Страница 11 из 12
К 1825 году, когда после смерти Александра I на трон взошёл его брат Николай Павлович, из 15 наличных кораблей Балтийского флота к службе было пригодно только 5, а из 15 черноморских – 105. Цифры говорят сами за себя.
Адмирал Грейг возродил на Чёрном море обшивку подводной части кораблей защитными медными листами, позволявшими значительно продлевать сроки эксплуатации судов. Вот что он писал в своём отчёте о состоянии Севастопольского порта: «…Со времени заведения порта морской червь размножился до того, что ныне все корабли и портовые гребные суда и барказы необходимостно сочтено обшивать медью»6. Обратив внимание, что на кораблях, обшитых медными листами, железные гвозди «съедаются медью», Грейг ввёл в обиход крепить листы только медными гвоздями, что повысило долговечность обшивки.
Главный командир флота впервые в мире предложил на кораблях Черноморского флота применять громоотводы, что спасло не одно судно и сотни человеческих жизней.
За свои заслуги в области астрономии, гидрографии, кораблестроения и экономики адмирал Грейг был удостоен высоких научных званий и наград: избран почётным академиком, почётным членом и вице-президентом Вольного экономического общества в Петербурге, членом Статистического общества в Англии, Астрономического общества в Копенгагене, Московского общества испытателей природы, Московского сельскохозяйственного общества; являлся членом трёх комитетов по улучшению русского флота, а в так называемом «комитете Грейга» – был его председателем. За научную работу по гидрографии Алексей Грейг был награжден золотой медалью Петербургской Академии наук.
И многое, многое, многое…
Но времена матушки-Екатерины, Павла и Александра давно миновали; впрочем, как и лихая молодость. Подай адмирал вовремя в отставку, и его имя навсегда осталось бы в истории российского флота незапятнанным. Но этого не произошло.
В 1832 году адмиралу Грейгу уже было под шестьдесят. Не так много, скажем, для написания мемуаров или научных изысканий. А вот чтобы командовать боевым флотом и одновременно руководить хозяйственной деятельностью крупнейших морских портов – возраст, пожалуй, запредельный. Главное же заключалось в другом: командующий флотом явно не справлялся с возложенными на него обязанностями. Было ещё одно: за спиной вконец запутавшегося в финансово-материальных делах адмирала активно орудовали предприимчивые дельцы, не последнюю роль среди которых играла его дражайшая супруга – Юлия Михайловна.
Долгое время Алексея Грейга друзья и знакомые называли неисправимым холостяком. Родившийся в семье Главного командира Кронштадтского порта адмирала Самуила Грейга, он всегда пользовался повышенным женским вниманием. Однако годы шли, а место рядом с Грейгом оставалось вакантным. Так продолжалось до тех пор, пока однажды он не встретил разбитную девицу – дочь могилёвского трактирщика, некую Лию Моисеевну Витман-Сталинскую, уже побывавшую замужем, и за которой тянулся шлейф её тёмного прошлого. Ничего удивительного, что адмирал-холостяк оказался для Лии (ставшей с какого-то времени почтенной Юлией Михайловной) просто-таки подарком судьбы. Скоро они стали жить вместе. (Я не пишу поженились, так как в 1831 году в своём формулярном списке адмирал Грейг, которому его гражданская жена Лея родила сына, писал: «Англ. нации и закона, холост»[34].)
Дочь трактирщика быстро освоилась в новой роли «адмиральши». В резиденции своего гражданского мужа в Николаеве она создала своего рода «великосветский салон» для именитых и влиятельных лиц.
Вот что по этому поводу писал в своих «Записках» мемуарист Филипп Вигель:
«В Новороссийском краю все знали, что у Грейга есть любовница и что мало-помалу, одна за другой все жены служащих в Черноморском флоте начали к ней ездить как бы к законной супруге адмирала… Так же как Потоцкая, была она сначала служанкой в еврейской корчме под именем Лии, или под простым названием Лейки. Она была красива, ловка и уменьем нравиться наживала деньги. Когда прелести стали удаляться и доставляемые ими доходы уменьшаться, имела она порядочный капитал, с которым и нашла себе жениха, прежних польских войск капитана Кульчинского[35]. Надо было переменить веру; с принятием Святого крещения к прежнему имени Лия прибавила она только литеру «Ю» и сделалась Юлией Михайловной. Через несколько времени, следуя польскому обычаю, она развелась с ним и под предлогом продажи какого-то строевого корабельного леса приехала в Николаев. Ни с кем кроме главного начальника не хотела она иметь дела, добилась до свидания с ним, потом до другого и до третьего. Как все люди с чрезмерным самолюбием, которые страшатся неудач в любовных делах, Грейг был ужасно застенчив; она на две трети сократила ему путь к успеху. Ей отменно хотелось высказать свое торжество; из угождения гордому адмиралу, который стыдился своей слабости, жила она сначала уединенно и ради скуки принимала у себя мелких чиновниц; но скоро весь город или, лучше сказать, весь флот пожелал с нею познакомиться. Она мастерски вела свое дело, не давала чувств оков ею наложенных и осторожно шла к цели своей, законному браку».7
Узнав о «падении» и «моральном разложении» адмирала в объятиях простолюдинки, император Александр I был очень раздосадован. Когда в 1820 году морской министр адмирал де Траверсе запросился было в отставку, монарх полагал назначить на его место именно Грейга. Но потом передумал: де Траверсе оставил в министерском кресле, а Грейга – в Николаеве. Видимо, тогда же заговорили и о злоупотреблениях на Черноморском флоте. А это уже было серьёзнее. Грейг являлся не только Главным командиром флота и портов, но и военным губернатором Николаева и Севастополя, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. В руках, по сути, одного человека, была сосредоточена хозяйственная деятельность не только военного, но и торгового флота: порты, причалы, склады, таможня, карантин – всё подчинялось адмиралу Грейгу. Нужно ли говорить, что в хозяйстве Грейга крутились не сотни и даже не тысячи – десятки оборотных миллионов! Достаточно сказать, что в середине 1830-х годов доход одного только одесского порта превышал выручку всех российских городов, за исключением двух столиц.
«…Мне известно положительно, что князь [Меншиков] горячо защищал Грейга у государя, когда он хотел даже удалить его, получив сведения, что он связался с простою, алчною женщиной — писал сенатор Фишер. – Я сам читал записку князя, писанную ещё до отъезда к Анапе, в которой он ручался государю, что благородный Грейг не изменит своих действий вследствие несчастной связи с жидовкою. Государь просил князя постараться разлучить его с этой женщиной, и князь, изъявляя сомнение, что успеет в этом, повторял, что это несчастное для частной жизни Грейга обстоятельство не может ни в каком случае иметь влияние на дела службы, для которых считал Грейга незаменимым»8.
Так вот. Лия Моисеевна впервые прибыла в Николаев отнюдь не в гости к сестре (как всех уверяла), а с конкретной целью – наладить поставки корабельного леса, которого где-нибудь под Могилёвом тьма-тьмущая, но только не в Крыму и Причерноморье. Женщина предприимчивая, став «женой» адмирала Грейга, Юлия Михайловна, что называется, развернулась по полной. Частные подрядчики, не без ведома супруги адмирала, набивали карманы золотом, щедро делясь и с Лией Моисеевной. На все вопросы из центра Главный командир отвечал, что для грандиозной программы строительства флота мощностей казённого Николаевского Адмиралтейства явно недостаточно. И где-то он был прав: частный подряд позволял работать быстрее и лучше. Но выгода заказчика в таком случае бывает только в единственном случае – если налажен надёжный контроль, способный не допустить злоупотреблений. В противном случае казнокрадство неизбежно.
Через Черноморский флот в те годы проходило до 12 миллионов рублей золотом, поэтому за военные поставки на Юге шла настоящая война. И многое в этой невидимой баталии за прибыль зависело как раз от «серого кардинала», каким стала при Главном командире флота его «жена». К началу тридцатых годов благодаря стараниям Лии-Юлии сформировались целые фамильные кланы, занимавшиеся флотскими поставками.
34
Официально Лия Моисеевна будет признана женой адмирала Грейга лишь в 1873 году, почти через тридцать лет после смерти мужа – при открытии ему памятника в Николаеве.
35
По другим источникам – Сталинского.