Страница 5 из 51
- Простите, я слышал... Ну, а вы считаете это... Поможет? - и он кивнул в окошко, имея в виду мои телеграммы.
- Ну, а промолчим? Лучше?
- Не знаю, - искренне ответил он. - Они же там... (там!) не услышат...
- Но ведь никто не знает правды, - вдруг сказала девушка. - Москва все передает не так, как было!
Казимера Прунскене "Литва находится в треугольнике: республика - СССР - мир. Именно здесь сейчас проверяется политическая мораль других стран. Фактически вопрос о Литве - один из главных на самых серьезных уровнях зарубежья..."
Вообще мораль... И не только стран... А просто каждого человека.
Каждое теперь утро, наменяв горсть монет, я бегу на автомат и звоню по нескольким телефонам. Я звоню друзьям и знакомым, повторяю одно лишь слово: "Не верьте! По телевидению врут!"
- Не верьте! Не верьте! Не верьте!
Может, они там в Москве и сами догадываются или знают, но мне так легче, когда я это прокричу в трубку.
КАК ПОПАСТЬ НА БАРРИКАДЫ
В Риге строят баррикады.
Я не мог не поехать, хотя Мариша не отпускала меня. И провожала, и встречала со слезами. Единственно, обещал не быть один, позвонил писателю Лене Ковалю, он тут же собрался и поехал со мной.
Нам объяснили, что в город на машине не проехать, перекрыты мосты. Мы сели на электричку. От вокзала дошли до Дома правительства... Обстановка истинно фронтовая, уж я-то еще помню те времена, когда немцы подходили к Москве.
В несколько рядов вокруг Дома правительства встали машины, грейдеры, тракторы, бетоновозы, лесовозы, другие разные "возы"...
Не выстроились, а именно встали, сгрудились, окружили плотным кольцом, прикрыв собой беззащитные стены и входы нынешнего главного дома.
Машины сейчас похожи на людей, в них видна отчаянная решимость противостоять насилию. И даже танкам.
- Да что для танков такая защита? Раздавят!
- Пусть давят. Пусть.
- А тогда зачем?
- А зачем люди встают?
- А что им люди? Видели - по телевизору, как девушку... там в Вильнюсе?
- Что же они? Звери?
- Они военные... Приказ отдадут, и все.
Такие вот разговоры на улице.
Писатель Ион Друцэ приводит разговор с командующим округом Федором Кузьминым.
- Ну, что это за преграда! - сказал тот. - Сельскохозяйственная техника.
- Но народ... Который жжет костры? Они как?
- Они да. Они - противник, - сказал командующий.
Сознался не только в том, что народ, вставший на их пути, им страшен, но, назвав противником, и в том, что ему, то есть, народу, объявлена война.
- Ты служил в армии? - спросил Леня.
- Конечно. И, кстати, это было как раз здесь, в Риге.
- Вот как! Не в танковых?
- Я служил в авиации... Но во время праздников мы стояли здесь на площади, заслоном, для порядка.
- И был порядок?
- Да. Порядок был.
- Но... Не при помощи автоматов?
- Нет, нет, - успокоил я его.
Мы и вправду не были тогда вооружены. Может быть, я еще расскажу и об этом.
- Сорок три года я прожил тут в Риге, - сказал Леонид, он пишет книги об еврейских гетто, которые были под Ригой. И войну, и насилие он знает из первых рук. - Я люблю этот город, - продолжает он. - Но никогда я такой Риги не видел... Мне тяжело смотреть...
Толпится народ, но любопытствующих мало. Больше тех, кто вышел защищаться: пикеты, дежурные, гражданская самооборона, правда, без оружия. У некоторых транзисторы, приемнички, слушают трансляцию из этого же Дома, где вторую ночь заседает правительство.
На машинах листовки, призывы, плакаты.
На многих карикатурах Горбачев.
На одной из них дядя Сэм - в традиционных полосатых штанах и цилиндре - подкармли-вает птенца, высунувшего свой клювик из гнездышка. Насытившийся птенец встает во весь рост и оказывается выше кормящего дядюшки, и это уже не птенец, а двуглавый орел, грозно расправляющий свои когтистые лапы во все стороны. Словом, та самая советская империя.
На улицы вынесены чай и кофе, их предлагают рабочим, но зазывают и нас, по-русски, как-то догадавшись, что мы не латыши.
Сгружают и готовят на ночь дрова. Уже пылают костры вдоль бульвара, от подножья Ленина и дальше. В сумерках огромного темного города это ни с чем не сравнимое зрелище.
Все революции друг на друга в чем-то похожи.
Я сказал:
- Как в семнадцатом у Зимнего, правда?
Как будто я это помнил. Но нет, не помнил, а видел в кино... Да еще, вот, у Блока...
Но Блок правдивей. И так ясно. А то, что показывают в нашей хронике, помните, солдаты виснут на чугунных воротах и бегут с криками к Зимнему... Вовсе это не документ, а инсценировка, взятая из художественных фильмов... Но как бы за давностью лет проскакивает, зритель не успевает заметить подделки!
А вот один из моих любимых режиссеров Алексей Герман, который взялся просматривать хронику войны, пишет, что и кинодокументы войны большей частью тоже не что иное, как инсценировка... Только найдешь реальный кадр в архиве, а далее, смотришь, идет дубль...
Нет, это, конечно, не Зимний, даже тот, который мы знаем по описаниям. И тут не женский батальон, и не жалкие юнкера, противостоящие братцам-матросикам, в перекрестье пулеметных лент... Здесь - народ. И большевикам он уже не верит. Напрасно Ильич тянет руку к рабочим у костра, они не смотрят в его сторону, и они хотят защитить свою власть от его легионеров. А это не только здешний коммунист Рубикс, но и другие. Вместе с командующим Балтийского военного округа Ф. Кузьминым они от имени комитета спасения предъявили ультиматум. Там о разгоне правительства и парламента. Срок ультиматума сегодня истекает, и ночью можно ожидать нападения. В передачах из Москвы об этом ни слова. Зато потом они будут бормотать о панике, которую посеяли сами демократы, выстроив никому не нужные баррикады...
Вот что они скажут в "Известиях":
"Это же город с тысячелетней историей. А тут - костры горят, копоть, дым, а главное, что все это - бутафория. Если был бы смысл для защиты, а то сделано лишь для того, чтобы нагнетать психоз. С утра вокруг костров - чай, яйца, приносят хлеб, масло, а к вечеру тут уже пьяные появляются..."
Врут, как всегда. Привыкли врать. Чай, кофе - да, а вот пьяных не видел ни разу, да и милиция потом заявляла, что вытрезвители были практически пусты.