Страница 3 из 10
П ё т р. Спас он тебя, значит…
«С и н ь о р». Аха – хрен бы ему в дышло!.. Ну а потом – лагеря в Германии. Побывал даже в Бухенвальде знаменитом: вкалывал там на «Третий рейх»…
Н и к о л а й. И как у них режим – в сравнении с нашим-то? Хуже «штрафняка», поди?
«С и н ь о р». Так ведь любой лагерь – не сахар! Неважно, где он, – там или тут… Полно народу и там тоже полегло. Но режим, скажу вам, у них чёткий… А я всё равно пытался уйти к «лесному прокурору»… Первый раз – в 43-м. Поймали. На допросе эсэсовец глаз вышиб – рукояткой пистолета. Ладно – левый…
П ё т р. Э, так у тебя один глаз стеклянный, что ли? Взглянуть-то можно?
«С и н ь о р». Чёрта лысого тебе! Всем давать – не успеешь кровать разбирать!..
Н и к о л а й. Ну, ладно, Гриш, ты не заводись – пошутил он!.. Давай: что там дальше-то с тобой приключилось?
«С и н ь о р». Дальше – больше!.. В начале 44-го мы с ребятами уже удачно ломанули и дотикали аж до Швейцарии. А там – ну просто рай земной!.. Очухались – стали чистить погреба и гаражи у местных бюргеров. Волыни всякой, (Петру) оружия по-нашему, набрали – до отвала, авто обзавелись, да и народец наш к нам потёк – из Германии-то…
П ё т р. А местные, швейцарцы эти самые, что?
«С и н ь о р». Что-что… Понятное дело: у немцев спецотряд против нас выпросили… Тут уж не до гонора… Пришлось рвать когти – бегом в соседнюю Италию. Ну а там – партизаны! «Бандьера росса!..» Ништяк! Мы – к ним, и давай дальше геройствовать, но теперь уж – по-честному: фашистов бить!..
Н и к о л а й (П е т р у, вполголоса). Ты его про итальяночек расспроси!..
П ё т р. «Синьор», ну а как там насчёт «милых дам»? Я про это разное слышал, да и читал…
«С и н ь о р». Это, брат, разговор особый! Девахи там просто замечательные: живые, весёлые, хохотушки! Особо не ломаются и не упираются… Вот я на одной такой итальянской хохотушке и женился… А у неё отец – хозяин небольшой фабричонки. Дом – полная чаша!.. Две дочки у нас народились… А тут и война в Европе кончилась. И оказалось, что мы там, за бугром, как бывшие партизаны, – самые что ни на есть настоящие и народные герои!..
Н и к о л а й. Так: дело ясное, что дело тёмное… А как же ты тогда к нам-то – назад в Совдепию попал да ещё и в лагеря угодил?
«С и н ь о р». Эх, «и не говори, кума», – сам теперь локти кусаю… Короче: сразу после войны стали комиссии советские по забугорью ездить – и по Италии, конечно, тоже. Уговаривали вернуться: «Родина-мать, мол, зовёт!..». Капали-капали на мозги: «Ты же, дескать, не предатель, не «власовец» какой-нибудь! Вины-то никакой на тебе нет!..». Ну и провели меня на мякине… Да разве меня одного?!.. Жена, правда, наотрез отказалась ехать. Сказала: «Устроишься, а там видно будет…». Хохотушка-то мудрее нас всех – «битых фраеров» – оказалась… Ну а нас – мудаков, клюнувших на сталинскую наживку-дешёвку, – собрали в Неаполе, погрузили (человек под тыщу) на пароход, и вперёд – на «милую Родину». У многих, как и у меня, чуть ли не по вагону разного барахла – провоз-то обещали бесплатный!.. Приплыли в Одессу. Сначала – торжественная встреча, с оркестром, речами и цветами, а затем погрузили по машинам и… – в лагерь! Фильтрационный. Для «сортировки»: «петушков – к петушкам, гребешков – к гребешкам»… И пошло-поехало: два месяца ночные допросы. Чекисты – в беспределе: свирепы до озверения!.. Вспомнил я тогда свою «забугорную вольницу» – и рванул в родную Беларусь. У нас там волыни всевозможной в лесах после войны – пруд пруди! Подобрались и дружки – сорвиголовы-башибузуки. И начали мы по округе ураганить: создали летучий отряд и давай бомбить местные «органы». Залетаем в райцентр: «Хенде хох!» Взрывчатки у нас – тоже навалом, закладываем её под здание «ментовки»: ух! – и всё на воздух! Но самих «мусоров» не трогаем – по домам распускаем…
Н и к о л а й. И надолго вам такой веселухи хватило?
«С и н ь о р». Да где-то на полгода… Чуть ли не весь состав МВД и ГБ республики за нами рыскал… Ну а в оконцовке обложили-таки нас в одном селе… Отстреливались мы до последнего – пока половину наших не положили. А там – лапки кверху, и, как говорится, – «на милость победителя»…
П ё т р. Ёшкин кот! Так как же ты жив-то ещё, бедолага?
«С и н ь о р». А вот так: тогда ведь «вышки» на какое-то время и почему-то не было. Говорят, «Усатый», заигрывая перед бывшими союзниками, «мораторий на смертную казнь» объявил… Ну и поплыл я по лагерям – как дерьмо по Енисею: со сроком «на полную катушку», да ещё – «по рогам» и «по ногам»…
Н и к о л а й (П е т р у, философски). Всё то же: «судьба – злодейка, жизнь – копейка…» Зато здесь ты, Гришаня, – мужик в полном решпекте и уважухе. И у «воров», и у «политиков»…
«С и н ь о р» (весело напевает).
Эх, яблочко, да цвета ясного!
Бей слева белого, а справа красного!..
Эх, яблочко, куды котишься?
В губчека попадешь – не воротишься!..
Примечание.
Весь рассказ «С и н ь о р а» о своей жизни можно убрать или заменить сценой-пантомимой (с песнями-зонгами и танцами), где он (Г р и ш а или человек, его играющий) лишь изображает события.
Рекомендуются три зонга:
1. Попурри из немецких маршевых песен – о событиях в Германии и Швейцарии;
2. Попурри на темы итальянских песенок о любви – о событиях в Италии;
3. Музыка для русского духового оркестра (встреча в Одессе) – о событиях в Союзе.
Текст рассказа «С и н ь о р а» в этом случае помещается в театральной программе – в последнем её разделе, под названием:
«Приложение. Пантомима 1. Рассказ Г р и ш и С и н ь о р а».
Возможно также сохранить – как рассказ, так и пантомиму – отдельной сценой.
Беседу солагерников прерывает внезапная вспышка огня – за электроцехом.
П ё т р. Что это? Вроде – пожар?..
Н и к о л а й. Да какой, на хрен, пожар?! Там, за лесобиржей, «блатные», видно, трёх шалашовок из женской зоны умыкнули, заперли в сортире и подожгли. Они, урки, с утра это обговаривали и ржали – я слышал…
П ё т р. Помереть – не встать!.. Да за что же – так-то?
Н и к о л а й. Э, брат, тут свои законы и на сей счёт. Ведь лярвы эти своих «жуков»-клиентов на зоне сифилисом наградили…
П ё т р (понимающе). А!.. Да, это тебе «не гонорейка, что как канарейка, – петь не поёт и поссать не даёт»… А вообще: что тут у вас за лагерёк-то?.. Поясни-ка – в двух-трёх словах: я человек хоть и «не без скромности», но понятливый!..
Н и к о л а й. Ну, если в двух словах!.. Докладываю: зона эта – лишь одна из подкомандировок тутошнего ОЛПа – то бишь «отдельного лагерного пункта». А таковых в здешней лагерной Управе – более двух десятков. Лагерь не самый большой, но вполне «упакованный». В основном – лесной: «Лес – стране» даём! Зеков здесь, на подкомандировке, – сотен шесть. Зона «воровская». Каждый десятый – или «вор», или «приблатнённый» («воровская шестёрка»). И заправляет здесь всем вовсе не начальник лагпункта – майор-чекист Орлов, а «вор в законе» – «Колька Стальной». Зону он держит строго! Выйти наружу без разрешения «Кольки» – Боже упаси! Нож в брюхо!.. Да и живёт «Стальной», словно барин: Жора-студент ему по вечерам рóманы тискает, а прочие и всякие сявки – пятки на ночь чешут… Девок-шалав с «воли» ему водят…
П ё т р. Ну, с «блатными» всё понятно. А остальные девять десятых – кто такие?
Н и к о л а й. Основная масса – мужики-работяги: «бытовики» да «политики» – «статья 58». С полсотни наберётся «опущенных»…
П ё т р. А это ещё что за «чудики»?
Н и к о л а й. А ты что – на пересылке-то не встречал? В столовой, например: те, у кого ложка и миска с дыркой, они-то и есть те самые – «манечки»… «Использованы» – во все дыры и не по разу, морально и физически уничтожены… «За что?» – спросишь. У каждого своя «фортуна»: один – в карты проигрался, другой – по голодухе за пайку «разок позволил», третий – по природной наклонности… Начало – у каждого своё, а финал-то у всех, как водится, один…