Страница 12 из 12
Где большие деньги – там серьёзные злоупотребления: хищения, так называемые «откаты», приписки, мздоимство… На выходе – дырявые днища кораблей, гнилые матросские сухари, никудышное обмундирование, убогие госпиталя и баланда вместо жирных щей…
Когда на Черноморский флот прибыл адмирал Лазарев, он быстро оценил чудовищный объём предстоящих работ. Понял и то, что сформировать в кратчайший срок Босфорскую эскадру не удастся. И даже не это больше всего удручало нового начальника штаба: как оказалось, здесь было кое-что пострашнее турок – свои же, тыловики, во главе с обер-интендантом Критским[36], которого во всём поддерживал правитель канцелярии Главного командира Иванов. Эти были опаснее османов. Как оснастить эскадру, если контр-адмирал Критский отказывался оплачивать устранение недостатков?! Обращения Лазарева к адмиралу Грейгу явились криком вопиющего в пустыне.
Тогда Михаил Петрович написал письмо начальнику Главного морского штаба адмиралу Меншикову. Заканчивая своё послание, он откровенно заявил: «…Я признаюсь Вашей светлости, что нахожусь здесь в весьма затруднительном положении, тем более что все отзывы на представления мои к главному командиру наполнены только одними оправданиями обер-интенданта, и хотя даётся мне знать, что ему то и другое предписано, но всё остаётся по-старому и ничего не делается».9
Однако ответа из Главного морского штаба не последовало.
Тогда он пишет снова, дополнительно сообщив, что Критский положил в Одесский банк украденные им из казны 100 000 рублей, после чего хотел подать в отставку. Своё письмо Лазарев закончил так: «…А хорошо бы, если бы Государю вздумалось прислать сюда генерала Горголи[37]или равного ему в способностях… многие бы тайны сделались тогда известными!»10
И вновь – молчание.
В очередном письме, которое Лазарев отправляет Меншикову спустя два месяца, адмирал уже не скрывает своего раздражения: «…Я не знаю, когда наступит то счастливое для Черноморского флота время, что мы избавимся от столь вредного для службы человека, каков во всех отношениях есть господин Критский»11.
«…Странная, однако ж, моя участь, – писал Лазарев в письме к Шестакову. – Чем больше хлопот и желания довести нашу часть до совершенства, тем более встречаю злонамеренных людей, тому препятствующих, и когда это кончится?»12
Кончилось в августе 1833 года, когда адмирал Грейг был снят-таки с должности Главного командира Черноморского флота и портов. Но до этого Лазареву, его сменившего, пришлось и с Проливами разбираться, и с тыловиками-вредителями.
В Петербурге были прекрасно осведомлены о неблаговидных делах на Черноморском флоте, но изменить что-либо пока не могли. Хотя бы потому, что с именем адмирала Грейга были связаны блестящие морские победы флота в период минувшей русско-турецкой войны. Поэтому снимать с должности овеянного боевой славой адмирала императору Николаю было как-то «неудобно». Это следовало сделать деликатно, дабы не затронуть хрупкое реноме адмирала[38]. Тогда-то на Черноморском флоте и появился адмирал Лазарев. Пока – в качестве начальника штаба флота.
Вслед за ним на Чёрное море подтягивалась «лазаревская команда»: контр-адмирал Александр Авинов (шурин Лазарева, будущий командир Севастопольского порта); капитан-лейтенант Владимир Корнилов (кузен супруги Лазарева, будущий вице-адмирал и начальник штаба Черноморского флота), которого Лазарев сделает своим офицером для особых поручений; капитан 2-го ранга Павел Нахимов (друг, будущий адмирал и командир Севастопольского порта); лейтенант Владимир Истомин (будущий контр-адмирал и командир Севастопольского порта) и другие. Последние трое – будущие герои обороны Севастополя в 1854–1855 гг., сложившие там свои головы. То обстоятельство, что некоторые из них являлись адмиралу родственниками, ни о чём не говорит: Лазареву позарез были нужны преданные люди. А за свою честь он ничуть не боялся: что такое честь моряка, этот человек знал не понаслышке.
В качестве примера можно привести один случай, описанный его сослуживцем, морским офицером-декабристом Дмитрием Завалишиным, плававшим с Лазаревым «в кругосветку» на фрегате «Крейсер»:
«Раз поздно вечером, когда Лазарев уехал уже с работы… я увидел, что молния ударила в стрелу крана, служившего для подъёма мачт. Кран этот… стоил очень дорого. Но если бы допустить ему загореться, то, может быть, гибель гавани и всего флота была неотвратима… Я приказал… рубить канаты, поддерживающие кран… Лазарев страшно испугался за меня и, вообразив, что если он примет дело на себя, то во всяком случае подвергнется меньшей ответственности… Написал в рапорте, что кран срублен по его приказанию… В восемь часов отправлено было на пароходе донесение к государю, а в три часа пополудни с тем же возвратившимся пароходом Лазарев получил крест Владимира 4-й степени «за совершенный им подвиг». Лазарев был страшно сконфужен… Лазарев никогда не надевал этого креста, исключая только при посещении государя, и рад был, когда получил Владимира 3-й степени на шею и мог не носить 4-й степени, полученной за чужой подвиг».13
Всем было ясно, что в должности начальника штаба флота Лазареву ходить недолго…
Когда начальник Главного морского штаба князь Александр Меншиков доложил императору Николаю о том, что отправка русской эскадры к берегам Босфора затягивается, монарх не на шутку разгневался. Ещё бы! Во-первых, Николай Павлович не предполагал столь широкомасштабных злоупотреблений на флоте; и во-вторых, отправка эскадры не могла быть сорвана ни по какой причине!
– Мы должны быть на Босфоре любой ценой! – горячился Николай. – Грейг, Критский… Что это такое?! Разобраться! – выговаривал император Меншикову. – Мы не можем допустить беззастенчивого ограбления казны! Виновных – под суд! Пока мы тут боремся с казнокрадами, наши недруги оседлают Босфор!..
Николай Павлович был близок к истине. Никто, в том числе и российский император, тогда не знал, что коварные британцы (а за ними – и французы) уже заслали к турецкому султану гонцов, уверявших того о самых лучших намерениях своих монархов.
– К чему русские? – возмущались английские дипломаты. – Эти медведи только наломают дров! Обойдёмся без вмешательства Петербурга…
Султан Махмуд II заколебался. Тем более что и приближённые, подкупленные британцами, прожужжали все уши: не пора ли отозвать просьбу в адрес Петербурга прислать к Босфору русскую эскадру? Однако, когда российский посол Аполлинарий Бутенёв известил султана о выходе нашей эскадры в море, деваться было некуда. Турки притихли в мрачном ожидании.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
36
Известно, что контр-адмирал Николай Дмитриевич Критский был одноглаз. И эта его особенность была на флоте притчей во языцех. Когда командиры жаловались, что им из Адмиралтейства не всегда отпускается по штату, Критский возражал: «По штату, по штату! По штату полагается каждому по два глаза, а я вот обхожусь одним».
37
Горголи, Иван Саввич (1773–1862) – русский генерал-лейтенант, действительный тайный советник, обер-полицмейстер Санкт-Петербурга (1811–1821 гг.), сенатор. По происхождению – грек. В молодости был известен как денди и франт. Н. Греч вспоминал: «В молодости своей, служа в гвардии, он был образцом рыцаря и франта. Никто не бился так на шпагах, никто так не играл в мячи, никто не одевался с таким вкусом, как он. Ему теперь за семьдесят лет, а в этих упражнениях он одолеет хоть кого». Участвовал в заговоре против Павла I. В 1809 году стал флигель-адъютантом императора Александра I. В 1811 году был назначен на должность обер-полицмейстера Санкт-Петербурга. «Одним из красивейших мужчин столицы и отважнейших генералов русской армии» назвал его А. Дюма в «Учителе фехтования».
38
Мореплаватели-адмиралы М. Н. Станюковича (отец писателя Константина Станюковича) и Ф. Ф. Беллинсгаузен, служившие под началом адмирала Грейга, назвали его именем открытые ими: мыс Грейга в Беринговом море (открыт Станюковичем) и остров Грейга в архипелаге Россиян в Тихом океане (открыт Беллинсгаузеном).