Твои фотографии

Мартин опустился на коврик и медленно подполз к Тилли. Взглянув на ее спящее лицо, он вспомнил свои телемитские дни и то, как она помогла воплотить в жизнь его собственную фантазию. Его фантазия была вполне безобидной, особенно по сравнению с фантазией Тилли. Он хотел понаблюдать, как две женщины бреют друг другу интимные места. Тилли, со свойственным ей великодушием, превратила это в настоящее шоу, раздобыв где-то помазок для бритья и опасную бритву. К тому же она все это устроила в помещении одной из студенческих столовых: одна девушка сидела на стуле с высокой спинкой, пока другая трудилась над нею, поэтому все действо казался менее пошлым, чем если бы происходило в ванной комнате общежития.

У Тилли всегда было невинное личико, а во сне оно приобретало совсем безмятежное выражение. Прическа у нее была точно такая же, как и в студенческие годы: по-мальчишески остриженные каштановые кудри окаймляли широкое лицо с грубоватыми, немного кошачьими чертами. Он вспомнил, как в разговоре со своей матерью Клаудия сказала, что всегда считала своего брата — голубым. Интересно, может, голубым и бисексуалам в известной мере нравятся женщины, в которых есть что-то мальчишеское.

Он протянул руку и нежно коснулся ее нижней губы так, чтобы прикосновение напоминало поцелуй. Она улыбнулась, но не проснулась, и он скользнул пальцем немного дальше ей в рот, но не слишком глубоко, чтобы она его не укусила. Через мгновение это возымело желаемый эффект: она забормотала и проснулась. Чуть вздрогнув, Тилли отстранилась, явно не ожидая увидеть рядом с кроватью чье-то лицо. Но когда она полностью проснулась, то, похоже, ее авантюризм возобладал (на это именно он и рассчитывал), и она выжидающе посмотрела на него. Он вновь прикоснулся к ее губам, делая знак, чтобы она молчала, взял за запястье ее руку и раскрыл ладонь.

Указательным пальцем он написал на ней слово «ПОШЛИ». Она кивнула в знак того, что поняла, и он написал вторую часть своего тайного послания: ИЗ ДОМА. На середине она запуталась и затрясла головой. Он попробовал еще раз, и она поняла. Зная, что последнее слово, БЕСЕДКА, будет трудным, он стал писать его так медленно, что она неслышно хихикнула; наверное, от щекотки.

В ответ она взяла его руку и написала: СЕЙЧАС? Не желая тратить много времени на ответ, он поднял три пальца.

— Минуты? — произнесла она одними губами.

Он кивнул и пополз обратно.

Мартин сидел в беседке и докуривал сигарету. Тилли возникла из темноты, завернутая в длинное синее пальто. Он заметил, что она босиком, и вопросительно поднял бровь.

— Ты что, голая?

— Может быть. — Она улыбнулась. — Хочешь посмотреть?

Подойдя к нему, она хитро улыбнулась, расстегнула одну пуговицу и продемонстрировала свой лобок. Он нежно погладил темный пушок.

— Помнишь, что ты когда-то сделала для меня?

— Конечно.

Он застегнул пуговицу обратно.

— Мне нужен твой совет.

— Мой совет?

— Вообще-то не совсем совет. Хотя нет, совет. Я хочу спросить, как ты думаешь, то, чем мы занимались в университете, было опасно?

— В смысле СПИДа?

— Нет, я не о том. — Он уставился в темноту. — Ты веришь в демонов?

Тилли села рядом. Он обернулся и посмотрел на нее. Она была явно заитригована. Решив, что она ожидает услышать какую-нибудь ужасную историю о дьявольской одержимости, он быстро заметил:

— Не в буквальном смысле, то есть, как ты думаешь, то, что мы делаем, оно как-то меняет нас?

Она взяла его за руку.

— Ты стал верующим?

— Я и не прекращал им быть.

— В каком смысле?

— Ну, вообще-то я всегда был в душе христианином.

— Ты ходишь в церковь?

— Нет, — признался он, — но я читаю Библию.

Она хихикнула.

— Я думала, что буду бороться со своим воспитанием до конца дней… и благополучно справилась с этой задачей за первый семестр в университете.

— Да, я помню, — сказал Мартин, — о тебе ходили разговоры.

Тилли не ответила. Она сидела, глядя в другую сторону, пытаясь втянуть свои босые ноги под пальто. В университете он не очень близко общался с Тилли (вне общества Телемитов), но их пути периодически пересекались, потому что тогда среди студентов была мода притворяться героями какого-нибудь романа, который они проходили, и ходить друг к другу в гости на вечерний чай. Он вспоминал, что их разговоры носили весьма эротический характер, который еще больше усиливался оттого, что, согласно правилам телемитов, обсуждать происходившее на собраниях было запрещено даже тем, кто принимал в них совместное участие.

— Как ты думаешь, а в колледже знали, чем мы занимаемся?

— Боже, — воскликнула Тилли, — да то, что мы делали, было сущей ерундой. Ты и представить себе не можешь, чего я только не услышала о других. В чем дело, Мартин? Неужели тебя действительно беспокоит то, что произошло четырнадцать лет назад?

— Нет, — признался он, — дело не в этом. Помнишь, я сказал, что работаю главным редактором журнала «Форс»?

Она кивнула.

— Так вот, сегодня меня уволили.

— Мне очень жаль, — со всей искренностью произнесла она.

— Это ерунда, мне предложили другую работу.

— Здорово.

— Но я беспокоюсь, беспокоюсь о том, что случится со мной, если я приму это предложение.

— Почему? Тебе что, предложили работать киллером?

— Нет, ничего подобного. Мне предоставили возможность создать первый в мире порножурнал для массового читателя.

Тилли усмехнулась.

— И что же тебя беспокоит? Ты боишься, что тебе захочется трахнуть всех своих моделей?

— Не в этом дело.

— Ты хранишь верность жене.

— Иногда.

Ответ ее обрадовал, и она бросилась в объятия Мартина.

— О, Мартин, трахни меня, трахни меня прямо здесь. Я всю жизнь недоумевала, почему мы с тобой не трахнулись.

Предложение было соблазнительным, но он покачал головой, потому что сегодня ему требовалась поддержка другого рода.

— Я не могу тебя трахнуть, Тилли, ты ведь встречаешься с братом моей жены. Кроме того, я хочу, чтобы ты меня выслушала.

— Хорошо, — сказала она, явно разочарованная, — расскажи мне, что тебя тревожит.

— Меня тревожит то, что недавно я явственно почувствовал, что впустил в свою жизнь нечто опасное. Не знаю, может быть, это всего лишь отрыжка пуританского воспитания, но… я никогда сильно не увлекался порно, так что не вижу в этом для себя проблемы, но мне кажется, что это какая-то темная сила, может быть, потому что она так тесно связана с чувством вины…

— Что с тобой случилось, Мартин?

Он взглянул на нее, уловив перемену в голосе. Трудно было понять, злится ли на него за то, что он отказался от секса, или за то, что так серьезно относится к собственной персоне.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты такой потерянный. Ты никогда таким не был.

— Я чувствую себя потерянным. По крайней мере уже лет пять. С тех пор, как мне исполнилось тридцать.

— Хорошо, Мартин, уж если ты обратился ко мне, то я поделюсь с тобой кое-какими соображениями. Во-первых, не важно, согласишься ты на эту работу или нет, с тобой ничего страшного не случится. Ты просто испытываешь давно знакомый человечеству страх перед успехом. Порножурнал для всех — неплохая вообще-то идея, и если она выгорит, то ты можешь стать всемирной знаменитостью. Конечно, это страшно, но быть таким суеверным — просто глупо. А все эти страхи по поводу темных сил? Все это фигня. У тебя просто появился отличный шанс.

Мартин вздохнул. Он опять обратился не к тому человеку. Кажется, Тилли совсем не изменилась со студенческих лет, и неудивительно, что она его просто не поняла. Отчасти и в ней коренились его нынешние проблемы, она была одной из первых, кто некогда предопределил его теперешнюю судьбу. Ему нужен был кто-то с моральным стержнем, тот, кто хотя бы понимал природу его страхов.

— Ты права, — сказал он, — извини меня. Просто у меня случился приступ ночного страха.

Она поцеловала его.