленный лед, завязанный в носовой платок, как вдруг в дверь постучали.
Наверное, показалось… Не может быть, что…
Стук повторился.
ГЛАВА 17.2
На мгновение его пронзила сумасшедшая мысль, что Джина вернулась, что послала ко всем чертям пустого профессора, что эта смс была правдой, что сейчас, как во сне, войдет в его комнату, его идеальная девушка, и он узнает, что никакие его мечты не смогли сравниться с реальностью, которую она подарит ему. Которую он подарит ей…
Но на пороге стояла вовсе не она, а ее светловолосая кузина, с которой Джина почти всегда ходила вместе. Даже память не потребовалось напрягать, чтобы вспомнить имя — Надин Делиль. Похоже, она, так же как и Вацлав, не праздновала Ночь Веселых Демонов, так как была без демонического костюма — в обычных черных брюках и синей кожаной куртке, под которой виднелась белая блузка. Три верхние пуговки были расстегнуты, открывая молочно-белую шею.
— Приветик, Вацлав! — пропела блондинка, будто они были близко знакомы.
Он сразу решил, что кузина хочет сказать что-то о Джине, о ее отношении к нему, поэтому молча посторонился, пропуская девушку в комнату. Окровавленную руку, на которую он еще не успел наложить повязку, Вацлав поспешно спрятал за спину. Но Надин о своей сестре разговор заводить почему-то не спешила.
— Почему не на вечеринке? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Делиль. — Ночь Веселых Демонов довольно веселое мероприятие. Некоторые особо умные студиозки уже упились до полумертвого состояния — трахай не хочу!
— Меня это не интересует, — ровным тоном ответил Вацлав.
— Это всех интересует, — насмешливо перебила Надин, не отрывая от него странного взгляда своих васильковых глаз.
Он оставил ее слова без ответа, пытаясь понять цель ее визита, но не мог — даже отдаленно, и это ему не нравилось. Надин Делиль, так же, как и Джина Моранте, относилась к вампирской золотой молодежи, элите академии. Все, чего он удостоился от этой хрупкой блондинки за три года, пока она здесь училась — пара презрительных взглядов. Зачем она явилась? Если это не связано с ее сестрой, то с чем?