Страница 8 из 15
– При всем моем уважении к сему отроку и к героическому отцу его, мал он ещё командовать батареей.
– А вы его научите, – тут же предложил наследник. – На поощрения не скупитесь, да наказывайте строже. Не поспит несколько ночей за учебниками, да на гауптвахте посидит недельку, – так сразу военную науку поймёт. Построже с ним. Я хочу получить хорошего офицера.
– А не сломается? – с сомнением взглянул на меня исподлобья Аракчеев, отчего дыхание моё перехватило.
– Не посмеет! – твёрдо заверил Павел Петрович. – Вон, какой у него взгляд упрямый.
Я пришёл в себя, когда почувствовал, как слуга пытается выдернуть из моих рук грифельную дощечку. До моего сознания все никак не доходило: меня, четырнадцатилетнего мальчишку из глухомани, первый день оказавшегося здесь, в Гатчинском замке, назначили командиром батареи? Сказка какая-то.
После скудного ужина, Павел Петрович пригласил в свой кабинет Аракчеева, Панина и меня, как будущего командира вюртембергской осадной батареи. Так же позвал ещё нескольких офицеров. В этом обществе я почувствовал себя совсем неуютно. Статные военные с мужественными чертами лица, обветренные, загрубелые, пропахшие порохом и конским потом… и я – вчерашний школяр, не умевший даже правильно зарядить штуцер.
Небольшой овальный зал был увешан картинами: сцены преимущественно батальные. Жарко пылал камин. Длинный прямоугольный стол завален бумагами, стопками книг, чертёжными инструментами. Остальная мебель в кабинете состояла из нескольких мягких стульев и небольшого диванчика с кривыми ножками. Павел повелел подать чай. Сразу же зашёл разговор об артиллерии.
– Нужен новый подход к полевым стрельбам, – твердил Аракчеев. – Не годится старая тактика. Ну что это: развернуть на господствующих высотах батареи и защищать их.
– Разве такая тактика устарела? – требовал разъяснений Павел.
– А если нет этих высот? А если надо вступать в бой с марша? Артиллерия должна быть подвижной. Надо по-новому формировать батареи.
– Как?
– У каждой батареи должно быть своё конное депо. К каждой пушке должны быть приписаны упряжные лошади. Передок сцепки нужно сконструировать по-другому. Установить на него зарядный ящик.
– Интересно! – кивнул Павел Петрович. – И что это меняет в тактике?
– Орудие не будет завесить ни от кавалерии, ни от снабжения. Подъехала такая сцепка на позицию, развернулась, дала несколько залпов. Если войска наступают – батарея меняет позицию, продвигаясь вперёд; если отступают – отодвинулось на нужное расстояние.
– Прошу вас изложить письменно ваши соображения и предоставить мне. Всё подробно распишите по пунктам, – приказал Павел. – А вы что скажете на это, Панин?
– Полностью согласен с Александром Андреевичем. Век лихих кавалерийских наскоков уходит. Нынче на поле боя пушки решают исход битвы.
– Из чего вы это вывели? – заинтересовался Павел Петрович.
– Изучал внимательно отчёты об осаде Тулона. Капитан
Бонапарт Наполеон так умело расставил батареи, что сначала смог выгнать английские корабли с рейда, а после легко взял форты.
– Согласен с вами, – сказал наследник. – Блестящий план придумал этот Наполеон. Я тоже читал эти отчёты. Вы же помните, перед тем, как он возглавил осаду, сменилось несколько командующих, бездарно предлагавших в лоб штурмовать стены. Конечно, у них бы ничего не вышло, тем более что осаждённому Тулону англичане подвозили подкрепление с моря. А вот так, умно осадить с суши и с моря, да ещё грамотно использовать артиллерию… Талант у этого Наполеона.
Беседу прервал камердинер. Он сообщил о прибытии важной персоны, генерала-губернатора Курляндии, Петра Алексеевича фон Палена. Только что его карета въехала на территорию Гатчинского государства. Генерал-губернатор Курляндии просит аудиенции.
– Сюда его! – потребовал Павел. Обратился к остальным: – Вот, ещё один интересный человек. Отважный и честный, готовый служить России до гроба.
Вошёл высокий вельможа, одетый с простотой и опрятностью немца. На вид ему перевалило за сорок, но он был крепко сложен. Лицо благородное, гладкое, с правильными чертами и внимательными темно-карими глазами. Светлый дорожный сюртук без всяких излишеств, светлые панталоны, грубые тупоносые башмаки с пряжками. Он просто и элегантно поклонился наследнику. Быстрым взглядом окинул обстановку, оценил каждого из присутствующих. Чем-то этот человек напоминал матерого лиса. Такой в капкан не попадётся и от гончих легко ускользнёт.
– Рад видеть вас, генерал, – поприветствовал его Павел. – Жаль, что вы не успели к ужину.
– Я с удовольствием позавтракаю утром, – ничуть не расстроился фон Пален. – Как говорили римляне: – Мой ужин предназначен врагу, но завтрак никому не отдам.
Говорил он мягко, вкрадчиво, но во всем его облике, в неспешных движениях, в манере говорить чувствовалась скрытая сила.
– С какими намерениями в Петербург? – поинтересовался наследник.
– Государственные дела. Обязан прибыть в сенат и доложить о состоянии дорог, укреплений, портов, а также о настроениях местного населения Курляндии.
– Присаживайтесь. Угощайтесь чаем. Мы, как раз беседуем о переустройстве артиллерии. Обсуждали осаду Тулона. Как вы оцениваете действие англичан?
Из англичан плохие солдаты, – сказал фон Пален, грациозно присаживаясь на стульчик за чайным столиком. – Сколько не читал о громких победах английского оружия – все сплошь подлость. А как только попадается сильный противник, англичане вечно получают по зубам. Вот какая штука, господа. Осада Тулона – тому пример.
– Что скажете о бригадном генерале Франции, Наполеоне? – задал вопрос Павел.
– Наполеон! – фон Пален повертел указательным пальцем в воздухе. – Ежели он был бы законным императором, Франция покорила бы половину Европы.
– Ну, вы скажете тоже, – усмехнулся Павел. Скулы его порозовели, глаза сверкнули. – Какой из него император? Император должен быть от Бога. А это корсиканский карлик – от дьявола. Император должен служить отечеству, как апостол, и делами своими, рвением своим подавать пример всем остальным подданным. Судьба императора – сгореть ради процветания государства. Да бог с ними: с Францией и Англией. Нам надо здесь и сейчас думать о будущем России. Вот, господа. – Павел достал с книжной полки три толстых тетради в бархатных обложках и положил перед гостями на стол. – Здесь я подробнейшим образом описал, как надо переустроить Россию. Вот в этой тетради – армия, в этой – флот, в этой – гражданское законодательство.
– Поистине – гигантский труд, – удивился Панин.
– Может быть, некоторые мои рассуждения покажутся странными, но вы потом поймёте, что я прав. Эти записи я вёл, не просто поддаваясь бурной юношеской фантазии. Нет! Здесь все глубоко продумано. Множество вечеров мы проводили с моим воспитателем Никитой Ивановичем Паниным, вот так, беседуя за чашкой чая с генералами нашими и генералами иных держав. О чем мы только не спорили: об устройстве армий, о политических движениях, о будущих моделях мироустройства.
– Но позвольте узнать, в чем основные принципы, изложенные в этих трудах? – поинтересовался фон Пален.
– Прежде всего – прекратить все войны! – решительно сказал Павел. – Россия слишком много проводит военных компаний. Из казны на армию уходят почти все деньги. Солдат надо одеть, обуть, накормить, снабдить оружием, а инвалидам потом надобно платить хоть какую-то пенсию. А народ? Бабы солдат рожать не успевают. Рекрутские наборы стали настоящим проклятьем. – Он решительно хлопнул ладонью по столу. – Мужик должен растить хлеб. Стране необходим покой хотя бы на несколько лет. С Пруссией пять лет воюем; со Швецией все не помиримся; Польшу одиннадцать лет терзаем; с Турцией беспрестанно сталкиваемся; с Персией…. А тут ещё Оренбургские волнения. Вспомните Емельяна Пугачёва. Сколько простого народу и шляхтичей побили да перевешали в этой смуте? И ради чего? До сих пор никто толком объяснить не может. Нет, нужен долгий мир!
– Вы правы, – согласился фон Пален. – Все эти народные восстания из-за рекрутских наборов. Вот ещё казакам спокойного житья не даём.