На пороге

Но не Антонова. Он бросил взгляд на экран, с которым только что работал, и улыбнулся почти наивной улыбкой, в которой, как ни старалась Эллен, невозможно было найти злости, нахальства или испуга.

– Вы так и не поняли? Честное слово, я был о вас более высокого мнения, доктор Джефферсон. Я знаю, что вы тщательно разобрали обстоятельства возникновения беспокоящего вас ветвления. И после моего вопроса также осведомились о судьбе его источника. Обратили ли вы при этом внимание на макропараметры Симуленной?

Эллен почувствовала сомнение, что с ней случалось крайне редко.

– В этом нет необходимости, – ответила она внешне невозмутимо, – эти параметры не подвержены изменениям, кроме как в пределах заданных глобальных закономерностей. Деятельность активных объектов Симуленной не способна оказать на них влияние.

– Ну конечно, – весело кивнул Антонов, – например законы сохранения массы и энергии… так?

Эллен промолчала, ожидая продолжения, которое не замедлило последовать.

– Если бы вы проверили значения макропараметров, то заметили бы, что произошло нарушение обоих этих законов. Масса вещества Симуленной изменилась, извольте взглянуть. – Антонов жестом пригласил её к экрану.

Патель вместе с Эллен вперился в экран.

– Потеря массы… – пробормотал он изумлённо. – Невозможно…

Прозрачная дверь в лабораторию бесшумно скользнула в сторону, и в помещение с топотом ворвались трое дюжих мужчин в униформе.

Патель устремил на Антонова исполненный сознания превосходства взгляд и громко объявил:

– Это за вами. Но перед тем как вас проводят, ответьте мне, зачем вы изменили массу?

– Он не изменял её, – ответила за Антонова Эллен, не спуская с него пристального взора. – Дата изменения соответствует тому самому периоду.

Бойцы службы безопасности стали по обе стороны и позади Антонова и замерли, ожидая указаний начальства.

– Док! – вскинул руку Дюэль – один из старших лаборантов. – Вы только посмотрите на состояние потока! Это что за результаты такие?!

Лицо Антонова озарила тихая радостная улыбка. И именно она, а не восклицания сотрудников убедили Эллен в необходимости решительных действий.

– Вброс, Дюэль! – крикнула она. – Вносите сейчас же!

– Уже поздно, – с дьявольским спокойствием заметил Антонов. – Вы забываете о разнице времени, доктор.

– Кто вы? – сверкнули серой сталью её глаза.

В воздухе вдруг запахло озоном, и в центре помещения вспыхнула оранжевая шаровая молния размером с воздушный шар. Мгновенно очертания её изменились, и она разделилась на несколько меньших аморфных светящихся образований, которые под действием силы тяжести медленно осели на пол. Синтетический ковёр вспыхнул в точках соприкосновения, обуглился, расступаясь и обнажая бетон. Светящиеся объекты с неуловимой быстротой меняли форму, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. И затем, словно приняв окончательное решение, начали расти, вытягиваясь вверх. Достигнув примерно человеческого роста, формы уплотнились, утрачивая свечение, становясь похожими на гладкие каменные статуи палеолита, только из яркого жёлто-оранжевого металла с зеркальной поверхностью. Поверхность эта вела себя как живая, постоянно двигаясь, увлечённая одновременно множественными разнонаправленными течениями.

– Не двигайтесь, ничего не предпринимайте, – негромко, но отчётливо произнёс Антонов. – Я думаю, что они могут легко вас уничтожить.

Люди в лаборатории и так замерли и даже перестали дышать.

Один из трёх парней в униформе поймал взгляд Эллен и глазами показал на пистолет у себя на боку. В той же манере она ответила отрицательно.

Ближайшая «статуя» медленно заскользила в её сторону. Доктор не шелохнулась. Глаза её были широко открыты, но без капли страха.

Антонов шагнул вперёд, навстречу движущемуся зеркальному существу. С ним самим начали происходить какие-то преобразования. По его телу прошла замутняющая рябь, поглотившая краски и объём, делая его похожим на грубый набросок карандашом. Электрический разряд на мгновение соединил его и зеркальную статую. Затем возник опять, теперь уже в форме дуги, переливающейся всеми оттенками синего и издающей неровное, с частыми переливами, поющее гудение.

У Пателя отвисла челюсть. Кто-то охнул. Доктор Джефферсон смотрела на происходящее не отрываясь, но и не теряя самообладания. Дуга погасла так же внезапно, как и появилась. Антонов вновь принял человеческий облик и повернулся к Эллен.

– Я вижу по вашим глазам, что вы всё поняли доктор, – его улыбка была почти робкой. – Моё настоящее имя – Раг Дар. Звучание приблизительно, разумеется. Та идея, которую вы обозначили безликим набором символов «XM^84», принадлежит мне. В мире, который вы называете Симуленной, я – учёный. Был учёным, – поправился он со смехом, – несколько столетий назад. Я не стал ограничиваться одной идеей, получившей известность, видите ли, и принялся искать способы подтвердить теорию практикой. Уровень технического прогресса того времени не позволял мне решить задачу исключительно лабораторным путём. Но мне помог ваш инцидент. Мне помогло вмешательство господина Де Лилля, как оказалось. Вброс, который он произвёл, был скроен не бог весть как, как я теперь могу судить. По понятным причинам вы были сосредоточены на устранении идеологических последствий саботажа в моём мире. Именно они угрожали повлиять на путь развития разума. Однако были и другие последствия, менее заметные, но не менее любопытные. Не имея опыта и не понимая деталей процедуры, Де Лилль, очевидно, задал некоторые факультативные параметры вброса, при этом нарушив некоторые, скажем по аналогии, физические законы. Я посетил место, где когда-то произошла знаменитая на весь мир битва, во время которой Первый Пророк получил «божественную» помощь и воспринял «божественную» весть. Несмотря на то что местность была полна паломников, мне удалось поставить кое-какие опыты. Даже с моим более чем скромным средневековым инструментарием я смог обнаружить необъяснимые аномалии. Необъяснимые для других то есть. Для меня они стали искомым подтверждением правильности моей теории. Но там же случилось ещё кое-что. Я вдруг стал ощущать потоки энергии. Ощущать на вполне материальном уровне. Будь я суеверен, я точно стал бы родоначальником ещё одной религии. Ибо мне вдруг открылась суть вещей. Но я был возмутительно атеистичен для того времени. Я понял, что и я сам, и всё и вся вокруг состоит из одного и того же – той самой энергии. Почему среди сотен тысяч моих собратьев, посетивших к тому времени это место, это осознание открылось именно у меня? У меня есть одна гипотеза. Дело в том, что Первого Пророка звали Ак Дар. Да-да, он был моим отдалённым предком. Моя версия – что безалаберный формат вброса, сделанного Де Лиллем, оставил отпечаток не только на местности, где код принял форму, но и на существе, являвшемся его мишенью. И не только в сознании, но и в симулируемом теле. Этот отпечаток передавался через поколения и наконец достался мне. Так или иначе, я отправился в ближайший город и, потратив все имеющиеся средства, через сутки вернулся с необходимыми материалами. Аналогами проволоки из драгметаллов, формами, рычагами, реактивами и кучей всего другого. Паломникам не понравилась моя деятельность, но мне удалось их отпугнуть с помощью знакомого любому естествознателю фокуса. Они удрали от безопасного, но зрелищного взрыва, и я продолжил работу. Моей задачей было добиться эффекта, сходного с электромагнитным резонансом вашего мира. Я думаю, что построил первую грубую токтронную схему в мире. Когда я уже услышал гудение и сетка начала светиться, вновь появились паломники. Только в этот раз – в сопровождении Священной стражи. Мне пришлось бы худо, если бы меня поймали. Я собирался уносить ноги, но, начав отступление, случайно влез внутрь работающего контура. Резонанс достиг пика и отозвался в моём теле. Вероятно, по причине того же «родового дефекта». Я не намеревался отправляться в Надмир. Мои амбиции были несоизмеримо скромнее – доказать свою теорию практическим экспериментом. Но в то же мгновение всё исчезло, и я оказался здесь – в форме устойчивого электрического выброса. Эдакой замкнутой искры, соскочившей с накопителя. И размерами с пылинку. Тончайшие неровности поля и вибрации в этой пылинке хранили всю мою разумную сущность. Мне невообразимо повезло. Я в тот момент не знал ничего о физической сути Надмира, и меня могло уничтожить даже статическое электричество на синтетическом ковре, выстилающем пол. Но я довольно быстро понял, что могу усилием мысли менять свою физическую конфигурацию, и начал осторожно двигаться. С восприятием внешнего мира было достаточно сложно, ибо варианты законов Симуленной и Надмира местами довольно заметно расходятся. Поначалу я мог чувствовать только электромагнитное поле. Плывя по воздуху, я двинулся к наиболее стабильному его источнику. В этот момент кто-то проходил мимо и, случайно взмахнув рукой или листком, чуть не прикончил меня. К моей удаче, контакта не произошло, благодаря завихрениям воздуха. Настолько ненадёжным было моё существование. Я стоял ещё только на пороге мира. Я добрался до источника поля – кабеля питания – и постепенно смог нарастить мощность своего проявления. После этого несколько часов у меня ушло в буквальном смысле на мысленные эксперименты, с помощью которых я изучил основные физические законы Надмира, некоторые его частицы и смог образовать в себе «приборы» или «органы» для их восприятия. Благодаря этим «органам» я смог «видеть», причём в несоизмеримо более широком диапазоне, чем вы. Далее, всё ещё оставаясь в виде бесформенного сгустка, я тайком начал изучать макромир и его обитателей. Мало будет сказать, что я перенёс шок. Мы с вами немало отличаемся внешне и внутренне. И в то же время сходство во многом другом оказалось не менее разительным. Мои наблюдения за людьми открыли мне роль терминалов, и наступившей ночью я увлёкся содержимым информационных сетей. Я с пользой потратил время и много узнал о Надмире и его понимании вами самими, но некоторые вещи касательно проекта Симуленной оставались мне непонятны. Я придумал план. Предстать в роли журналиста. И выяснить всё, что мне было нужно, непосредственно от существ, стоящих во главе реализации идеи. Узнать о том, что ожидало мой мир в будущем. И заодно удовлетворить личное любопытство учёного, например, касательно обнаруженных мной аномалий. Да, я пошёл на обман. Но я надеюсь, моя мотивация понятна. Я доказал свою теорию и только после этого осознал, насколько невероятным является моё открытие и что оно означает для моего мира и всей его вселенной. Осознал, насколько шатка их основа. Я должен был узнать больше. Должен был понять, что представляют собой те конкретные разумные создания, от воли которых зависело всё. Я в достаточной степени освоился с физическими и логическими основами ваших средств коммуникации и обработки данных, а моя физическая суть оказалась здесь весьма подходящей для эффективной манипуляции этими средствами. Я без труда обеспечил себе фальшивый «мандат», и это помогло мне добиться общения с вами, доктор Джефферсон. Вы, вероятно, недоумеваете, зачем я всё это вам рассказываю. Во-первых, из уважения, которое всякий настоящий учёный должен выказывать по отношению к другому настоящему учёному, а во-вторых, я не верю в божественное происхождение мира, но если бы верил, то в пантеоне вам по-достоинству досталось бы место богини-матери моего мира.