Страница 54 из 59
Когда работа подходила к концу, его с котелками всего расчёта отправили за завтраком, чтобы всем не оставлять позицию. Так же поступили и остальные. Пехотинцы уже стучали ложками, им - то окопы передвигать не пришлось.
Возле полевой кухни долго не задержался. Похоже, он пришёл в числе последних, но зато и порции получились немного больше чем у первых, хотя еда была уже и не такой горячей. Чай выдали на всех в термосе, который нужно будет вернуть. Но только ложки стали царапать дно, как прозвучала команда:
- К бою!
Позакрывав и отставив котелки, бойцы поспешили к пушкам, а пехотинцы задёргали затворы винтовок, тревожно прислушиваясь к рокоту моторов, доносившимся из леса. Расчёты встали по номерам и не сводили взгляда с того места, где дорога выходила из леса.
Вот показался первый танк, за ним второй, таща на буксире грузовик с бойцами.
- Похоже, что наши.... - Неуверенно пронеслось по позиции.
- Не расслабляться! - Прикрикнув на расчёт командир орудия, всматриваясь в вытягивающуюся из леса редкую колону пеших. Потом выехало несколько повозок, которых тащили где одна, а где две лошади.
Танки остановились, как и вся колона, и от неё отделился верховой и поскакал к обороняющимся.
- Не стрелять! - Прозвучало справа, где видимо был ротный. Верховой повернул в ту сторону, завидев его, когда тот поднялся на бруствер окопа и наклонившись что-то быстро ему проговорил. Потом он повернулся к своим и махнул рукой. Колона снова пришла в движение.
- Отбой тревоге! Всем продолжить приём пищи! Но никто не ринулся к оставленным котелкам, а все всматривались в приближавшихся бойцов, может это часть из состава их дивизии и есть надежда узнать кого-либо. Танки свернули в сторону, куда их направил кто-то из командиров, а пешие и гужевые пошли прямо в деревню. В колоне было немало раненых, видимо легко, а повозках по двое лежали тяжёлые. Последняя упряжка тащила командирскую эмку, в окне которой Калугин увидел только забинтованную голову в фуражке.
Как потом он узнал из разговоров товарищей, прибывшее подразделение относилось к соседней дивизии и отступила из под какого-то Крындычевска. Ожидалось, что они укрепят оборону, но у них приказ следовать дальше, тем более к танковым орудиям в деревне не имелось снарядов.
Прошло несколько дней, на их участке немцев не было, хотя и ожидали, что они появятся следом за отступившей частью. Слышавшаяся орудийная канонада со временем стихла, только фашистские самолёты регулярно летели на восток. Пару раз над ними кружила ״рама״, что не предвещало ничего хорошего, несмотря на все старания по маскировке. Поля к этому времени убрали, чему откровенно говоря, все радовались, иначе бы в первый же бой всё сгорело. Мужиков в местной бригаде колхоза осталось мало, а тракторов вообще ни одного. Из районной МТС всю технику мобилизовали, а без них прицепные косилки бесполезны. Поэтому бойцы пришлись как раз впору, тем более в основном это были вчерашние крестьяне.
В один день, полуторка, уехавшая в дивизию, вернулась очень быстро. Вскоре до всех дошла плохая новость-они в окружении. Немцы прорвали оборону на стыке двух дивизий и перерезали дорогу в город, где дислоцировался штаб.
Калугин, с одной стороны успокоился, что ради него, не станет особый отдел идти на прорыв, с другой стороны он знал из истории, как складывалась судьба попавших в окружение. Бежать сейчас было бы безрассудством, а идти не прорыв вместе со всеми было двояко опасно. Можно было либо погибнуть, или после выхода к своим потом бы его подвергли более тщательной проверке. Для себя он решил, что по возможности на марше через лес незаметно уйти в сторону, а там уже видно будет.
Но всё пошло немного не так. Через день после факта, что они в немецком тылу, а приказа на прорыв ещё не поступило, всех заставил тревожно встрепенуться чей-то крик:
-Немцы!!!
Ещё не прозвучала команда - ״К бою!״, как расчёты уже бежали к орудиям, а пехотинцы попрыгали в окопы. Взоры всех были устремлены к тому месту, откуда привычно и ожидали нападения. Хотя в сложившейся ситуации оно могло прийти уже и с тыла.
Первыми, выскочили на простор три мотоцикла с коляской. У развилки остановились, но сделанные кем-то несколько неточных выстрелов из винтовки, вынудили их быстро развернуться и уехать обратно.
- Эх, жалко заминировать выезд из леса нечем, тогда бы получился совсем другой коленкор... - с досадой произнёс заряжающий.
- Заряжай! - скомандовал командир и у Калугина забрали снаряд, который он держал всё это время в руках, и он тут же, развернувшись, побежал к зарядным ящикам.
Ожидая дальнейшей команды, поймал себя на мысли, что ничуть не комплексует, из генерала, превратившись в "рядового необученного", из руководителя самой могущественной спецслужбы в мире, в последний номер орудийного расчёта. Но долго предаваться раздумьям об этой метаморфозе не пришлось. Послышался свист и далеко за спиной взорвался снаряд. Калугин от неожиданности присел, хотя ни один осколок до них не долетел. Командир поднёс бинокль к глазам, высматривая, откуда стреляют. На дороге никого не было.
Следующий снаряд разорвался левее. Тогда стало понятно, откуда ведётся обстрел. Из леса выкатился танк, и после остановки выстрелил в третий раз, а следом за ним появились ещё два таких же и веером разъехались в разные стороны.
Выпустили ещё каждый по два снаряда, маневрируя после каждого, но наши так и не выстрелили. Как понял Калугин из обсуждения бойцов, дистанция была слишком большая, чтобы подбить танк. Максимум, удалось бы сбить гусеницу, но танковая пушка продолжила бы обстрел.
Танки разъехались ещё дальше от дороги вдоль поля, изредка постреливая. Но не только по нашим позициям, но и по деревне, где в некоторых местах были попадания в постройки, но начавшийся пожар тушить никто из бойцов не стал, приказа не было. Вряд ли в деревне найдутся храбрецы лезть под обстрел. Но, судя по звонким ударам в какую-то железку, потому что церкви в деревне не было, один смелый нашёлся.
Танки немного маневрировали, чтобы не подставиться под обстрел и с подоспевшей пехотой, где-то по взводу за каждым, двинулись на их позицию. Все орудия открыли огонь, но пока безрезультатно. Только фланговые пулемётчики могли записать в свой актив с десяток убитых.
Разрывы снарядов не давали возможность бежать во весь рост, поэтому Калугин припал на колено, но окрик командира орудия, заставил его подняться и передать снаряд.
- Тащи весь ящик, некогда по одному!
- Есть!
Соседнее орудие подбило левый танк и тот закружил и остановился, но не перестал вести огонь. Но следующие снаряды попали в мотор и он задымил. Бойцы, воодушевлённые увиденным успокоились и стали тщательнее прицеливаться, не смотря на ранение наводчика их орудия. Свист осколков и пуль всё-таки заставил Калугина тащить ползком очередной ящик. Лейтенант ничего на этот раз не сказал, видимо понимая, что если убьют подносчика, то какое-то время будут вообще без снарядов, пока подоспеет пехотинец с другой позиции.
И вот второй танк загорелся с первого же попадания, на этот раз отличился их расчёт. Лейтенант крикнул санитара и, отстранив раненого, стал сам за прицел.
- Осколочный заряжай!
Калугин вспомнил, что ни одного осколочного он не подносил. Бросив ящик с бронебойными, привстал и пригибаясь побежал за снарядами.
Только было схватил ящик, как услышал мат от лейтенанта, адресованный ему. Это его подстегнуло, да и близких разрывов больше не было. Руки отваливались от тяжести, и Калугин был готов вот-вот упасть, но тут чьи-то руки вырвали у него ящик. Это санитар, закончив перевязывать наводчика, бросился на помощь, немецкая пехота уже подошла слишком близко, а левофланговый пулемёт молчал.
Теперь два орудия били по третьему танку, а ихнее осколочными снарядами отсекало пехоту. Пехотинцы в окопах вели огонь из трёхлинеек, но мало результатный. Третий танк, после двух срикошетивших попаданий, стал отступать задним ходом, стреляя на коротких остановках. Очередным выстрелом ему всё-таки удалось подбить одно орудие, но второе попало куда-то в ходовую и он резко встал. Экипаж быстро покинул машину, но близкий разрыв снаряда уложил их всех, если и ранил, то вывел из строя надолго, если не навсегда.