На пороге

– Простите, – сказал Антонов. – Я вовсе не собирался сомневаться в эффективности вашей работы.

– Ну вот и славно, – ответила Эллен прохладным тоном.

– Тогда, если позволите, давайте перейдём к недавнему открытию, сделанному одним из ваших сотрудников – Эжен Де Лилль его имя? По крайней мере именно так он представился моим коллегам из других изданий.

Ноздри Эллен раздулись, взгляд стал холодным и колючим, как стальной клинок.

– Мистер Де Лилль не является нашим сотрудником. И даже когда он им был, то занимал должность младшего лаборанта. Соответственно, он не обладал ни достаточным уровнем доступа, ни знанием для того, чтобы теперь делать какие бы то ни было заявления касательно проекта. Не говоря уже о том, что своей бездарной халатной выходкой он немало повредил эксперименту. Говорить об открытии в данном случае означает даже не искажать истину, а просто бессовестно попирать науку.

– Тем более важным будет открыть публике глаза на то, что произошло на самом деле, – дипломатично заметил Антонов.

Эллен поглядела на него без особого энтузиазма, затем вздохнула:

– Хорошо…

– Эжен!..

Голос был гневным, поэтому он сразу повернулся.

– Да, доктор Джефферсон?..

– Это вчерашние данные?

Она сверлила его пристальным взглядом, более того, ответ можно было легко проверить, поэтому Де Лилль не посмел соврать.

– Да, доктор…

– Тогда объясните, почему накопители валяются как попало у вас на столе, вместо того чтобы быть рассортированными, промаркированными и распределёнными между аналитиками?

– Я как раз собираюсь ими заняться, доктор, – экспромтом выдал Де Лилль. – Поэтому они у меня на столе.

Эллен продолжала изучать его лицо, но на нём, как и у всякого социопата, ничего невозможно было прочитать. Она покачала головой:

– Эжен, вам самому не надоело получать взыскания?..

«Просто не может не думать обо мне, – мысленно улыбнулся Де Лилль, когда она отошла от его рабочего места. – Ищет любой повод». Он не сомневался в том, что Эллен намеренно позорит его перед всеми остальными, чтобы заставить его обратить на неё внимание. Ходит, вихляет юбкой. Делает неприступное лицо, притворяется, будто смотрит в сторону, а на самом деле взгляд с него не сводит – ни в коридоре, ни когда заходит в лабораторию. Эжен не сдержался и в тысячный раз представил себе её тело, жаждущее его ласки. Он отдавал себе отчёт в том, что доктор Джефферсон не красавица, но его привлекала её независимость, а разница в положении заставляла Эжена ещё сильнее желать сблизиться с ней. Строгие женщины, обладающие властью, были его фетишем, сформировавшимся, вероятнее всего, под влиянием матери-военной – самоуверенной и властной даже в отношении сына.

Когда после обеда ему сказали, что доктор Джефферсон ждёт его для разговора в конференц-зале, сердце Эжена забилось. Вот оно! Она наконец решилась открыться ему. Фантазии заставили его лицо налиться кровью.

Когда он вошёл, взгляд её выражал лишь холодное неодобрение. Конечно! Она не сдастся без театра, как и любая баба.

Эллен взяла несколько прозрачных программируемых листков со стола и протянула ему.

– Это логи с вашего рабочего места, Эжен. Я вынуждена была запросить отдел администрирования, чтобы выяснить причину ваших частых отходов от графика и ошибок. Теперь мы, кажется, знаем, в чём дело.

Эжен посмотрел на неё невиннейшим взглядом.

– Тут нет никакой крамолы. Я просто занимаюсь самообразованием, чтобы более эффективно справляться со своими обязанностями.

Её подбородок выдвинулся вперёд, и она наклонила голову – сдерживаясь. Де Лилль подумал, что она просто обворожительна, когда злится.

– Самообразованием следует заниматься в нерабочее время, Эжен, – выговорила Эллен неестественно спокойным тоном. – Тем более что ресурсы по женской физиологии и психологии имеют весьма отдалённое отношение к вашей специальности.

– Но всё же имеют! – резво возразил он с неуместной жестикуляцией. – Ведь мы изучаем разум. Психология чрезвычайно важна для понимания предмета.

Эллен, не в силах больше сдерживаться, поднялась с места:

– Будем считать, Эжен, что вы меня поняли…

– Конечно, я вас понял. – Он попытался изобразить игривую улыбку, но преуспел лишь в сходстве с сытым крокодилом.

– О, господи, – вырвался у неё вздох, – да включите же вы мозги наконец!..

Дверь за ней хлопнула.

– Ну что? По пиву? – спросил его Алек – тоже младший лаборант, когда рабочий день был окончен.

– Нет, – мотнул головой Эжен, – много работы. Посижу ещё.

Алек постоял немного, удивлённый, потом, догадавшись, предложил:

– Да ты не обращай внимания, она остынет. Старайся её слушать, и всё!.. Ладно, пока, – попрощался он, видя, что Эжен не реагирует.

Де Лилль кивнул, не отводя глаз от прозрачного экрана. Когда Алек вышел, Эжен убрал программу предварительной сортировки результатов и воровато огляделся по сторонам.

Разговор с Эллен не выходил у него из головы всю вторую половину дня. Особенно её последняя фраза. Значит, она его презирает. Считает недостаточно умным.

Де Лилль слыхал от других, что интеллект стоит у Джефферсон в первых строчках человеческих вообще и мужских в частности достоинств. Что ж! Он тоже не лыком шит. И он ей докажет! Он сейчас провернёт свой! собственный! эксперимент, и они все ахнут. Уж тогда она его захочет! Да её просто разорвёт!

Идею Эжену, как ни странно, тоже подсказала её фраза. Он открыл программу вброса, использовав пароль старшей сотрудницы – Марины Штиц, эта очкастая дура за соседним столом никогда не умела ввести его незаметно. Подглядывая за ней от скуки, он составил себе приблизительное представление о последовательности манипуляций для вброса.

Экран заполнили живые данные Симуленной. На секунду Де Лилль замер в нерешительности. Затем мотнул головой: вперёд! Осталось только подобрать подходящее место и параметры ситуации…

Ак Дар хмуро смотрел на построения противника с высоты холма. Зрелище было неутешительным. Разведчики ошиблись. Или сами были двойными шпионами в пользу врага. И обманули царя, подбив выйти в поход, не дожидаясь союзников.

Войско презренных Ласдагов по меньшей мере вчетверо больше царского. И скритов у противника непозволительно много: вон они – машут крыльями на плечах запускающих. Как только последние снимут повязки с голов этих бестий, скриты быстро наберут высоту и с пронзительным визгом начнут падать на боевые порядки войска Верховного, цепляться за спины, вонзать лоснящиеся натуральным металлом когти и клювы под доспехи, сбрасывать шлемы и клевать его воинов живьём.

В этот момент Ласдаги начали движение, и Ак Дар потянул за шерсть Рыжего – своего убрига – и погнал его вниз, к войску. Рыжему словно передалось тревожное состояние хозяина, он торопливо перебрал лапами, на секунду замер на краю обрыва с другой стороны холма и бросился в пустоту. В то самое мгновение, как его когти потеряли контакт с почвой, убриг растянул в стороны все четыре лапы, соединённые по бокам широкими шкурными перепонками, и заскользил по наклонной изогнутой траектории вниз. Ак Дар подправлял его полёт, потягивая за пучки длинной шерсти на затылке зверя.

У самой земли Рыжий распушил хвост и раскрыл жёсткие перепончатые уши. Тело убрига изогнулось, принимая почти вертикальное положение. Поднявшись немного в воздухе над низшей точкой траектории, чтобы сбросить скорость, зверь вытянулся, его задние лапы коснулись земли, и он тут же спружинил всем телом, смягчая удар.

Рыжий свистнул, и Ак Дар потрепал его затылок. К военачальнику метнулась тёмная молния – на своём черношерстом Злом подъехал Сабут.

– Прикажешь отступать, Старший? – угрюмо спросил он после поклона.

– Нет. Они порубят нас на бегу, – сообщил Ак Дар спокойно. – Мы не отступаем. Мы идём в атаку на их правое крыло.

Сабут наклонил голову, как бы принимая приказ, но вдруг вскинулся: