Страница 37 из 51
За это время мягкая впечатлительная податливая душа подростка деформируется особенно сильно; искажения, привнесенные в школе, в пионерском отряде, в комсомоле и так далее, еще более усугубляются, смешиваются такие понятия как долг, нравственность, честь...
Используется и воздействие коллектива, для того, чтобы поддержать и внедрить в сознание культ силы. А потом и насилия.
Безнравственность тех, кто стоит над этими ребятами, решает их судьбу. От Горбачева до Язова, и всяких подобных макашовых и прочих, и прочих. До личных командиров и комиссаров.
С этими, последними, я встречался и знаю, что они искренне ненавидят демократов и навсегда уверены, что все зло исходит от них. И уж они смогут внушить тем из молодых, кто еще в этом сомневается...
И вот они стоят друг против друга, в Риге пока условно, а в Вильнюсе совсем не условно, они видели друг друга в глаза. Ровесники, они очень похожи. Если мы не поймем этого, мы ничего не поймем о них вообще. А, значит, и о том, что нас ждет.
Одни из них внутренне освобождены для борьбы за себя и за свою свободу, другие тоже освобождены, но от ответственности за чужую жизнь.
Я убежден, что в этом противостоянии страшней вторым, то есть, ребятам в форме, несмотря на то, что не только их тела, а и души забронированы прочной идеологией, они внутри себя не без сомнений, пусть и не самых сильных... У них и страха, и раздрызга больше...
Тем более, что у ребят без формы чувство свободы не абстракция, оно выражается конкретно: твое правительство, твой город... Твоя родина.
Эта фронтовая линия однозначна.
Танкист (он же десантник, омоновец и т. д.) не имеет такой прочной моральной базы. Он слышит приказы, видит товарищей по роте, слышит командиров... Но он же видит лица с той, противоположной стороны. А там негодование, презрение, даже ненависть... За что же? Кто ему в этот момент объяснит?
Очень трудный, в общем-то трагический момент для всей его жизни. Ведь может сработать (и срабатывает) эффект коллективного взрыва, ну, как психическая атака в войну, которая, по рассказам очевидцев, не поддается обычному анализу и стандартным меркам...
Это особый коллективный настрой, порыв, и человек, включенный в него, ведет себя иначе, чем отдельно в жизни... В жизни он не выстрелил никогда в другого человека, а в момент общего психоза, который политкомиссары даже очень учитывают, он может поднять саперную лопатку или направить танк в гущу толпы...
Осмысление, как и приступ совести, придут потом.
Я не в оправдание, понятно. Вы помните кадр из кинодокумента Подниекса, там десантник поднимает приклад над головой беззащитного человека...
Это усилено повторением, ибо он, и правда, будет поднимать свой автомат столько, сколько понадобится... И даже каждый следующий раз жесточе... Такая уж психология убийцы... И вот, там особенно отчетливо видно нечеловеческое выражение лица.
Лица ли?
Звериный оскал, конечно, точнее.
Вот, что движет и будет двигать этими ребятами: озверение, и вскрыты все те черные дыры в душе, которые есть у каждого человека, но которые погреблены, придавлены глубоко нашим интеллектом.
В какой-то пьесе Леонова, кажется, "Нашествие", в финале в дом врываются фашисты, которые за минуту сценического времени должны сыграть роль злобного и кровожадного врага. И статисты его изображают: делают страшные позы, скалят лицо, гримасничают... Но не страшно. Злобу, а тем более зло, нельзя так сыграть.
Но когда мужчина, молодой и сильный, получает в руки настоящее оружие, - это особое и сильное чувство, да при этом ему еще выдается индульгенция, лишающая его личной ответственности за происходящее...
Я был солдатом и держал оружие, я знаю, что это такое.
ПАРТИЯ - НАШ РУЛЕВОЙ
Я знаю, что я расскажу об этом страшном дне. Но я оттягиваю этот рассказ и как бы даю возможность побыть в той Риге, которая была такой крещенской, такой умиротворенной, что казалось - ничего ужасного уже случиться не может. Все, что было плохого, все - позади.
Но, правда, в здешней партийной газетенке, мне даже имя ее называть не хочется, вышла какая-то обо мне статейка, а в ней клевета. Отчего же так выходит, где Партия, там и кровь, там и клевета?
Или это единственное оружие, которым она владеет в совершенстве, и единственный ее довод в пользу своего существования?
В какие-то времена концерты, я их помню по участию в самодеятельности, начинались с песен торжественных, с таких, например:
"Партия наши народы сплотила
В мощный единый Союз боевой.
Партия - наша надежда и сила,
Партия - наш рулевой!"
Воспроизвожу по памяти, и сам думаю, сколько же подобных песен хранится в памяти, с ума сойти, и все это стало как бы частью меня и моей жизни. А иногда кажется, что именно это только во мне и есть, потому что песни, стихи, фильмы и все остальное из прежнего времени лепили мою душу, формировали мое сознание, в какой-то мере я робот, созданный системой по ее образу и подобию, и в этом она здорово преуспела.
Вот недавно я захотел вывезти за рубеж свою четырехлетнюю дочку, но визу на выезд дочки мне не дали. Формально причину объяснили так: на такой короткий срок ребенка незачем везти за границу. Это они так считают, а я так не считаю, ребенок-то мой, и мне лучше известно, нужно или не нужно везти его и на какой именно срок... Но в том-то и дело, что люди системы считают моего ребенка как бы и не моим ребенком, а почти государственным и поэтому берут на себя ответственность решать, как им распорядиться моим ребенком.
Это у них нет средств обеспечить миллион голодающих и брошенных детишек, которые у нас по стране по детдомам и просто на улице живут, там ведь нужны несколько иные качества, чем запретительные, да те и не уедут сами за границу, не на что им уехать, им бы с голоду не умереть... Значит, там и волноваться нечего. Перемрут, да и это не беда, мы богаты, у нас миллион жизней туда, миллион сюда ничего не значит.
Вот так и моей жизнью они в свое время распорядились: они практически создали меня и могут мной гордиться. Я был настоящим советским человеком, в том самом их понимании, как они себе это представляли. Я вкалывал, я верил их лозунгам, я строил их коммунизм и сам выступал на концертах с песнями и стихами, формируя в свою очередь других советских людей подобно себе. С пафосом пел замечательные слова той упомянутой мной песни... Она, кстати, так и называлась: "Партия - наш рулевой", и по радио ее исполняли часто, почти каждый день.