Ясный Огонь

Очередной молодой офицер, под шутки коллег, не без труда протиснулся между кресел в сторону хвоста самолета. Майор мысленно заметил - 'сытые птенцы зачастили в уборную', и усмехнулся. День за днем висеть по половине суток в небе, тесно набившись в салон 'Дугласа', это серьезное испытание. Вероятно, пыл западных гайдзинов уже сильно остыл бы в такой ситуации, а, вот, его ученики, несмотря на легкий бунт их организмов, выглядели бодро. Они знают, что стали элитой в обход бюрократических препон и традиций. Многие из этих молодых людей были отсеяны другими авиашколами за сущую ерунду. В основном за мелкие дисциплинарные нарушения и несерьезные ошибки в учебе. И при этом все они, как выяснилось на тестах, оказались очень талантливыми воздушными бойцами. Конкурс в Саямском центре подготовки был тоже немалый. Но отсеивали там, не за оплошности на плацу и недостаточно бравый вид, а лишь за неспособность к учебе, замедленные реакции и малую выносливость. И, сколь бы высокие покровители не просили за такого отчисляемого кандидата, тот не оставался на курсе. Им сильно повезло, что после Номонханской трагедии, вопрос повышения квалификации армейских и флотских пилотов встал довольно остро. И сейчас летящие вместе с майором молодые воины полны решимости доказать свое летное превосходство всем. Скептикам и недоброжелателям на родине, и далеким спесивым западным гайдзинам в Европе и за океаном. А сколько же интриг в Токио понадобилось, что бы их учебный центр воздушного боя был приписан именно к Императорской авиационной академии сухопутных сил в Саяме. Но теперь можно было самому себе признаться, что этот труд не был напрасным. На недавнем открытом соревновании по воздушному бою, среди лучших пилотов Императорского Флота и Императорской Армии, два его студента-выпускника оказались в пятерке победителей. Успех? Да, это был достойный результат, за который было недешево заплачено. Четверо из неофитов новой методики обучения погибли при побеге из плена, трое обучаемых пилотов насмерть разбились в авариях, еще с десяток получили ранения от учебных пуль и осколков обшивки на тренировках, из них двое уже не смогут летать. Жестокая учеба? Да, жестокая. Но скольким из пилотов-тошибу спасут жизни, полученные в Центре боевые навыки? К тому же, теперь у Саямского центра подготовки авиационного резерва имелось разрешение, набирать на учебу студентов, самостоятельно! Несколько доверенных офицеров, включая Тохиро Конду, ездили по стране, и выбирали из отчисляемых другими училищами лучших. Причем, не только из числа пилотов Императорских авиалиний и курсантов военной авиации, но и из отсеянных за мелкие нарушения учащихся флотских программ Ёкарэн и Хирэн. Фактически за выпускниками учебного центра закреплялся статус элитного пополнения для ПВО метрополии, с возможностью перевода, как в сухопутную авиацию, так и в авиацию флота. Конечно же, пока важные и надутые выпускники Военной академии флота в Этадзиме ни во что не ставили 'этих молодых выскочек из Саямы', прибывавших на базу в Йокосуке для совместных с флотскими пилотами тренировок. В первый раз никто из них не захотел приветствовать бывшего сослуживца Тохиро Конда. Некогда младшего лейтенанта флота, а ныне поручика армейской авиации, ставшего одним из первых инструкторов Саямского центра после их побега от русских, и длительного лечения. Его отказывались замечать. Но скоро все должно было измениться. Очень скоро...

-- Сколько нам еще до цели?

-- Меньше часа до посадки, господин майор. Если набрать высоту долетим еще быстрее. Но особой необходимости в этом нет...

-- Вы правы, не стоит менять высоту. Мы сейчас над Венгрией?

-- Именно так, господин майор. Скоро пройдем Дебрецен.

-- По этому маршруту вы летите впервые, Сисидо-сан?

-- Да, но не стоит беспокоиться. Самые трудные наши перелеты уже позади.

-- Путь от Дели до Тегерана пассажиры точно не забудут. Ваше искусство слепого полета сквозь бурю вызывает восхищение.

-- Благодарю вас. Это обычное дело в нашей профессии. Над океаном бывало и похуже. Можете считать, что все уже позади. Осталось только приземлиться...

Командир 'Дугласа' вежливо склонил голову вбок, позволив себе несколько снисходительную улыбку. Да и сама последняя фраза звучала довольно хвастливо, хоть и в рамках приличий. Отвечать собеседнику приходилось, отворачивая лицо от курса самолета, что было несколько неудобно. Но нарушать традиций гражданский пилот не мог. Ведь этот майор из Токио, не смотря на все его показное дружелюбие, был, в отличие от командира транспортника, аристократом древнего рода, и с ним нужно было вести себя предельно осторожно. И, судя по следующим словам офицера, неосторожную улыбку и хвастовство пилота, тот прекрасно заметил.

-- Действительно, Сисидо-сан, моим молодым волчатам пока далеко до вашего опыта дальних полетов. Но мы сейчас с вами в прифронтовой зоне, о которой мне и моим парням известно несколько больше вашего. Не слишком ли рано вы расслабились? Такая ошибка могла бы дорого нам обойтись...

-- Прошу меня извинить, господин майор. Вы правы. Осторожность здесь необходима, ведь всего в полусотне ри от нас аэродромы мятежников...

-- Ладно, спишем эту оплошность на вашу усталость от долгого полета. Все ли в порядке с оборудованием? С радио никаких неожиданностей?

-- Нет, доно. С 'двадцать вторым' и 'двадцать шестым' контакт постоянный. У них все хорошо, топлива достаточно. Идут за нами и сядут следом. Связь с Веной также вполне устойчивая. Пять минут назад, нас предупредили, что иногда у них в Южной провинции германской империи случаются авиаудары мятежников, поэтому нас встретят еще на подходе к прикрываемому району.

-- Это разумно. Что ж, не буду отвлекать вас от пилотирования. Удачи, Сисидо-сан.

-- Благодарю. Нет ли других пожеланий, господин майор?

-- Пока нет, благодарю вас приятную за беседу.

В ту же минуту по курсу трех гражданских бортов, (аппаратов носивших индекс L2D1, а на деле - лицензионных 'Дугласов' DS-3, собранных пару лет назад из оригинальных запчастей на заводе 'Накадзима'), вдруг показалось несколько двухмоторных самолетов. Они летели на малой скорости почти тем же курсом, и вскоре позволили себя догнать трем украшенным китайскими опознавательными знаками японским транспортникам. Первая тревога быстро утихла. Встречающие самолеты оказались в раскраске Люфтваффе, и поначалу вели себя очень покладисто. А вот дальше последовали странные события. Стрелок ведущего в тройке обычных германских 'цертштёреров' BF-110 зачем-то навел на гражданскую машину спаренные пулеметы между разнесенных хвостовых килей своей машины. В это время оба его ведомых резко ушли виражами в разные стороны с набором высоты. Пилот головного японского 'Дугласа' уже готовый доложить венскому авиадиспетчеру, что встреча с сопровождающими состоялась, вдруг с удивлением понял, что связи-то нет. Причем, связаться он не может даже с идущими за ним 'двадцать вторым' и 'двадцать шестым'. На всех диапазонах были сильные помехи. Дальше кричать в микрофон было бессмысленно. Подозрения всколыхнулись в душах экипажей и пассажиров, и почти сразу получили подтверждение.

Головной 'мессершмитт' начал плавно увеличивать скорость, и неспешно, менять свой курс на гораздо более западный. А зажавшие их с боков и с хвоста остальные пятеро 'встречающих', взяли все три 'Дугласа' в плотный зажим, требуя следовать за их лидером. Слева от борта замешкавшего 'двадцать второго' даже пронеслись трассеры нескольких очередей. Губы японского майора плотно сжались. Их уводили от прежнего курса на Вену, как раз куда-то в сторону подкарпатской префектуры той самой мятежной польской провинции Германской империи, в небе над которой должна была пройти стажировка японских пилотов. То, что их ведут в плен, майор уже не сомневался, но сделать он ничего не мог. Связь отказала окончательно. Посадить 'Дугласы' запрещали своим пулеметным огнем конвоиры. Даже совершить прыжок здесь над прикарпатской Венгрией молодые пилоты-тошибу не могли. Из-за тесноты в салоне, парашютов на борту 'Дугласов' не имелось. При планировании этого перелета, куда больше, чем на парашюты, надеялись на надежность техники и опыт экипажей. И гражданские пилоты эти надежды оправдали. Но, вот, на перехват в небе нейтральной страны столичное начальство, да и сам майор, никак не рассчитывали. И теперь жизни сотни из числа лучших пилотов-истребителей страны Ямато зависели от малейшей оплошности гражданских пилотов или от злой воли захвативших их в венгерском небе 'воздушных пиратов'...