Ясный Огонь

Однако после той необдуманной операции покойного Шелленберга быстро добиться столь необходимых результатов на переговорах с британцами оказалось крайне не просто. Сразу после трагедии, премьер Черчилль задавил оппозицию, назвал германский рейх 'Империей Зла' и провозгласил для британцев 'войну по победы!'. Поэтому большая часть прогерманских сил на Острове временно 'легла на дно', дабы не попасть под раздачу. Впрочем, у сэра Уинстона имелись и небездействующие противники в верхах. Помимо бывшего премьера Невилла Чемберлена (ныне потерявшего всякую поддержку британского народа), стойкими критиками премьера виделись наиболее яркие члены 'клайвденской клики', лорд Галлифакс, и лорд Лондондерри, а также их коллеги вроде Горация Вильсона и Хадсона. Уж они-то точно не желали 'братоубийственной бойни германо-саксонских братьев на потеху азиатского деспота Сталина'. Эта политическая группировка, была готова к прочному союзу с Гитлером на базе уважения британских интересов и антибольшевизма еще с 1938 года. Несколько иначе, но также скорее примирительно, смотрели на перспективы войны в Европе министр авиационной промышленности лорд Уильям Бивербрук, и хранитель малой королевской печати Клемент Эттли. Ни первой, ни второй политическим группам, не нужна была эта 'свара цивилизованных народов' с большими людскими и материальными потерями, и с развалом торговых рынков. И вот с этими силами британского общества вполне можно было попробовать договориться. Причем с эмиссарами из Лондона Гейдрих разрешил аккуратными намеками обсуждать даже условия 'мягкой капитуляции рейха'. То есть - варианта полного окончания войны между странами Оси и Альянсом, с возвратом к границам 1914 года (и с небольшим добавлением к территории рейха земель бывшей Польши). В целях зондирования почвы, допускалось обсуждение практически чего угодно, даже гипотетического запрета в рейхе идеологии национал-социализма, НСДАП и СС. Вот только на подписание даже черновиков такого мирного договора разведчиков никто не уполномочил...

Безымянная секретарская роль на этих переговорах Лемана полностью устраивала. О предстоящей поездке Вильгельм успел доложить через куратора Зарубина в Москву. Он с волнением ожидал новых инструкций, надеясь, что Центру хватит ума, не требовать от агента невозможного. К примеру, сорвать предстоящие переговоры, разведчик, вероятно, смог бы, только ценой свой собственной компрометации. По счастью, из Москвы вернулась вполне адекватная просьба - максимально способствовать установлению первого контакта, и попытаться сделать агента 'Брайтенбаха' значимой фигурой следующих переговоров. Такой хитрый запрос от русских, как раз работал на репутацию Лемана в РСХА, и этим только порадовал его. Вдобавок из Центра поступила информация о предполагаемых партнерах по переговорам. Руководителем британской делегации, в Испанию должен был отправиться лично эмиссар SIS Клод Дэнси, глава "отдела Z" (нелегальная разведка), и возможный преемник погибшего в Дорсетшире главы МИ6 Стюарта Мензиса. Несмотря на отвратительный склочный характер этой персоны, хорошие организаторские способности и стойкие антикоммунистические взгляды Дэнси, тревожили московское руководство. Германия и Британия вполне могли договориться о временном перемирии, на почве их совместного противодействия СССР... Ну, а Вильгельму требовалось красиво сыграть свою партию, чтобы оказаться крайне полезным, как в первом раунде этих переговоров, так и в дальнейшем не терять информированности по теме. Леман дальновидно подготовил ряд материалов, интересных британцам, и смог убедить своего шефа в необходимости их раскрытия. В нужный момент передать эти сведения партнерам должен был глава делегации, князь Макс Эгон фон Гогенлоэ. Либо для усиления германской позиции в торге, либо для провоцирования британцев на ответную откровенность. А Леман получал скромную роль 'хранителя тайн'.

Тайны большой политики любят тишину, и потому для встречи был выбран уединенный двухэтажный особняк в пригороде Мадрида Эскориале. К часу дня стол в обеденной зале был отменно сервирован, испанская прислуга была отпущена до девяти вечера, и все было готово. Правда, начало встречи делегации РСХА с британскими эмиссарами в Мадриде пошло вовсе не по германскому сценарию. Представившийся во время знакомства, шведской фамилией Блумквист, Леман пока помалкивал. И только сеньор Мартини своей сдержанной британской аристократической улыбкой лишь слегка смягчал витающее в воздухе напряжение. Впрочем, на этого 'Мартини' в РСХА имелось неплохое досье, в котором тот числился прогермански настроенным британским журналистом с известным в Испании именем Гарольд Адриан Рассел Филби. А вот глава британской делегации Клод Дэнси, представившийся как синьор Розъери, вел себя гораздо более холодно и надменно. Поначалу беседа и вовсе не клеилась - тень недавнего 'теракта в Дорсетшире' не давала визави 'спокойно расставить фигуры на доске'. Князь Макс Эгон фон Гогенлоэ старался, как мог, но, ни шармом, ни логикой, не мог вернуть себе, былое доверие гостей, которого он добился еще во времена их с Шелленбергом прошлогодних поездок. Через полтора часа дипломатического пустословия, всем стало ясно - переговоры де факто движутся в тупик, даже толком и не начавшись. Правая рука князя Гогенлоэ, штурмбанфюрер СС Рейнхард Шпитци, видя фиаско главы делегации, пытался сменить тему и разрядить обстановку, но сегодня все эти подачи ушли мимо поля. Британцы вели себя, довольно, спесиво, и отказывались адекватно реагировать на какие-либо намеки. Вежливость обеих сторон становилась все более натянутой и показной. Вильгельм понял, что их миссия близка к провалу, за который уж точно никого не похвалят в Берлине. Поэтому, в пику полученных перед поездкой инструкций, он решил сыграть ва-банк, и предложил сторонам сделать однодневный перерыв в переговорах. Это явно выходило за пределы полномочий разведчика, но иначе изменить провальный начальный расклад встречи было невозможно. Голос Лемана прервал затянувшуюся паузу в беседе, возникшую после нескольких жестких ответов Розьери (Дэнси)...

-- Сеньоры, сегодня нам с вами явно мешают эмоции! Мне понятны ваши возмущение и обида, поэтому я не вижу смысла в пустом сотрясании воздуха. Без минимального доверия между сторонами, продолжать начатое нами дело, бесперспективно. Так пусть же, вместо пустых заверений свое слово скажут документы. Может быть, хоть это поможет нам услышать друг друга.

-- Вот, как? Гм. Гере Блумквист, у вас, есть некие документы, способные восстановить наше доверие к тем, кого вы представляете?

-- Кое-что есть, сеньор Мартини. Предлагаю не тратить время впустую. Я прошу наших партнеров в паузе между встречами изучить вот этот материал, после чего мы будем рады продолжить наши консультации. Тема слишком важна для народов Европы, чтобы терять драгоценное время на непримиримые споры, и эмоции.

Долгий взгляд своего визави Леман выдержал, и не отвел глаза. Какую-то минуту все висело буквально на волоске, но, как это, ни странно, гости 'клюнули на наживку'. Конечно же, им достались из дневника лишь копии страниц, в которых говорилось об инициативе покойного Вальтера по 'достижению превосходства в игре', и о его любви к Франции, которая даже более Британии заслуживает стать сателлитом германского рейха. Для сравнения почерка гостям передавалась и пара личных писем Шелленберга к жене. Вильгельм ожидал от главы германской делегации нотаций и обвинений в свой адрес, но после ухода британцев, Макс Эгон лишь похлопал его по плечу, и не стал ничего говорить. Глядя на шефа, от комментариев воздержался и Шпитци. Оставалось дождаться следующего раунда переговоров и надеяться, что этот его экспромт сработает.

Папку с копиями страниц дневника Шелленберга, вместе с образцами почерка и протоколами допросов двух завербованных Вальтером офицеров Абвера, британцы изучили довольно быстро. По-видимому, британское посольство в Мадриде все же, успело связаться с начальством и получить из Лондона новые секретные инструкции. Следующая встреча уже значительно сильнее походила на переговоры умных людей. Тон беседы стал теплее, и вскоре стороны добрались и до самой цели первого этапа. Лондон высказал через своих посланцев принципиальную готовность, убрать британские части с фронта, в обмен на остановку бомбардировок Британии, и на отказ германской стороны от их планов дестабилизации британских доминионов. Предварительные договоренности были устно связаны массой условий, и по ним еще предстояло торговаться и торговаться, но главное было сделано. Через неделю фонограмму этих переговоров, вместе со своими комментариями, Гейдрих представил лично рейхсфюреру Гиммлеру. Дважды прослушав пленку, вождь СС стал крайне задумчив.